Джек перевернулся на спину и стал смотреть в холодный лик луны. Он, может, и не злой человек, но он опасен, и разница между этими двумя понятиями не так уж велика.

Таул смотрел вдаль. Туман разошелся, и он впервые увидел Ларн — его крутые серые утесы. Чайки кружили над головой, и только их навязчивые крики нарушали мертвую тишь.

Море, столь бурное ночью, успокоилось. Было раннее утро, и бледное солнце вставало над Ларном, едва просвечивая сквозь низкий клубящийся туман. Море переливалось тяжело и медленно, как расплавленное серебро. Великая тревога овладела Таулом.

Матросы спускали на воду маленькую шлюпку. Скоро он отправится в путь. Подошел капитан Квейн, и оба молча постояли рядом, глядя в туман.

Капитан заговорил с ворчливой добротой:

— Когда подойдешь к острову, правь на север вдоль скал. Там есть галечная бухта, где можно высадиться.

— Никогда не видел такого тихого моря, — рискнул заметить Таул.

— Меня самого дрожь пробирает. Точно они знали о твоем приезде. — Квейн высказал вслух то, что у Таула было на уме. — Мне бы радоваться, что оно утихло, — теперь-то мой корабль не сядет на мель. — Капитан говорил тихо, словно боялся, будто кто-то услышит его. — Да только не бывает так, чтобы ночью шторм бушевал, а наутро вода стала гладкая, как девичий животик. Будь начеку, парень, и храни тебя Борк. — Капитан отошел, и Таул снова остался один. Вскоре его окликнул рыжий Карвер, тронув за плечо:

— Шлюпка готова, парень. Найдешь в ней еду и бутылку рома — подарок нашего доброго капитана. — Карвер помялся, глядя на смутные очертания Ларна вдали. — Мне, наверное, надо сказать тебе спасибо.

— За что? — искренне удивился Таул.

— Это я должен был плыть с тобой. Но ты отказался от гребца, так сказал капитан. Не то чтобы я боялся, да вот локоть что-то чудит — пара часов на веслах, и он совсем расклеится.

— Что ж, я рад, что не доставлю тебе лишних неудобств, Карвер, — серьезно, без тени насмешки произнес Таул.

— Вот это я, собственно, и хотел тебе сказать, — буркнул Карвер и отошел.

Туман опять разошелся на миг, и Таул увидел остров как на ладони — тот точно манил его к себе. Таул глубоко вздохнул и потер подбородок. Пора отправляться.

По веревке с узлами он спустился в шлюпку и взглянул вверх. На палубе собралась вся команда вместе с капитаном — они стояли молча, с сумрачными лицами. Таул взялся за весла и стал грести, наслаждаясь ощущением гладкого дерева в ладонях. Скоро он отплыл от корабля и скрылся в тумане. С почти уже невидимых «Чудаков» до него донесся голос капитана:

— Смотри же, парень, к завтрашнему утру возвращайся.

Таул дивился, как он окреп за те две недели, которые провел на свободе, выйдя из темниц Рорна. Он махал веслами сильно и красиво. Скоро он вошел в ритм, радуясь, что может занять свое тело работой. Мускулы на руках напряглись. Впервые со дня отплытия он закатал рукава рубашки — раньше он по совету Старика не показывал, кто он такой.

Он быстро скользил по гладкому морю — даже течение помогало ему. Утесы Ларна надвигались все ближе. Вскоре Таул повернул на север, как советовал ему капитан. Туман снова позволил солнцу проглянуть над морем. Таул оглянулся через плечо — если впереди туман рассеивался, сзади он клубился плотной стеной, скрывая от глаз «Чудаков-рыбаков».

Обогнув скалистый мыс, Таул увидел бухту, о которой говорил Квейн. Таул приналег на весла — он уже немного устал и радовался, что прилив благоприятствует ему, неся лодку к берегу. На галечном пляже стояла одинокая фигура, чернея на фоне серых скал и неба, — и Таул понял, что этот человек ждет его.

Еще несколько мгновений — и лодка причалила к ларнскому берегу. Человек в темном плаще не вышел навстречу Таулу. Рыцарь втащил лодку повыше, привязал к прочному камню и пошел, шурша галькой, к тому, кто его ожидал.

— Приветствую вас, друг, — сказал Таул.

