Я ставлю себе мысленные рамки добровольной изоляции. До первого ноября. Мне кажется, нет, я уверена, что если переживу Хэллоуин, то эти твари сами заползут туда, откуда выползли. А значит, ждать остается недолго.
Тридцатое октября я провожу в своем любимом кресле. Устраиваюсь поудобнее, обматываюсь пледом, беру «Грозовой перевал» – книгу, которую я уже месяц не могла дочитать из-за нехватки времени – и погружаюсь в нее с головой.
Я всегда любила читать гораздо больше, чем смотреть фильмы. Хорошая книга способна перенести в собственный мир. Ведь в фильме тебе покажут дом и машину перед ним, а в книге ты увидишь слова, за которыми скрывается исключительно твоя фантазия. И вот у дома уже есть хмурый хозяин, а на этой машине он возит свою старую собаку к ветеринару.
Пару раз заглядывает мама, но, не желая меня отвлекать, уходит к себе или на кухню. Я же не замечаю, как приходит вечер. В комнате стемнело, и мне приходится включить настольную лампу. Неяркий свет отбрасывает тени на пол. Ветви за окном создают вид корявых пальцев, которые крадутся ко мне по ковру и тянутся к ногам, чтобы схватить. Я быстро вскакиваю с кресла и подбегаю к окну. Какое-то движение на пустынной аллее привлекает мое внимание, но я не хочу рассматривать ночного гостя, кем бы он ни был, и опускаю жалюзи.
Усаживаюсь обратно в кресло, но уже не могу сосредоточиться на тексте. Жутко хочется спать – сказываются бессонные ночи. Я еще раз опускаю взгляд на страницы, чтобы запомнить момент, на котором остановилась. Прочитав, как Кэтрин пришла к Хитклиффу в виде призрака, захлопываю книгу и смеживаю отяжелевшие веки. Не время сейчас о таком читать. И в тот же миг проваливаюсь в сон.
Мне снова снятся черные глаза, бездонный взгляд которых пленит и зовет за собой. Я сопротивляюсь, пробую бежать, но ноги вязнут во времени, словно я чья-то марионетка.
– Милая моя, тебе не убежать… – доносятся ласковым эхом слова со всех сторон, многократно отражаясь от стен и возвращаясь повторяющимся «не убежать», «не убежать». Но я ни на миг не останавливаюсь. Мне чудится чье-то дыхание в спину, собачий лай, звериное рычание. Из каждого темного уголка на меня смотрят горящие глаза неведомых чудовищ. И вдруг огромный трехглавый пес сваливает меня на землю, придавив большими лапами. Из его пасти капает слюна, обжигая мою кожу. В его желтом горящем взгляде я вижу желание перегрызть мне глотку. Но тут появляется тот самый незнакомец. Пес недовольно рычит, но послушно отходит от меня, освобождая путь своему хозяину. Не успеваю я встать, как мужчина срывается с места и бросается на меня, с силой прижимая к сырой земле. Его жестокое, ухмыляющееся лицо оказывается напротив моего, и я замираю, охваченная настоящим ужасом. Это оказывается еще страшнее, чем трехглавый пес. Мужчина невероятно красив, но его взгляд вселяет невиданный ранее первобытный страх. Словно сама смерть заглядывает в мою душу своими бездонными, полными неумолимой тьмы глазами, пронизывая насквозь и оставляя после себя неизгладимый след.
Незнакомец прикасается к моей щеке и мягко произносит:
– С праздником, дорогая…
Кричу что есть мочи, и, проснувшись, сваливаюсь на пол.
Открываю глаза и понимаю, что нахожусь не в аду, а лишь на полу своей комнаты, а ноги запутались в пледе. Спина взмокла от пота. Вставая, я потираю ушибленный локоть и сокрушенно вздыхаю. Каким бы ни было удобным мое любимое кресло, все же это не место для сна. Я смотрю на книгу, которая лежит рядом, и поднимаю ее. И не самый удачный выбор литературы перед сном, – тут же мысленно добавляю. Неудивительно, что мне мерещатся всякие…
Я хочу бросить книгу на кровать, но останавливаюсь. На ней уже лежит то, что никак не могло оказаться в моей комнате. Я подхожу ближе и в ужасе, чтобы не закричать, закрываю рот рукой. На покрывале покоится огромный букет черных тюльпанов.
– Ма-а-ам! – Я выбегаю из комнаты, стараясь не поворачиваться к цветам спиной, словно это пакет со змеями. И, даже не постучав, влетаю в ее комнату. – Мам! Откуда в моей комнате цветы?
