Все сомнения и предательские мыслишки об отступлении, столь характерные для моих утренних пробуждений, остались за дверью. Сейчас я отважный первопроходец, экспериментатор, опытным путём постигающий истину, через тернии взмывающий к звёздам, ангел, парящий над землёй в полном одиночестве. С тихим урчанием чёрный язык заглотил серебристый компакт-диск, и волшебные звуки флейты тонкими ручейками полились со всех сторон– моя «лестница в небо». Две оранжевые ампулы в форме меленьких бутылочек– супертопливо, помогающее преодолеть земное притяжение, и морально устаревший, но работающий без сбоев двигатель– стеклянный шприц с полустёртыми рисками, необходимые аксессуары для полёта, лежали тут же, заранее заботливо приготовленные.

Резким движением отломив кончики ампул, я выбрал из них прозрачный раствор и, резиновым жгутом перехватив руку чуть выше локтя, подождал, пока проявится паутина подкожных коммуникаций. Потом вонзил иглу в чётко обозначенную следами многочисленных уколов «дорогу», буквально услышав, как тонкое острие с хрустом проткнуло стенку измученной вены. Чёрная кровь дымчатым облаком ворвалась в кристальную чистоту раствора, подтверждая «контроль», и, ослабив жгут, я быстро нажал на поршень, вгоняя наркотик.

Словно громада цунами обрушилась на меня, подхватив, как пушинку, а кожу пронзили тысячи мельчайших иголочек, донося волшебный эликсир до каждой клеточки тела. Яркая вспышка молнии ослепительным блеском разорвала мозг и вдавила в кресло, полностью обездвижив меня. Через несколько мгновений волна «прихода» достигла своего пика и, выжав из пересохшего горла стон наслаждения, схлынула, оставляя, как янтарь на песке, состояние блаженной эйфории. Разом отяжелевшие веки упали, закрывая глаза, и, закурив сигарету, я сделал погромче музыку, растворяясь в ней, как кусок сахара в чашке горячего чая.

Обрывки мыслей, цепляясь один за другой, сливались в гружёные товарные составы и бесконечной вереницей текли плавно, неторопливо и совершенно бесшумно в извилистых лабиринтах сознания. Бесформенной медузой расплывшись в кресле, я чувствовал, как совершенно другая реальность неслышно обволакивает меня своей вязкой пеленой, превращая в ничто мою сущность, но в то же время открывая неведомый космос. Время перестало быть плоским. Люди, подобно змее, которая не различает ширины и высоты, а лишь длину, представляют время как прямую, проходящую из прошлого через настоящее в будущее. Но теперь оно приобрело свой объём, соединив оба конца прямой и каждый миг продлив в бесконечность. Я оказался в центре шара, огромного, как Вселенная, заполненного временем, плотным и тягучим, как желе, и не делал ни малейших попыток выбраться их него.

Сигарета, которой я так ни разу и не затянулся, догорела до фильтра и обожгла мне пальцы, резкой болью на мгновение вернув меня в исходное положение, но, отбросив её в сторону, я снова утонул в маслянистых тягучих волнах кайфа.

Поставленный на «Repeat» компакт-диск проиграл уже четыре или пять раз, прежде чем я понемногу начал приходить в себя. В какой-то момент почему-то появилось ощущение, будто за мной пристально наблюдают чьи-то внимательные глаза. Естественно, это только так показалось, ведь в комнате никого не было. Только музыкальный центр подавал признаки жизни, и танцующие зеленоватые столбики шкалы эквалайзера завораживали взгляд повторяющимся ритмом движений. Однако, ощущение неясной тревоги вселилось в меня, тем более непонятной, что никаких видимых причин для неё не было. Словно маленький червячок заполз вглубь души и теперь шевелился там, устраиваясь поудобнее.

И тут, в паузе между песнями, я услышал, как на другом конце земли раздирается на части телефон. Очевидно, кто-то очень желал вызвать меня на связь, потому что звонки не прекращались всё то время, что у меня ушло на раздумья по поводу того, стоит ли тащиться в такую даль и брать трубку. Эта настойчивость неизвестного абонента повлияла на принятие решения. Скрепя сердце и скрипя суставами, как списанный киборг, я поплелся на кухню и, присев на корточки около чёрного «панасоника», лежавшего на полу, нажал кнопку спикерфона и вздохнул, приготовившись слушать.

Голос Лисички, моей верной соратницы в нелёгком деле проведения досуга, усиленный динамиком, ворвался в мои уши, в один момент заставив пожалеть о проделанном пути.

– Ой, Джем, наконец-то! Я уж думала, тебя дома нет. Ты спал, что ли? Полчаса звоню-звоню, никто трубку не берёт.

