— Надави на неё! Так, точно хочешь загнать в стену! — скомандовал Эстос.
Альда надавила. Сначала ничего не происходила, а потом полка начала вдвигаться. Она подалась совсем чуть-чуть, меньше, чем на четверть пальца, но потом под полом что-то щёлкнуло, и одна из резных стенных панелей отъехала в сторону.
— Тайный ход! — выдохнула Альда.
— Закройся там и никуда не ходи! Жди!
Из-за главной двери уже слышался шум шагов — первый господин и его свита приближались.
— Постой! — окликнул её Эстос, стараясь говорить тихо. — Я хотел узнать… Как тебя на самом деле зовут?
Пару секунд она стояла, не в силах вымолвить ничего. Почему, почему это было так трудно? Труднее, чем лгать…
— Альда, — сказала она наконец.
Эстос повторил его одними губами, беззвучно.
Альда шагнула за потайную дверь, спасаясь бегством и от первого господина Соколиного дома, и от третьего. Потому что, то, как он произнёс её имя, обожгло её, точно удар хлыста.
Едва она успела закрыть за собой дверь, как от порога послышался голос Ульпина:
— Ждите здесь! Я желаю остаться с сыном наедине.
В узком проходе, где оказалась Альда, оказалось не так уж и темно. Оказывается, некоторые отверстия в резьбе были сквозными, и через них из комнаты проникал свет. Альда прижалась глазом к одному из таких.
Ей видна была кровать и Эстос на ней, притворявшийся настолько слабым, что даже положенное приветствие он произнёс еле слышным голосом. Зато Альда почувствовала, что холодная преграда вокруг покоев снова сомкнулась.
Наконец она увидела Ульпина Вилвира. Он подошёл к кровати и остановился у изножья. Потом он сдёрнул с плеч расшитую серебром синюю накидку на пол и сел на постель рядом с Эстосом.
— Эстос, сын… — заговорил он необычно мягко. — Ты не пострадал? Знаю, что пострадал… Высокие звёзды, надеюсь, я не навредил тебе слишком сильно. Это моя вина, но ты не должен был перечить отцу. Никто не смеет мне перечить в моём же доме!
Альда слышала, как Эстос что-то тихо ответил, но слов было не разобрать.
— Я опомнился потом… — продолжал первый господин, и голос его звучал почти виновато. — Сейчас луна идёт на убыль, ты, должно быть, и без того страдаешь… Эстос, я не хотел. Ты же знаешь, что дорог мне…
— Я нужен тебе, — на этот раз Эстос ответил чуть громче.
— Да, ты нужен, но дело не только в нужности… Все эти годы, даже когда ты был мальчишкой, от которого не было ни капли пользы, один лишь шум да драки, все эти годы из всех моих детей я больше всего боялся потерять тебя! — первый господин схватил Эстоса за руку и как-то странно сгорбился, прижав её к груди. Точно стервятник над добычей. — Ассар — мой наследник, но ты — отрада и утешение моего сердца.
Голос первого господина взлетал и падал, как у человека, который не привык делать такие признания.
— Моя болезнь… — снова заговорил Эстос, но Альда не слышала больше ничего.
Тревога, которая не отпускала её с самого утра, начала перерастать в страх: вдруг Эстос проговорится? Что будет тогда? Она знала, нутром чуяла, что пока нельзя это говорить первому господину! Если он узнает, что тайна раскрыта, то что он сделает?
— С тобой всё будет хорошо. Я не говорил тебе, но скоро приедет Тиардин. Я вызвал его, он уже покинул Пельту. Он стар и не может путешествовать быстро, но скоро он будет здесь.
— Ты хочешь снова провести тот ритуал? — Эстос заговорил громче. — Как в детстве? Чтобы я опять…
— Нет, это невозможно, — перебил его Ульпин. — В таком возрасте уже невозможно. Но я думаю, что вместе с Тиардином мы сможем…
— Ты сам в это не веришь, отец! Если бы меня можно было спасти, ты бы не стал ждать столько месяцев, столько лет. Ты понимаешь, что ничего уже не поможет, и зовёшь его просто от отчаяния. — Эстос замолчал, но, не дождавшись от отца ответа, задал вопрос: — Ты знаешь о моём недуге больше, чем говоришь. Я угадал?
Голова Ульпина дёрнулась — как будто бы от гнева. Но руку Эстоса он не отпускал.
