— Клятва нареченных… — произнесла Альда. — Она сильнее. Алмос сделал это, потому что она сильнее даже клятвы глав дома!
— Да, если предположить, что Арбэт Алмос знал, что делает, — подтвердил её догадку Эстос. — Я не могу проверить это прямо сейчас, но раз он сделал мне татуировку, то в этом наверняка был смысл, — глаза Эстоса ярко горели.
В них было столько надежды, что Альде стало страшно — а если всё зря, если они ошибаются?
— Он нашёл способ избавиться от меня! — возбуждённо продолжал Эстос. — Первый господин сам выбирает себе преемника, но Алмос знал, что это не так уж надёжно… В истории достаточно примеров, когда после смерти старого главы указанного им наследника не принимали и выбирали другого. Мой брат был слабым колдуном, его могли сместить. Поэтому Алмос решил, что не оставит мне и шанса. Даже после своей смерти! Он сделал татуировку, чтобы связать меня клятвой, потому что знал, каким-то образом выяснил, что эта клятва сильнее клятвы дому. А ни один колдовской дом не допустит, чтобы у него был такой глава. По сути, он не будет связан клятвой верности собственному дому. Такое недопустимо.
— И ты думаешь… — осторожно спросила Альда. — Ты думаешь, что если мне нанести татуировку, то это перечеркнёт мою клятву?
— У меня нет уверенности, но вполне возможно, что это так. По крайней мере, Арбэт Алмос — а он был очень неглупым человеком — верил, что татуировка способна преодолеть одну из величайших клятв, известных колдунам. Рисунок мы знаем, — Эстос показал на своё запястье, — но вот как её нанести? Ты говорила, что её наносил колдун, так? Шкезе…
— Я спрашивала его, уже потом… Он сказал, что у него руки, кажется, онемели… Или что-то ещё с ним произошло от силы этой клятвы.
— Допустим, моих сил хватит… Но сама краска, как соединить с ней кровь… Вряд ли просто влить. Какие заклинания нужны? Как применить силы? Нам нужны книги. Наверняка я нашёл бы всё что нужно в библиотеке отца, но… Но мне туда ходу нет.
— Мы пойдём на Двор Смерти, — объявила Альда.
Она только в этот самый момент осознала наконец по-настоящему, что ей предлагал Эстос: спасение. И если это так…
Альда рассмеялась и обхватила Эстоса за плечи — движение, которого она сама от себя не ожидала.
Надежда. У них была надежда!
Эстос не был так окрылён, как она. Его светлые глаза глядели на Альду безрадостно.
— Ты ведь понимаешь, чем это тебе грозит… — спросил Эстос.
Она печально улыбнулась, борясь с предательской болью внутри. Конечно, она подумала и об этом, но радость близкого спасения сначала затмевала всё. Теперь же слова Эстоса упали тяжело, как камень.
— Я понимаю, Эстос. Я готова принять это.
— Я не хочу, чтобы ты тоже была… была такой, как я.
— Ты зависишь от меня, и будет справедливо, если и я буду точно так же зависеть от тебя. — Она коснулась пальцами его рта, когда он снова начал говорить. — Я всё знаю. И я хочу быть с тобой.
Эстос взял её лицо в ладони.
— Это очень больно, любовь моя, — сказал он, глядя в её расширившиеся глаза. — Не хочу, чтобы тебе хоть когда-то пришлось испытать ту боль.
— Значит, ты не должен оставлять меня.
— Я никогда не оставлю тебя, буду с тобой до своего последнего вздоха. Я принёс бы какую угодно клятву. Самую страшную и самую сильную, какая только есть под небесами.
***
На Двор Смерти они отправились, конечно же, не через главные ворота.
Альда, как и все члены её клана, знала, что глухая задняя стена храма вовсе не была глухой: там был тайный ход. Может быть, даже не один. Но про один ей было известно наверняка.
Стена поднималась вверх тремя уступами, каждый из которых был высотой в полтора человеческих роста. В нижне й ступени находился с десяток глубоких ниш, и в каждой за вращающимся камнем был устроен тайник. В них жрецы помещали записки с именами жертв, которые должны были принесены в славу Двора Смерти, и награду, полагавшуюся исполнителям.
Другую сторону узкой улочки образовывали стены двух десятков небольших домов, ни в одной из них не было ни дверей, ни окон: соседство с Двором Смерти мало кого радовало. Живущие в этих домах люди предпочитали не вспоминать лишний раз, что находилось по другую сторону улицы.
