Она останавливает официанта с подносом и утаскивает у него для нас два бокала с чем-то похожим на виски.

– Значит, будем танцевать, – я опрокидываю в себя весь бокал, о чем сразу жалею. – Все-таки виски…

– Не умеешь ты пить элитный алкоголь, – взбалтывает Хлои содержимое бокала и разглядывает с видом знатока. И все это – посреди ресторана. Кроме нас тут всего несколько танцующих пар, и это исключительно кавалеры с дамами, все на вид старше нас. Я кручу головой в поисках подходящего партнера для танца, хотя уже и понимаю, что вряд ли найду такого среди местной публики. И упираюсь взглядом прямо в широкую грудь Гаса Маршалла. Того самого Гаса из свиты моего отца. Он появился за моей спиной совершенно незаметно, как будто из ниоткуда.

– Ты! – гневно начинаю шипеть я. Но он не ждет продолжения и спокойно говорит:

– Идем, мистер Норсуорт тебя заметил и желает поговорить.

«И тебе привет», как говорится. Он бесцеремонно двигает меня словно куклу в направлении стола, почти полностью скрытого полутьмой, в нише у стены.

– Очень хорошо, я тоже желаю поговорить с ним, – ворчу я. Если меня и тащат за собой как пойманного на охоте зайца, то я хотя бы сделаю вид, что сама так и планировала. На Хлои он не обратил ни малейшего внимания, но я оборачиваюсь и вижу, что она неохотно, но все же плетется за нами следом, как будто ее вызвали в школе отвечать урок, а она именно его и не выучила.

Стол отца, конечно же, относится к вип-зоне. Об этом говорит его расположение в ресторане: отсюда видно все, но сами сидящие за столом скрыты от любопытных глаз и нишей, и полумраком: все предусмотрено для расслабления элитных гостей.

Я вырываю руку из хватки Гаса и ускоряю шаг, чтобы опередить его на подходе к столу. Пусть все видят, что я сама сюда пришла, а не он меня притащил. Не тороплюсь садиться и пользуюсь возможностью свысока оглядеть всех сидящих. Отец, его охранники с игральными картами, какая-то незнакомая мне роскошная дама с миниатюрной собачкой на руках. Они все выглядят как актеры, изображающие крутую группировку из фильмов про мафию. Слишком много крутости.

Я смотрю на отца прямо только после того, как выдержала эту паузу и села. Хлои тоже садится. Ей успевает выдвинуть стул еще один участник компании, которого я почему-то не сразу заметила, а теперь понимаю, что даже знаю его. Это тот самый парень с темными глазами, сидевший вчера с Гасом в «Приме», взгляд которого показался мне невероятно пронзительным и магнетическим.

– Добрый вечер, – говорит отец. В голосе нет ни намека на доброту.

Якоб Норсуорт. Один из самых высокопоставленных людей в Луисвилле. Это имя на слуху у всего города. Выглядит он абсолютно подобающе своему статусу. Отец – мужчина представительный, видный, лощеный. Не удивлена видеть рядом с ним свиту, в том числе вот таких самоуверенных леди, как эта с собачкой. Не сосчитать, сколько их уже сменилось вокруг него. И все, как одна, имели безупречную кожу, точеную фигуру, ухоженные длинные волосы. Нынешняя его спутница не исключение. Можно даже не воспринимать очередную пассию всерьез, поэтому я не задерживаю на ней внимание.

Я вальяжно придвигаю к себе чей-то стакан с виски. Гас садится рядом со мной и отбирает его. Выпендрежник.

– Здравствуй, папочка. Почему твои мальчики вдруг начали следить за мной? – интересуюсь я как можно спокойнее. Но отец не спешит отвечать. Он уделяет повышенное внимание Хлои, интересуется ее самочувствием, спрашивает, нравится ли ей сегодняшний вечер и ресторан. Хлои невнятно бормочет в ответ, что "все прекрасно" и "лучше некуда". Растерялась, бедная.

Отец переводит взгляд на парня, который подвигал ей стул. Но продолжает обращаться к моей подруге:

– Отличная композиция, не находите? Может быть, вы хотели бы потанцевать? Гас, кажется, прервал вас так невежливо. Приношу свои извинения.

