– Слушай, у тебя со временем как? Поговорить надо. Я ещё часок-другой поработаю, а потом двинем с тобой в «Кемпински». Я приглашаю, о'кей?

– Евгения Семёновна, у меня время, конечно, есть, но…

– Никаких «но»! У тебя ещё дела в конторе?

– Нет, но мне надо в библиотеку ненадолго и в банк.

– Тогда вот тебе ключи от машины. Жди меня перед входом ровно в пять.

В ресторане, подождав, пока девушка поест, она сразу приступила к делу.

– Сима, тебе уже двадцать три, не так ли? У тебя молодой человек есть? Или был? – загадочно проговорила Женя.

Против ожидания, Неделько не удивилась. Она покраснела, вздохнула и грустно кивнула:

– Вы не ошиблись, Евгения Семёновна. Нет.

Женька сразу изменила тон. Она взяла девушку за руку и сердечно сказала:

–Ты, пожалуйста, не считай, что я бестактная дура. Я тебе сейчас объясню. Я всё думала, как начать, и скажу тебе вот что. Мы с Карпом раньше были женаты – ты знаешь. А теперь я у него вроде старшей сестры. Ох, сестра Тамарка уже тоже есть. Ну, значит – кузина, а он для меня кузнечик! – заулыбалась она и отбросила пёструю чёлку со лба. Словом, Сима! У тебя папы и мамы нет – так получилось. Ты ещё очень молода, да к тому одинока. Ты зависишь от Карпа. Карп тоже, хоть и взрослый, и супермен, но застенчивый как ребёнок, что касается личных дел. Я хотела бы тебя уберечь, если что не так. Я хотела бы и его уберечь. Он мой большой самый близкий друг. И очень раним. Я задам тебе один вопрос. Ответь честно. Ничего не бойся. Я тебе во всём помогу. Ты мне веришь?

Серафима посмотрела на сидящую перед ним элегантную, уверенную в себе женщину, второе лицо в фирме по части финансов. Полюбовалась на её прекрасный костюм цвета тёмного аквамарина. На нитку крупных полированных кораллов в серебре и такой же браслет. И без тени сомнения подтвердила:

–Да, Евгения Семёновна, я вам верю.

Тогда она собралась с духом и отчеканила:

– Сима, Карп Валерианович влюблён в тебя как безумный. Если ты это не приемлешь, лучше тебе уйти!

– Нет! – вскрикнула вдруг Серафима и её прекрасные глаза наполнились слезами. Только не прогоняйте меня! Я бы никогда не решилась. Но я тоже! Я давно уже! Ну, честное слово, Евгения Семёновна!

Ей не хватало слов. Она умоляюще сложила руки и посмотрела с надеждой на Женьку.

– Ну вот и хорошо! – с огромным облегчением выдохнула она. – Вот и отлично!

После этого разговора Карп с Серафимом на две недели уехали в Испанию на острова, а после приезда спальня у них стала общая.

Глава 6

Лиза доехала до «Odeonsplatz» на метро, вышла из последнего вагона и побежала по эскалатору вверх. До кафе «Luitpold» пешком было минут пять. Она немного опаздывала и раздумывала на бегу, не позвонить ли по мобильному телефону подруге, которая, отличаясь завидной пунктуальностью, конечно, уже ждала её за столиком под стеклянным куполом у журчащего фонтана.

Девушки познакомились в библиотеке университета, где Лиза, по обыкновению, искала очередную монографию по внутренним болезням. Анна-Мари, кончившая уже в то время учёбу, отошла в зале заказов в сторонку, достала свой серебристый «Самсунг» и негромко заговорила. «По-русски болтает, или мне показалось?» – Лиза, занятая своими делами, не вслушивалась, как вдруг голос за её спиной сделался громче. «Кто это у тебя там мяучет? – услышала она,

– Вот, кстати, ты у нас любитель поэзии, ну и скажи мне, чьё это:

Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,

В порыве счастия полу открывши рот,

Но кошка, мрачному поддавшись пессимизму,

Истошным голосом взволнованно орёт!

Саша Чёрный, – совершенно неожиданно для себя констатировала Лиза, и тут же смутилась, боясь показаться нескромной. Но красивая высокая зеленоглазая брюнетка, быстро закончив разговор, сама подошла к ней:

– Привет, – сказала она, – Меня зовут Анна-Мари. Я биохимик – фармаколог. А ты, наверно, учишься на факультете славистики?

– Нет, я на медицинском. Извини, я не подслушивала, просто я эти стихи с детства люблю. Вот и не удержалась. – покраснела Лиза.