Она еще спит, но при моем появлении сонно открывает глаза и удивленно хлопает рыжеватыми ресницами.
– Перси? Что случилось?
– Откуда на моей кровати цветы? Я проснулась и увидела букет! Прямо на покрывале!
– Какой букет? Откуда?
Мама явно была не в курсе, а это могло значить только одно…
– Черные тюльпаны… Их принес он, – обреченно выдавливаю я, и в глазах темнее от осознания – он был в моей комнате, пока я спала.
Прихожу в себя я долго, от легких похлопываний по щекам и резко ударивших в нос паров аммиака.
– Убери это… – шепчу я пересохшими губами и привстаю.
Кажется, последние события довели меня до нервного истощения. Мама стоит на коленях возле меня и испуганно хлопает глазами. В ее руках ватка, которая ужасно противно пахнет, но маме как будто все равно. Когда она вообще успела сбегать на кухню за нашатырем?
– Что с тобой? Может, в больницу? – обеспокоенно спрашивает она.
Ох, хоть бы мой обморок не отразился на ее самочувствии. Я пытаюсь собраться и как можно бодрее отвечаю:
– Нет, просто голова закружилась. Обыкновенный обморок…
– Но ты ударилась головой! – восклицает она, порываясь прикоснуться к моему лбу.
Я останавливаю ее и провожу пальцами по коже, ощущая боль от прикосновения. Надо же, действительно ударилась! Пульсация в месте ушиба начинает нарастать, и заботливая мама быстренько отправляет меня в постель.
Увидев цветы в моей комнате, она хмурится, но молчит, прекрасно понимая, что разговоры на эту тему, чего доброго, доведут меня еще до одного обморока. Она укладывает меня на кровать и, подоткнув одеяло, словно маленькой девочке, молча уносит с собой букет.
Я поворачиваюсь к тумбочке и достаю из ящика маленькое зеркальце.
Ну, прекрасно! Будто бы мне мало темных кругов под глазами и безумного вида, так мой лоб теперь еще украшает огромная шишка. Зеленые глаза лихорадочно блестят, выдавая мое не совсем нормальное психическое состояние. Их цвет на фоне бледного лица становится еще ярче, чем обычно. Волосы спутались и висят растрепанным хвостом набок. Нужно привести себя в порядок, но вставать категорически не хочется. При дневном свете все ужасы ночи отступают, и глаза закрываются сами собой. Пока я сплю, приходила мама, просит меня встать и поесть, но я отказываюсь, продолжая дрейфовать на волнах сна.
Будит меня звонок дверь. Проснуться быстрее мне не помогла бы даже мамина раскаленная сковородка, опущенная мне на голову, но это – другое. Не надевая тапочек, я несусь к двери, боясь, что мама забудет мои наставления и откроет сама. Заглянув в глазок, я вижу привидение. Ах, там еще стоит вампир и кто-то напоминающий Франкенштейна. И все ростом мне по пояс.
Ну конечно же! Сегодня Хэллоуин! Вздохнув, открываю дверь и отсыпаю детям конфет из вазочки, которую подает мама. Когда она успела подготовиться? Я вообще выпала из жизни, думая только о том, как пережить следующий день, а за ним ночь.
Закрыв за детьми дверь, поворачиваюсь к маме и говорю:
– Больше никому не открываем. Пусть думают, что нас нет дома!
– Но это же просто дети… – пытается воспротивиться мама.
– Нас. Нет. Дома! – строго отрезаю я и иду в комнату. Пусть лучше я буду плохой дочерью. Лучше плохая дочь, но живая, чем хорошая, но мертвая.
Я укладываюсь обратно в кровать, но сон не идет. Конечно, весь день отсыпалась! Не представляю, как после такого возвращаться в обычный режим. И перестанут ли мне сниться те ужасные глаза? По правде говоря, ничего ужасного в них нет. Они достаточно хороши, даже, я бы сказала, по-настоящему красивы! Но та темнота, которая словно воронкой тянет из самого нутра силы, весь свет и саму жизнь, пугает до смерти. На ум вдруг приходят слова Ницше, в которых он говорит, что если долго всматриваться в бездну, то в ответ бездна начнет всматриваться в тебя. Так вот глаза того мужчины были бездной.
От мыслей меня отвлекает телефонный звонок. На экране высвечивается имя подруги, и я незамедлительно поднимаю трубку:
