О да, я это знала. Память у Молли отменная. Она могла запоминать шестизначные числа, прокручивающиеся перед ней со скоростью света, и потом воспроизвести их с точностью робота Дейта.

– Ну, зная тебя, недолго ты терпела. Так что спрошу только вот что: сильно ли ругался Билли, когда узнал, что клиенту испортили рубашку? – хохочу я, завязывая свой передник на талии.

– Нет, Билли не узнал. Можно считать, сегодня мне повезло!

Молли встает и начинает собираться, а я, увидев новую парочку посетителей, приступаю к работе. К ночи, когда людей становится все больше, а моих сил все меньше, в паб заваливается пьяный мужчина. По пути задевая столики, плюхается на первое увиденное им свободное место и тут же бросает на меня взгляд. Я оглядываюсь в поисках Майка. Он обычно прохлаждается в углу паба, распивая очередную чашку кофе, и не спешит выпроваживать тех посетителей, которые начинают приставать к официанткам или крушить мебель. Сейчас же его вообще нет на своем месте, и я начинаю нервничать.

Пьяный мужчина разваливается на стуле и пренебрежительно махает мне рукой, всем своим видом показывая, насколько он недоволен. Я ощущаю себя скверно: словно сдаю экзамен по прикладной математике, зная только, что на ноль делить нельзя. Собрав волю в кулак, двигаюсь к нему и застываю перед его столиком, не отрывая взгляда от блокнота.

– Что будете заказывать? – безэмоционально спрашиваю я.

– О, значит ты уже будешь записывать? А я надеялся встретить ту самую тупицу, которая посчитала себя достаточно умной, чтобы запомнить заказ. Умная официантка? – скрипит он, а затем глупо ржет.

Я кривлюсь. Что за стереотипы?

– Что будете заказывать? – повторяю вопрос, не желая реагировать на его нападки.

– А ты другие слова знаешь? – нагло интересуется мужчина и, не услышав ответа, недовольно бурчит: – Темное пиво и запеченные сырные палочки. Только, будь добра, хрустящие снаружи и мягкие внутри, но не сырые!

– Я передам ваши пожелания повару. Черкнув в блокноте ругательное слово напротив заказа, я бегу к кухне. Майка все нет, и я раздраженно вздыхаю. Вот как тут работать?

Пока заказ мистера-стереотипа готовился, я наливаю пиво и приношу запотевший стакан к его столику, стараясь не встречаться с мужчиной взглядом. Затем возвращаюсь за барную стойку и смотрю на вход – еще один посетитель. На минуту время замирает. Кажется, что даже звон посуды и музыка перестают доходить до моих ушей. Каждое движение присутствующих в баре становится плавным и тягучим, словно они завязли в желе. Я и сама чувствую себя мухой, прилипшей к липкой ленте. Тем временем вошедший двигается с нормальной скоростью, когда вокруг него творится что-то невообразимое. А что самое странное, кажется, этого никто не замечает, кроме меня. Вальяжно обходя столики, незнакомец не задевает их даже полами своего длинного темного пальто.

Он садится в дальнем углу, сложив руки перед собой, и поднимает на меня свой темный изучающий взгляд. Я уверена, что, позови он сейчас меня к себе, я бы не смогла сделать и шагу, по крайней мере, по своей воле. Странное липкое чувство страха вибрирует в груди тревожным эхом. Этот мужчина не похож на наглеца со стереотипами или на тех парней, которые учатся со мной в колледже. По правде говоря, он вообще мало на кого похож. Его живым коконом окутывает темнота. Помещение вдруг становится слишком тесным. Незнакомец не просто заполняет собой пространство, казалось, что весь бар буквально пропитан им. Если раньше здесь царило веселье, то теперь безраздельно властвует он. Мужчина долго смотрит прямо мне в глаза. Я думаю, пролетела целая вечность, хотя прошло от силы несколько минут, и, к моему ужасу, мужчина медленно кивает мне, словно разрешая подойти. Нет, он не зовет, а именно разрешает.

Может, усталость сыграла со мной такую шутку или же я опьянела от паров алкоголя, но я не могу отделаться от чувства, что качусь в пропасть на бешеной скорости, не имея возможности притормозить.