– Наоборот, отлично вышло, – продолжала брюнетка. – Я рассудила, Сашу Чёрного мало кто знает. Разве что литературоведы. А мы с тобой и тут сродни. Выучишься, и я для тебя таблетки изобрету. Она говорила по-русски совершенно свободно и почти без ошибок, однако, с заметным акцентом.

С тех пор прошло года полтора. Анна-Мари постепенно и уверенно завоёвывала в жизни Лизы место старшей сестры. Ведь бывает такое место, да? И ещё бывает младшая сестра, братья, мама. У Лизы, кроме папы, не было никого. Не с кем было сравнить.

– Скорей, скорей! Дождь начинается, – приветствовала Лизу знакомая официантка. – Твоя подруга уже тут.

– Машка, здравствуй. До чего же я рада тебя видеть! – Лиза влетела в кафе, плюхнулась на стул, встряхнулась как котёнок и попыталась отдышаться.

– Лизочек, ты почему такая встрёпанная? И что-то ты не очень радостная – собеседница посмотрела на бледное серьёзное личико Лизы. – Ты не промокла? Я нам заказала по бокалу бордо. Скажи, ты есть хочешь? Здесь супчик такой потрясающий готовят: протёртый тыквенный азиатский острый с креветками. Или тебе лучше «Kaffee und Kuchen»?4 Я приглашаю.

–Ты у меня, известное дело, акула капитализма. Ох, нет, это из моего коммунистического детства. Наши немецкие политики говорят: «капиталистическая саранча», – пожала плечами Лиза. Её глаза, несмотря на шутливые слова, оставались печальными, она явно думала о другом.

– Лизка, я тебя убью. Мы с тобой, как получившие естественно-научное образование, такие вещи ляпать не можем. Я, конечно, не систематик. Но знаешь, хордовых с прямокрылыми перепутать? Акулу и саранчу? Легче акулу со львом! – Анна-Мари явно старалась растормошить подругу, чтобы отвлечь от невесёлых мыслей.

Однако Лиза вяло улыбнулась, и только. Тогда Анна-Мари сделала ещё одну попытку:

– Вот кстати, о львах5. Ты посмотри, какой у нас в Мюнхене за последнее время львятник развёлся. Я пока ехала, пока парковалась, всё время на этих львов смотрела. А от подземного гаража до кафе стала считать.

– От угла «BriennerstraBe»? От самого салона «Mercedes»? – наконец включилась Лиза.

– Ну да. Здесь идти-то две минуты. Так вот, пять львов: весь красный, весь золотой, зелёный снизу со светлой спинкой. Спинищей! Лев всё-таки.

– Ну хорошо. Потом «шахматный лев» в шашечку.

– Который на задних лапах сидит? С ящиком рядом?

– Точно. И ещё весь цветной. А-ля «Hundertwasser». Анна-Мари с удовольствием заметила, что подруга понемногу приходит в себя.

– А я вообще смотрю, много нового в городе появилось. Пледы в кафе, чтобы сидеть на улице, когда прохладно. Свечка перед тобой горит, сама в плед укутаешься. Уютно! Экипажи и велорикши. Ну и эти скульптуры львов, конечно. Мы с папой…

Она осеклась, и её серые глаза наполнились слезами.

– Лизочка, – ласково сказала Анна-Мари, – давай с самого начала. Что случилось? Что тебя мучает? Ты по телефону не хотела. Давай сейчас.

– Маш, я тебе говорила, мама у меня рано умерла.

Она замолчала, но вскоре с усилием продолжила

– Это был несчастный случай. Сначала на скользкой дороге, какой-то Опель пошёл впереди юзом. Папа резко затормозил. Мама ударилась. Ну ничего особенного! Ударилась и всё! Ремни удержали, врача не вызывали даже. Но вечером дома ей стало плохо. Левая рука перестала действовать. Отнялась речь. Это был первый инсульт. Затем в больнице мама вроде начала поправляться, но вскоре последовал и второй инсульт, а потом третий последний.

Анна-Мари, до сих пор сидевшая молча, тихо спросила:

– И папа твой больше не женился?

– Какое там, женился! Я вообще не понимаю, как он после этого выжил. Может, для меня только…– Губы у Лизы снова предательски задрожали. – Маш, ты понимаешь, я до сих пор… Что я, собственно, знала про них? Что это папа и мама мои. Что папа очень маму любил. Что и сейчас, наверно, любит её! И вот однажды…