Слуги в парадных ливреях сновали повсюду, наполняя кубки, подавая кушанья и угадывая малейшие желания гостей. Однако будь придворные более наблюдательны или менее пьяны, они заметили бы, как лакеи суют себе за пазуху то кусок лососины, то ломоть сыра.

Канун зимы был вторым по значению праздником года — самым большим считался праздник середины зимы. Но в этом году у харвеллского двора имелись и другие поводы для веселья: война с Халькусом, как сообщалось, приняла успешный оборот, и, что еще важнее, здоровье короля немного поправилось. В замке повеяло надеждой. Будущее Четырех Королевств представлялось в самом радужном свете, и жажда веселья обуревала придворных.

Зал был набит до отказа — в замок явились гости со всех концов Королевств. Присутствовали вельможи из Анниса и Высокого Града, посланники от Ланхольта и Силбура. Все они прибыли, чтобы выразить королеве свое почтение и снискать ее благосклонность. Мужчины толковали о войне, женщины — о политике. Здесь собрались самые значительные лица Севера — они сознавали это, и это тешило их самолюбие.

Крепкое вино кружило головы, и придворные дамы, обыкновенно пившие его разбавленным, уже весело хихикали, предвкушая бал. Кавалеры, чувствуя их настроение, подкладывали им самые лакомые кусочки, целовали ручки и сопровождали в предназначенную для танцев половину.

Время шло, и характер вечера менялся. Политика уступала место флирту. Музыка струнных и флейт наполнила воздух — мягко переплетаясь с разговорами и смехом, она так и манила пуститься в пляс. Покорные магии звуков, дамы вспыхивали как маков цвет, а мужчина шептали нескромные вещи и назначали тайные свидания.

Чуть позже выступят певцы: прекрасная Ханелла из Марльса споет по желанию королевы несколько баллад о любви, страсти и коварстве. Ее сменит знаменитый харвеллский тенор Таривалл, чарующий всех женщин своим великолепным голосом и статной фигурой. А еще, как говорят, пятеро умопомрачительных исроанских плясуний покажут свой диковинный танец — они выйдут нагими, в одних лишь золотых браслетах.

Эта ночь станет самой великолепной ночью года. Для нее ничего не жалели: швеи месяцами гнулись над нарядами, повара несколько недель суетились, готовя пир, слуги неутомимо развешивали гирлянды. Большой зал замка Харвелл представлял собой поистине захватывающее зрелище.

Баралис неприязненно наблюдал за царящим вокруг буйным весельем. Знатные дамы вели себя как трактирные девки, лорды не знали меры в еде и питье, а мелкие дворяне старались к ним подольститься.

Весь этот вечер — напрасная трата времени и денег. За красотой придворных дам Баралис видел тщеславие и распутство, за гордостью лордов — жадность и глупость. Экая уйма глупцов при дворе Четырех Королевств!

Надо, однако, играть свою роль. Нельзя выдавать, какие черные замыслы гнездятся в его голове. Встретившись взглядом с одной из придворных красавиц, Баралис отвесил галантный поклон, и эта глупая гусыня тут же вспыхнула и принялась хихикать. Слишком красное у нее лицо и слишком большая грудь, чтобы быть во вкусе Баралиса, — он предпочитает молоденьких девочек, худеньких и почти плоских. Но приходится продолжать лицедейство, приходится кланяться и улыбаться каждой даме, что попадается ему на глаза.

Не забыл Баралис также перемолвиться словом со всеми важными лицами: с теми, кто владеет большими землями; с теми, кто пользуется властью при дворе; с теми, кто имеет влияние на королеву. Всем им было несколько не по себе в его присутствии, его же это только забавляло. Он побуждал своих собеседников пить допьяна, сам ограничиваясь несколькими глотками вина.

Он подошел к лорду Карвеллу, который был связан коммерческими интересами с Бреном и мог оказаться ценным союзником в предстоящие месяцы. Карвелл был занят беседой с аннисским вельможей, Фергилом из Граллиса, известным как своим богатством, так и своей коварной натурой. У этого Фергила имелась дочь, ровесница Кайлока, — хилая, по слухам, девушка с глазищами точно блюдца. Баралис обратился к Фергилу, но предназначались его слова Карвеллу:

— Аннис поступает правильно, держась подальше от Брена. И не стоит вашему государству объединяться с Королевствами. Брен дорожит названием самой мощной державы севера и может воспротивиться союзу двух соперников. До войны, быть может, дело и не дойдет, но, если дойдет, Брен первым делом наложит руку на все чужеземные вклады, имеющиеся в его распоряжении.

Вот так. Этого будет довольно, чтобы отвратить Карвелла от любых предложений, которые мог бы сделать Фергил относительно своей дочери и Кайлока. Карвелл, может, и не прочь вступить с ним в сговор, но выгода всегда перевесит. Баралис, убежденный, что его слова попали в цель, грациозно раскланялся и отошел. Борьба с потенциальными невестами Кайлока стала, можно сказать, его второй натурой. Сколько уж лет бесчисленные герцоги и лорды пытаются выдать своих дочерей за наследника Четырех Королевств! Но никому пока не удалось, и Баралис числил это среди самых крупных своих достижений. Он как королевский советник имел возможность отваживать нежелательных искателей от глаз и ушей двора — а там, где политика не помогала, всегда оставались чары и яд.

Он почтительно поцеловал руку госпожи Геллиарны, и старая вдова засмущалась, как девочка. При дворе она считалась самой влиятельной дамой после королевы. Красота ее с годами померкла, зато воля окрепла, и никто не имел на Аринальду такого влияния, как она. Сын ее, многообещающий юноша, был не менее честолюбив, чем мать, — в случае крайности они оба поддержат того, кто сильнее.

Не то чтобы Баралис намеревался доводить дело до крайности. Нет, все пройдет гладко, но никогда не помешает натянуть навес на случай дождя.

Лорд Хибрей и его супруга поздоровались с Баралисом особенно сдержанно, будто сообщники. Это отчасти благодаря им он много лет назад сделался лордом. Добрая госпожа никак не могла доносить дитя до срока и родила преждевременно уже шестерых мертвых детей, в том числе четырех сыновей. Баралис помог ей средствами, доступными лишь ему, а взамен получил высокий пост и был пожалован одним из многих свободных титулов. Сделка была честной — теперь у супругов Хибрей трое взрослых детей — две дочери и сын. Баралис был уверен, что они поддержат его в выборе невесты для принца. А если не поддержат — у него найдется чем им пригрозить.

Лорд Вернал прибыл на праздник прямо с поля битвы: войску вредит его отсутствие — он талантливый полководец. Баралис поднял свой кубок, показывая герою, что пьет за его здоровье. Вернал — добрый приятель Мейбора, но у него есть сыновья, и он, подобно Геллиарне, сделает все, чтобы обеспечить их будущее.

Вот двое вальдисских рыцарей. Уже пять лет они курсируют между дворами Харвелла и Хелча, играя роль миротворцев. В последние годы у них поубавилось пыла — и Баралис подозревал, что они продолжают свою деятельность не столько ради мира, сколько из-за полезных сведений, которые добывают здесь. Во главе у них стоит опасный глупец. Тирен хорош с герцогом Бренским и, безусловно, снабжает доброго герцога данными о Королевствах. Что ж, пусть рыцари строят из себя шпионов — герцог не услышит ничего сверх того, что война застыла на мертвой точке.

Баралис решил, что стоит поделиться с лордом Верналом своими подозрениями касательно рыцарей. Ему, Баралису, выгодно насторожить двор известием об интересах, который Брен питает к Королевствам. Страх перед вторжением помог заключить не один союз.

Баралису удалось поймать взгляд королевы, и она едва заметно кивнула ему. Он лучезарно улыбнулся в ответ. Есть чему радоваться: когда Мейбор и его дочка уберутся с дороги, королева согласится на его предложение. И он сумеет устроить брак принца Кайлока.

Баралис поискал глазами лорда Мейбора и не сразу его нашел — так много народу столпилось в зале. Ага, вот он, великолепный лорд. Уже успел окружить себя хорошенькими дворяночками, напропалую строит куры и изображает из себя дурака. Между тем на нем отравленное платье. Баралис улыбнулся почти с грустью. Скоро у Мейбора начнет саднить в горле. Еще до утра он отдаст концы, и все, торжественно покивав, скажут, что виной тому неумеренное пьянство и слабое сердце.