Я подхожу к его столику на негнущихся ногах и смотрю на незнакомца, не в силах отвести взгляд. Тонкая белая рубашка облегает его тело, открывая уголок смуглой кожи под незастегнутой верхней пуговицей. Пальто он снимать не стал, словно не собирался здесь задерживаться надолго, оно и верно. Паб, вроде нашего, всегда был домом для рабочих мужиков с рыжей бородой и в клетчатых рубашках, или студентов, решивших, что они достаточно взрослые, чтобы напиться вдрызг, запивая неудачи с девушками алкоголем. Все они, вперемешку с отдыхающими туристами в модной одежде, и те, кто предпочитал спортивный стиль, всегда толпились именно в нашем пабе. Этому же мужчине больше подошел бы элитный ресторан где-нибудь в центре, с видом на реку Леффи. Здесь же он смотрится как диковинная птица в сельском курятнике.

– Что будете заказывать? – хрипло интересуюсь я, боясь ответить ему взглядом.

– Виски со льдом, – произносит незнакомец низким, бархатным голосом, от которого у меня все волоски на теле становятся дыбом.

Да кто он такой? Почему мне кажется, что я готова потерять сознание прямо тут? Я с вызовом смотрю ему в глаза, пытаясь собраться с мыслями. До закрытия бара остается всего лишь час. Мне просто нужно выдержать эту смену. И если еще недавно я думала, что главной моей проблемой является парень-стереотип, то этот посетитель, со взглядом хищника, заставляет меня изменить свое мнение.

– Какие предпочтения по виски? У нас есть…

– На ваш вкус! – обрывает он меня на полуслове, и я с облегчением выдыхаю. Каждая секунда возле него подвергает мою нервную систему немалой выдержке. Круто развернувшись на пятках, я несусь в направлении барной стойки.

Когда я отношу заказ молчаливому незнакомцу, меня окликает тот самый клиент с сырными палочками:

– Эй, ты! – заплетающимся языком голосит мужчина. – Поди-ка сюда!

Я внутренне съеживаюсь от такого отношения. Конечно же, я простая барменша-официантка, и ко мне можно относиться подобным образом. Но за свою недолгую жизнь я успела уяснить одну истину: судить человека нужно по тому, как он относится к людям ниже их по статусу. В этом его подлинное лицо, настоящее нутро. И этот индивид явно недополучил ни воспитания, ни элементарной этики.

– Чего желаете? – спрашиваю, закусив губу от злости.

– Повтори заказ!

– Сырные палочки и «Гинесс»? – уточняю я.

– Ты насколько тупа, что не можешь запомнить то, что я заказывал? Ну так запиши в свой ободранный блокнот!

Я вспыхиваю от такой наглости и оглядываюсь на Майка в поисках поддержки. Но тот болтает по телефону и не обращает на разыгравшуюся сцену никакого внимания. Естественно, все знают меня как ту, которая сглаживает все острые углы сама. Вот если бы на моем месте сейчас стояла Молли, такое желанное пиво оказалось бы не в бокале, на столике у молодого человека, а на его голове. И Майк бы не трепался, беззаботно помахивая ногой, а уже навострил бы уши в сторону назревающего конфликта.

Но я лишь покорно киваю и иду к кухне. Передав повару заказ, я облокачиваюсь на барную стойку и, подперев подбородок кулаком, грустно вздыхаю. Сколько мы уже с Молли просим нанять еще одну официантку или, на худой конец, бармена, но Билли каждый раз отмахивается. Он не хочет расширять штат в надежде сберечь свой бюджет, совершенно не заботясь о тех, кто перерабатывает дневную норму. Неудивительно, что меня так быстро приняли на работу. Здесь мало кто горит желанием работать, и мало кто задерживается надолго.

Я поправляю тугой узел волос, от которого безумно болит голова. Вот еще один минус этой работы – неудобная прическа. Молли могла собрать резинкой легкие, вьющиеся до плеч волосы и забыть о них. Мои же тяжелые космы, достающие до талии, в собранном виде ощущаются как маленький вагон осмия. К концу дня я всегда расплетала надоевший пучок и в прямом смысле слова стонала от удовольствия.

Я смотрю на часы: до конца смены остается совсем ничего. Да и кому какое дело, в каком виде я закрою бар? Все напились и стали потихоньку расходиться, так что я немедля стягиваю резинку и распускаю светлые волны волос по плечам. Блаженство на минуту затапливает мой разум, и толпы мурашек бегут по голове, создавая неописуемое ощущение легкости. Но вдруг я ощущаю на себе чей-то тяжелый взгляд.