Черты незнакомца скрывал низко надвинутый капюшон. Он не произнес ни слова, лишь дал Таулу знак следовать за собой. Скоро они оказались на тропе, вьющейся между гранитными глыбами. Местами она была вырублена в скале и открывала взору многочисленные слои камня.

Тропа вела вверх, изгибаясь и делаясь все круче. Теперь она полностью врезалась в скалу, превратившись в туннель. Таул очутился во тьме, но проводник, не придавая этому значения, вел его все дальше и дальше. Через неравные промежутки в туннель проникал свет, позволяя Таулу не сбиваться с дороги. Потом тропа оборвалась, и он снова вышел на яркий солнечный свет.

Заслонив глаза рукой, он огляделся. Они взошли на вершину утеса, откуда открывался ошеломляющий вид на море. На горизонте маячила тень — определенно «Чудаки-рыбаки». Таул обратил взгляд на сушу. Впереди стоял каменный храм, совсем простой и ничем не украшенный, древний, как сам остров. Низкий и угрюмый, он был сложен из огромных гранитных глыб, обтесанных многовековой непогодой, побелевших от помета бесчисленных поколений морских птиц.

Человек в плаще сделал Таулу знак идти дальше, и тот вслед за своим провожатым вступил в тень храма.

Первым, что поразило его, был холод. Несмотря на ясный, погожий день, в здании стояла стужа. Изнутри храм ничуть не походил на пышные, нарядные соборы, которые Таул посещал в Рорне и Марльсе, — стены были голые, без всяких украшений. Таул, однако, должен был признать, что и в голом камне есть своя суровая красота. Они прошли сквозь несколько темных низких помещений. Низкие потолки «Чудаков-рыбаков» не смущали Таула, но эти, давящие на него своим гранитным грузом, наполнили душу темными предчувствиями.

Проводник ввел его в тесный закуток, где стояла только каменная скамья, знаком велел ему сесть и ушел, оставив Таула в одиночестве.

Около Тавалиска стоял большой таз с морской водой, где кишело множество живых креветок. Тавалиск подцепил серебряными щипчиками крупного юркого рачка и насадил его на серебряный вертел — хорошо заостренный конец без труда протыкал скорлупу. К удовлетворению Тавалиска, пронзенная креветка осталась жива и продолжала извиваться. Архиепископ сунул вертел со злополучной тварью в огонь — скорлупа почернела, затрещала, и креветка больше не шевелилась. Теперь ее следовало немного остудить, прежде чем облупить панцирь и съесть нежную плоть.

Раздался знакомый стук в дверь — вот так всегда, стоит архиепископу собраться немного закусить.

— Входи, Гамил, — вздохнул Тавалиск. Секретарь вошел, одетый в свое старое платье густо-зеленого цвета. — Ты должен простить меня, Гамил.

— Не понимаю, ваше преосвященство, — за что?

— За то, что я дал тебе плохой совет. — Тавалиск помолчал, наслаждаясь недоумением секретаря. — Разве ты не помнишь? При последней нашей встрече я сказал, что зеленое пошло бы тебе больше. Но теперь я вижу, что заблуждался. Оказывается, зеленое тебе еще менее к лицу, чем красное. Ты выглядишь так, словно у тебя желчь разлилась. — Тавалиск отвернулся к тазу с креветками, чтобы не выдать своего веселья. — Пожалуй, Гамил, тебе лучше совсем отказаться от ярких тонов. Попробуй коричневый цвет — красивее ты не станешь, зато и внимание к себе не будешь привлекать. — Тавалиск занялся выбором следующей жертвы. — Так что ты скажешь мне сегодня, Гамил? — Он выбрал мелкую, но шуструю креветку: шустрых куда интереснее насаживать на вертел. Те, что плавали в тазу, большей частью были какие-то сонные.

— Наш шпион сообщил мне имена врагов лорда Баралиса.

— Продолжай. — Тавалиск проткнул креветку вертелом.

— Ваше преосвященство оказались правы, предположив, что врагов у Баралиса много. Самый сильный и влиятельный из них носит имя Мейбор. Он владеет обширными землями и имеет прочные связи при дворе.

— Хм-м. Лорд Мейбор. Не знаю такого. Завяжи с ним переписку, Гамил. Прощупай осторожно, насколько он заинтересован в том, чтобы... поставить нашего приятеля Баралиса на место. — Тавалиск сунул вертел в огонь.