Я недовольно буркнул.

– Только что пришёл. А ты чего звонишь? Случилось что? – Может, в этом звонке и кроется причина посетившей меня непонятной тревоги? Лисичка недоумевающе протянула.

– Почему сразу «случилось»? Я просто поговорить хотела…

Еле сдержавшись, чтобы не обругать её, я закурил сигарету, смирившись с необходимостью продолжать разговор. В конце концов, было бы невежливо обломать человека, затратившего столько усилий, чтобы дозвониться. Тем более, Лисичка, или как записано в её паспорте, Лийса Виртанен, была одним из самых надёжных звеньёв, связывающих меня с внешним миром в периоды, когда моя жизнь превращалась в сплошной полёт с дозаправкой топливом в воздухе. Если отбросить образность выражений, то на деле всё это выглядит далеко не так привлекательно. Порой приходя в сознание после очередного полёта к звёздам, я был настолько близок к самоубийству, что только полное отсутствие сил удерживало меня от этого шага. И именно в такие моменты особенно проявлялась любовь Лисички ко мне– только её забота возвращала к жизни мешок с костями, обтянутый зеленоватой кожей, на который больше всего я был похож. Почему-то, когда дело касается наркотиков, вакуумный усилитель моих внутренних тормозов напрочь отказывается работать, и очень вероятно, в один прекрасный день мне просто не удастся выйти из штопора. Но вообще-то наши отношения с Лисичкой были далеко не идеальными. Иногда меня до белого каления доводила её откровенная назойливость, вызванная почти маниакальным желанием выйти за меня замуж. Я даже не давал себе труда попытаться понять причины столь пламенной любви к законченному наркоману, но подозревал, что источник её– в моём достаточно приличном финансовом положении. Не исключено, конечно, что я мог и ошибаться, но тогда тем более странной казалась её привязанность. Хотя по большому счёту это было мне в высшей степени безразлично, мы даже не разговаривали с Лисичкой ни разу на эту тему.

Сейчас, равнодушно выслушивая её мелочные псевдоновости, я бездумно упёрся взглядом в грязную джезву на газовой плите, машинально затягиваясь сигаретой и совершенно не чувствуя вкуса табака. Но вдруг среди потока ничего не говорящих мне имён и событий я уловил знакомое и усилием воли сосредоточился на разговоре.

– Подожди, подожди, я тут отвлёкся на секунду, повтори, пожалуйста, что там с Сидом случилось?

Лисичка несколько снизила скорость подачи информации и отчётливо проговорила.

– Он сошёл с ума, причём на самом деле. Вчера его увезли в психбольницу на «скорой». Говорят, Сид вчера после обеда пришёл домой, закрылся в своей комнате и примерно часа через два помешался. Он расколотил все зеркала в квартире и попытался выброситься из окна. Он никого не узнавал и не мог даже разговаривать– короче, видно, у него отключился мозг. Кстати, если у тебя завтра будет настроение, мы можем съездить к нему в больницу и всё разузнать поточнее. Я бы съездила и одна, но на автобусе слишком долго…

Я неопределённо хмыкнул.

– Посмотрим, до завтра ещё дожить надо. – Честно говоря, ехать на машине с Лисичкой в качестве попутчицы очень– сомнительное удовольствие: уши у меня не казённые, а рот у неё ни на минуту не закрывается. Хотя Сида навестить действительно необходимо, даже просто из человеческого сострадания.

В принципе, мы не были с ним близкими друзьями, скорее приятелями, но некоторая общность интересов в области экспериментов с наркотиками позволяла очень продуктивно, по крайней мере для меня, использовать наши встречи для пополнения своих запасов. Сид учился на медицинском факультете Университета и был очень силён в теории и практике применения самых разнообразных препаратов, тем более, имея к ним доступ в лаборатории. Его можно было назвать полинаркоманом, и я не мог одобрить его чрезмерное пристрастие к психотропным веществам, но временами мне и самому приходилось проводить опыты над собственной психикой, и тогда наши межзвёздные трассы пересекались где-то в глубинах космоса. Иногда он появлялся в маленьком, насквозь прокуренном помещении бара «Норд», и это всегда гарантировало интересное времяпрепровождение, способствовавшее развитию моих теоретических познаний. Когда-то очень давно, ещё в школе, Сид был влюблён в свою огненно-рыжую одноклассницу, которая потом и стала той Лисичкой, что знал я. Но если и осталось что-то у них от такой любви, то это выражалось только в периодическом кредитовании Сидом Лисичке мелких сумм на карманные расходы– она очень любила посещать бары и рестораны и постоянно нуждалась в деньгах.