Несмотря на то, что на площадях и рынках снаружи было ещё светло, улочка была погружена в густой сумрак, потому что косые лучи заходящего солнца сюда не попадали. Но в другое время дня проникнуть сюда было невозможно: днём вход на улицу «прятался», и никто не мог найти его, даже если знал точное место. На закате же войти сюда мог любой — правда, желающих особо не находилось. Только спешащий по очень срочному делу рисковал пробежать под стеной Двора Смерти; при любых других обстоятельствах жители Карталя предпочитали сделать большой крюк и обойти или весь огромный Двор, или бедный квартал, населенный ворьем, калеками и шлюхами, лишь бы не ступать в исчезающий проулок.
По этой простой причине улочка всегда была пустынна — и поэтому когда красноватый свет на дальнем её конце закрыла чья-то широкоплечая фигура, Альда и Эстос одновременно схватились за оружие. Альда — за кинжал, Эстос — за короткий меч.
Из ближайшей к ним ниши выступил ещё человек.
Эстос толкнул Альду к стене, чтобы никто не мог зайти им со спины.
Это было верным решением — потому что в улочке появились ещё два человека, отрезая им путь назад.
— Девять против двоих, — прошептала Альда.
Её тело напряглось, готовясь к сражению.
— Где остальные? — Эстос не понимал, где Альда нашла ещё пять.
— В нишах и вон за тем выступом.
Эстос предпочёл поверить: Альда явно лучше него видела в темноте. Оставалось понять, что это были за люди и чего они хотели. Эстос сомневался, что это были слуги его отца. Откуда бы они могли узнать, что беглецов нужно подстерегать именно здесь? А если бы и знали, то их бы тут ждал сам первый господин — и на этом игра была бы кончена.
— Что вам нужно? — спросил Эстос.
Вместо ответа в него полетели сразу два метательных ножа. Эстос уклонился от одного, второй Альда отбила в воздухе.
Первый из кинжалов воткнулся в стену в пальце от плеча Эстоса, и Альда выдернула его. В её взгляде что-то вспыхнуло.
Эстос догадался, что она поняла, что происходит и кто на них напал, — просто не было времени объяснять. Она сделала шаг и встала перед Эстосом, закрывая его своим телом.
— Ты не в того метишь, Тервел, — отчётливо произнесла Альда, и звонкое эхо сделало её слова ещё громче. — И где остальные? Дядя решил не марать об меня руки и отправил тебя?
— Не угадала, — одна из дальних теней выступила вперёд. — Я пришёл сам, по своей воле.
Его лицо было скрыто тенями, но Эстос узнал голос: тот парень, что набросился на Альду в «Кошачьем сердце».
— Знаешь, что сделал твой дядя, когда увидел, что твоё имя кровоточит? — продолжал тот, кого Альда назвала Тервелом. — Ничего. Сказал, что ты всё равно что мертва, нарушенная клятва скоро убьёт тебя, и велел сбить твоё имя со стены.
— Тебя это не устроило? Решил убить меня своими руками? — в голосе Альды звучали разом разочарование, сожаление и непонимание.
— Я решил тебя спасти, дурочка!
Альда коротко и зло рассмеялась, но Эстос расслышал в этом смешке и другое — всё то же непонимание, даже растерянность.
— Спасти меня? — спросила Альда. — О чём ты?
— Ты умираешь из-за него, — с презрением и ненавистью выплюнул Тервел. — Не знаю, чем он тебя привлёк, может быть, околдовал… Но умираешь ты из-за него. Если ты не можешь убить его, это сделаю я.
Тервел выше поднял свой кинжал.
— И ты думаешь, я позволю? — с угрозой произнесла Альда.
— Ты одна против нас. Что ты можешь сделать?
— Я стою многих.
— Мне дали лучших людей.
— Кто?
— Тот, кто приказал тебе убить этого жалкого Вилвира! Я тоже убивал колдунов, и сделаю это снова.
Эстос, которому короткая передышка помогла вернуть хладнокровие, понял, что нужно делать. Приказ убить третьего господина Соколиного дома Альда получила от Дзоддиви. Если он дал своих людей Тервелу, то среди них вполне мог оказаться колдун. Это меняло весь расклад. Их не двое против девяти, а двое против пятнадцати — и это в лучшем случае.