— Да, я знаю больше, — всё же выдавил из себя первый господин. — Но это не те знания, что могут излечить тебя. Они бесполезны.
— Но тебе известны причины? — требовательно спросил Эстос.
Альда стиснула кулаки: Эстос вёл себя неосмотрительно, его голос был слишком уверенным, слишком сильным для того, кто едва мог подняться с постели.
Только бы он не сказал всё остальное, про назначенных, про то, что знает теперь — его обманули… Альда понимала: трудно сдержаться, когда узнаёшь про такое! Эстос был достаточно хладнокровен, чтобы ничего не сказать ей про исчезающий секковийский акцент — жизнь в Соколином доме научила его осмотрительности. Но хватит ли его хладнокровия, чтобы сдержаться сейчас?
— Сын мой, в память о твоей матери, которую… — Ульпин вдруг резко замолчал.
Альда слышала только его участившееся, шумное дыхание.
— Что с твоей рукой? — тяжелым, изменившимся голосам спросил первый господин. — Откуда это?
Альда не могла видеть, на что он показывал, но догадалась: шрамы.
Значит, это не она была так невнимательна, что не заметила их. Их просто не было видно раньше, они проступили недавно!
— Ритуал отсечения, ты сам мне говорил, — ответил Эстос.
— Нет, я про шрамы! Они исчезли много лет назад, сгладились… Мы с Тиардином загнали их под кожу… Нет, не может быть! — Ульпин почти кричал. — Не может… Если они вышли наружу, то ты… Ты бы уже умер! — он в растерянности глядел на Эстоса. — Или же… Или же наоборот…
— Отец… О чём ты?
— Лежать! — рявкнул Ульпин и, с силой толкнув Эстоса, уронил того на подушки. Он прижал руку к лбу сына и замер. — Клятва исполнена… — произнёс он потом. — Я чувствую связь. И ни капли смерти в твоей крови.
Ульпин выпрямился и, убрав руку со лба Эстоса, вытянул её перед собой.
— Ты здоров. Уж давно здоров, — эти слова звучали как обвинение. — Ты лгал мне и притворялся! Ты нашёл её!
Глава 15. Подмена
— Кого? — в требовательном голосе Эстоса не было ни капли страха. — Кого я нашёл?
— Будешь и дальше мне врать? — взревел Ульпин.
— Так ты знал… — еле слышно произнёс Эстос.
Если рассказ Альды заставил его всего лишь засомневаться в отце, то теперь Эстос окончательно уверился: первому господину всё было известно. И дело действительно было в ней, в девушке, без которой он не мог жить.
— Так это она? Она?! — Ульпин отскочил от Эстоса, точно его кто-то ударил. — Эта твоя секковийская оборванка! Нет, она не может быть ей! — Он начал оглядываться по сторона, словно ища что-то. — Где она? Где эта девка?! Где она, я спрашиваю?
— Она покинула наш дом, как ты хотел.
— Ты лжёшь, мальчишка! Опять лжёшь! Ты даже не представляешь, глупец, кого ты привёл в наш дом! О, поганые псы Гудды, как я сам не понял? Она же… Говори, где она прячется!
— Я уже сказал… — Эстос откинул одеяло, раз больше не было нужны притворяться больным, и встал с кровати.
— Пытаешься защитить её, дурачок? Ты даже не знаешь, кто она такая… Знал бы, ни за что не привёл в свой дом, не уложил в свою постель… Лучше сунуть туда сколопендру!
Альда чувствовала лёгкое головокружение, которое уже несколько раз испытывала раньше. Оно возникало, когда колдуны открывали второе сердце. Сила собиралась в них, всасывалась из окружающего пространства. Первый господин открывал второе сердце.
— Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь! — не выдержал Эстос, до того пытавшийся говорить спокойно.
— В том-то и дело, что ты не понимаешь, кто она…
— Да кто же?!
— Тебе и не надо это знать. Просто скажи, где она. Я знаю, что она не покидала усадьбу.
— Я велел ей уходить. Может быть, она… до сих пор в своих покоях? Укладывает вещи…
— Ты за дурака меня держишь, сын? Меня, своего отца и первого господина Соколиного дома?! Я даю тебе время одуматься и сказать мне, где ты её прячешь. Но имей в виду, долго я ждать не буду. Где она?
Эстос упрямо сжал губы и покачал головой:
