Таул, взвесив все сказанное Стариком, решился:

— Мне нужно быстроходное судно, чтобы доплыть до Ларна. Старик и бровью не повел.

— Будь по-твоему. Я найду тебе корабль. Еще что-нибудь?

— Я тоже хотел бы расплатиться кое с кем.

— С девушкой по имени Меган? Я позабочусь, чтобы ей возместили расходы.

Таул с трудом скрывал удивление — есть ли что-нибудь, о чем этот человек не знает? Ему, однако, понравилось, что Старик не стал расспрашивать его о цели его плавания. А Старик, словно прочтя мысли Таула, сказал:

— Я не хочу знать, что поручил тебе Бевлин, но хочу высказать тебе два предостережения. Вот первое: у меня широкие связи в Обитаемых Землях, и я знаю, что рыцари во многих местах перестали быть желанными и ненависть к вашему ордену растет. Не показывай своих колец никому: они ничего не принесут тебе, кроме бедствий. — И Старик добавил, видя выражение лица Таула: — Ты молод, полон возвышенных идеалов и, возможно, не понимаешь того, что происходит.

— Я заметил, что в Рорне к рыцарям относятся враждебно.

— И есть за что. А всему виной Тирен. Он прибирает к рукам деньги и власть, прикрываясь маской борца за веру.

Таул встал.

— Нельзя осуждать человека на основании одних только слухов. Тирен был мне другом, когда я нуждался в друге больше всего.

Старик махнул рукой:

— Сядь, я не хотел тебя обидеть. Мне до рыцарей дела нет. Если ты хочешь по-прежнему следовать за ними, я не собираюсь становиться у тебя на дороге. Ты мечтатель и полагаешь, что главное в жизни — это добиться третьего кольца. Так вот, я знавал многих рыцарей и могу тебе сказать: третье кольцо — это не конец, а только начало. Что ты, собственно, собираешься делать, получив его? Совершать подвиги, которые тебя обессмертят?

Таул почувствовал, что краснеет. Так далеко он не загадывал, если не считать смутных мечтаний о славе. Будущее не для него. Настоящее — единственное платежное средство, которое он может тратить без опаски.

— О чем, бишь, я говорил? — с обезоруживающей улыбкой спросил Старик.

— Ты говорил, что у тебя два предостережения, а я пока выслушал только одно.

— А, да. Второе состоит вот в чем: Ларн — предательский остров, будь осторожен, когда речь зайдет о цене. — Старик взял у Таула чашку с крапивным отваром. — Мотылек о тебе позаботится. К сожалению, они с Заморышем сейчас заняты. Тебя проводит Ноуд, мой слуга. Мотылек даст тебе знать, когда все будет готово.

На тихий зов Старика вошел мальчик и вывел Таула из комнаты, а Старик вернулся на свое место у огня.

Таул вновь проделал тот же путь с завязанными глазами, на сей раз без выхода на свежий воздух. Мальчик, приведя его в ту же каморку, достал с полки нож Таула и кривую саблю.

— Старик не хочет, чтобы тебя опять треснули по башке, — сказал он, отдавая оружие Таулу. Вновь завязав Таулу глаза, мальчик вывел его по ступеням наружу, провел еще немного и снял повязку. — Ну вот и все. В конце улицы повернешь налево и мигом окажешься в квартале шлюх. — И Ноуд исчез, юркнув в какой-то закоулок.

Таул, последовав его указаниям, вышел на знакомую улицу и в глубокой задумчивости вернулся к Меган.

Тавалиск ел сливы. Перед ним стояла полная миска спелых темно-пурпурных плодов. Он сдавил одну своими пухлыми розовыми губами, и сок брызнул на подбородок. Раздраженно утеревшись шелковой салфеткой, Тавалиск выплюнул косточку на пол.

Постучавшись, вошел Гамил с чашей в руках.

— Орехи, ваше преосвященство, — сказал он, ставя чашу на стол.

— Ну-с, Гамил, какие новости? — Тавалиск, выбрав мягкую блестящую сливу, надкусил ее острыми зубами.

— Наш рыцарь благополучно вышел из когтей Старика.

— В каком виде? Избитый? — Тавалиск плюнул косточкой, целя в спящую собаку.

— Кажется, нет, ваше преосвященство.

— Какое разочарование! Что же они задумали? — Тавалиск, не попав в собачку, тряхнул ее и разбудил.

— Не могу сказать наверняка, ваше преосвященство. Даже вам неведомо, что замышляет Старик.

Тавалиск, собравшийся надкусить новую сливу, положил ее обратно.

— А вот это, Гамил, не твоего ума дело. Ты глуп, если считаешь себя моим единственным источником. — Гамил с надлежащим раскаянием склонил голову, а Тавалиск продолжал: — Старик распоряжается здесь, лишь покуда я ему позволяю. Его деятельность подрывает власть Гавельны, и меня вполне устраивает, — Тавалиск сунул в рот большую сливу, — подобное ограничение власти первого министра. Верховная власть в Рорне должна принадлежать мне. Старый герцог живет отшельником, отказавшись от своего права властителя. Кому-то нужно заполнить пустоту — и пусть Старик вместе с первым министром думают, что это они ее заполняют. Пока эти двое держат друг друга за глотку, Рорн мой. — Тавалиск промокнул рот салфеткой. — Тебе нужно будет связаться с нашим шпионом в замке Харвелл.

— Слушаюсь, ваше преосвященство. Что ему передать?

— Я хотел бы знать имена врагов Баралиса. Он хочет женить Кайлока на Катерине Бренской, и нет нужды говорить, сколь неприятен мне этот союз. Брен и так уже чересчур силен, а в союзе с Королевствами герцог может заграбастать себе весь север. Кто знает? Эти две державы способны завоевать все земли, лежащие между ними. Халькус, Аннис, Высокий Град — мы оглянуться не успеем, как славный герцог будет править доброй половиной Обитаемых Земель. — Тавалиск, разволновавшись, налил себе крепленого вина и поморщился: букет в сочетании со сливами оставлял желать лучшего. — А о торговле и говорить нечего. Герцог стакнулся с проклятыми рыцарями, и они норовят лишить нас куска хлеба, устанавливая более низкие цены. Тактика шарлатанов!

— Куда как скверно они поступают, ваше преосвященство, — разве мы лишнее запрашиваем?

Тавалиск, пристально глянув на Гамила, снова глотнул вина и опять остался недоволен.

— Такое положение крайне серьезно. Я должен внимательно следить за событиями. И всех игроков нужно расставить по местам. У Баралиса должны быть сильные враги, и я свяжусь с ними. Зачем делать что-то самому, когда другие могут сделать это за тебя? — Тавалиск попробовал вино в третий раз, и вкус, хотя и по-прежнему горьковатый, наконец удовлетворил его.

— Я выясню, у кого есть причины ненавидеть лорда Баралиса, ваше преосвященство.

— Зная Баралиса, я не сомневаюсь, что в замке Харвелл найдется не один человек, имеющий на него зуб. — Тавалиск снова отпил из чаши. Непонятно, как он мог находить этот нектар горьким?

— Что-нибудь еще, ваше преосвященство?

Тавалиск сунул секретарю собачку:

— Прогуляйся с Коми по саду, Гамил. Его весь день не выводили, и ему надо облегчиться.

Гамил бросил на патрона злобный взгляд, но Тавалиск притворился, что не заметил этого. Гамил вышел, и архиепископ с ехидной улыбкой на лице принялся колоть орехи.

Настал день, когда Джек решился покинуть Фалька и продолжить свой путь на восток. Уходить было жаль — но у каждого человека своя жизнь, а в жизни Джека благодаря Фальку теперь появилась надежда. Все не так просто, как думалось прежде Джеку, зато жизнь дает неограниченные возможности. Джек стал смотреть на мир другими глазами. На все, оказывается, может существовать много точек зрения, и то, во что он верил много лет, вовсе не столь уж неопровержимо. Фальк заставил его задуматься о многом, и Джеку требовалось побыть одному, чтобы прийти к собственным выводам.

— Почему вы пришли мне на помощь, когда я свалился больной? — спросил Джек. Они сидели у огня, и эль способствовал размышлениям. Фальк, пригубив свою чашу, промолчал, и Джек решил, что нарушил границы их необычной дружбы, задав столь откровенный вопрос. Он хотел уже извиниться, но Фальк сказал:

— Не хочу лгать тебе, Джек. Я помог тебе потому, что в тебе есть нечто большее, чем кажется с первого взгляда.

— Вы увидели во мне то, что способно преобразить горелый хлеб в сырой?

Ответ Фалька удивил Джека.