Даже ребенок может догадаться, что он хочет спровадить Хлои из-за стола. Темноглазый парень рядом с ней правильно истолковывает взгляд отца и словно нехотя приглашает ее потанцевать. Хлои с явным облегчением мгновенно соглашается, почти вскакивает со своего места и бросает на меня сочувственный взгляд, уходя под руку с темноглазым красавчиком. Что и говорить, ей повезло больше. Будет томно танцевать под джаз и флиртовать. Ну а мне явно предстоит услышать что-то неприятное. Не говоря о том, что общение с отцом само по себе всегда напряженное.

– Лилиана, – говорит отец мне. Ненавижу свое полное имя, только он меня так называет. – Ты, может, и справедливо сердишься, но приходить сюда не стоило. Ведь ты тоже нарушила наш уговор. Впрочем, сегодня я не буду ругать тебя за это. Как раз давно хотел познакомить тебя с Кристиной.

Какой добрый! Только чем ласковее он разговаривает, тем больше следует напрягаться. Я равнодушно смотрю на его даму с собачкой. Она улыбается мне, как будто безумно ждала этого момента всю свою жизнь. Но это обычная светская формальность. Я замечаю, что отец ведет себя со мной пренебрежительно. Он не позвал официанта, чтобы мне тоже принесли что-то из выпивки, представил меня Кристине как абсолютно постороннего человека. Если это вообще можно считать представлением.

Я молча жду продолжения. Вопрос о том, зачем Гас явился в «Приму», так и не прояснился. Отец что-то говорит своей Кристине, и она обращается к Гасу с такой же нежнейшей улыбкой, как и ко мне:

– Гас, вы не покажете мне, куда я могу отвести Тиберия по его важным делам? – она хихикает. Гас охотно соглашается, но хотя бы не смеется с ней. Тиберия! Надо же. Я фыркаю, когда они с песиком удаляются. Все остальные картежники за столом и так нас не слушали изначально, поэтому отец продолжает разговор, и снова идиотским шутливым тоном, как у Кристины:

– Ну и тяжело же иногда пообщаться с собственной дочерью с глазу на глаз!

– О да, это катастрофически сложно, почти невозможно, – с сарказмом отвечаю я. Мне все-таки приносят виски. Видимо, Гас заказал, пока провожал Кристину с Тиберием, больше некому было. – А вот я не заметила особых сложностей. Кажется, в конце двадцать первого века можно связаться с человеком за секунду, – я помахиваю рукой, в которую имплантирован мой ID-чип. Несколько капель виски расплескиваются на стол. Но жест все равно получился эффектным.

– Мои разговоры редко подходят для дистанционной связи, – говорит отец без намека на улыбку.

– Конечно, ведь легче довести дочь до нервного срыва, подсылая своих песиков за ней шпионить в баре!

– В последнюю очередь поверил бы в такое, – хмыкает отец. – Самообладание у тебя в крови.

Что верно, то верно. Я всегда держу себя в руках, и вывести меня из себя крайне трудно. Единственное, что может раздражать действительно сильно – это когда задевают мое самолюбие. Например, когда решают, что им можно беспрепятственно нарушать договор, а мне почему-то нельзя. И тот единственный человек, который на это способен, как раз и сидит сейчас передо мной.

Отец легко считывает все это по моему выражению лица. Он говорит дальше:

– Гас искал тебя, потому что я хотел попросить о небольшой услуге.

У отца все просьбы могут быть только такими, что невозможно отказаться. Выбор без выбора. Что ж, я умею вести себя в таких случаях: нужно соглашаться так, словно я могла бы отказаться, но сама не хочу. Научилась как раз благодаря ему.

С интересом слушаю дальше. Не могу представить, какая услуга от меня понадобилась всемогущему отцу. Но могу предположить, что нечто непростое, других просьб у него не бывает.

– Сын Кристины, Себастьян, страстно хочет стать кандидатом в Капсуле. Решение твердое, обдуманное, принято в трезвом уме, в общем, всё как положено, – говорит отец и явно ничего не собирается добавлять к сказанному.

Вот это, конечно, поворот. Сын? Я не очень внимательно разглядывала Кристину и не видела ее при ярком свете вблизи, но мне показалось, что она ненамного старше нас с Хлои. Конечно, наличие сына-младенца меня бы не удивило, но стать кандидатом в Капсулу, а проще говоря, превратиться в робота, может захотеть только взрослый. Дети понятия не имеют о существовании подобных вещей. Ладно, допустим, ребенку лет десять, и каким-то образом он узнал, что людей можно сделать роботами. Но я-то здесь при чем?