– Гена Дашков, тоже ефрейтор, из разведвзвода.

– Слышал, – присел на ящик из-под боеприпасов Андриенко. – Слышал о твоих сегодняшних успехах. А зачем из разведки решил к нам перейти? – прищурившись, смотрит в глаза Дашкова.

– Та разве у меня кто-то об этом спрашивал? – развел руки Геннадий. – Наверное, потому, за то, что характерами с нашими дембелями не сошелся.

– Хм, а разве такие люди бывают, кто сходится? – на лице Александра появилась ухмылка.

– Не знаю, – пожал плечами Геннадий.

– А я тоже ведь один из них, из дембелей, – снова прищурившись, Андриенко посмотрел на Дашкова. – Ладно, сейчас в твое старое гнездышко сходим, за манатками твоими. Только резину не тяни там на вздохи, времени на отдых ноль. Хорошо, если пару часов нам дадут поспать. Пошли.

Геннадий взял винтовку, рюкзак и не торопясь шел за Мужиком.

– А винтовку, что, сейчас в разведвзводе оставить? – спросил Дашков.

– Потом, когда вернемся в часть, сдашь ее, командиры между собой так решили.

– Хорошо, если так. – Но следующий вопрос, в какой операции будет завтра участвовать, Дашков, с трудом удерживая свое любопытство, задавать не стал. Глодала больше другая мысль, как встретят сейчас его дембеля. Говорят, очень злые были, когда несколько часов назад искали его, считали, что пуля в каску младшего сержанта, это его рук дело, Генкино…

Вечер рассыпал в небе тусклые искры от костров – звезды. Никто из командиров подразделений, ни солдат не боялся обстрела с гор. Хотя, это как сказать. Быть уверенным, что ты защищен со всех сторон выставленными блокпостами, никто не мог. Поэтому, когда опускалась на полевой лагерь ночь, костры потихонечку тушились и в течение следующего часа исчезали. Ночь только опустилась в ущелье Панджшера, и солдаты, разогревая в огне тушенку, смешивая ее с кашей, ели не торопясь.

У палатки разведвзвода собрались дембеля, на сложенных друг к другу ящиках из-под боеприпасов, разложены сухари, открытые консервы тушенки, сгущенного молока, литровые бутыли с вареной картошкой. На алюминиевой плоской тарелке – горка сахара-рафинада, по краям ее – железные кружки с парящим чаем.

– О, кто к нам в гости идет! Мужик, ты ли? Вот так гость! – воскликнул сержант Спелов и, поднявшись, пошел навстречу к Александру Андриенко.

– Привет, Леня, – пожал ему в ответ руку тот. – Мир всем.

– Слышал, твой второй номер остался там?

– Да, – вздохнул Андриенко, – нет больше Генки.

– Может, по капельке, помянем его грешную душу? – прошептал сержант.

– Рад бы, да уже собираться в дорогу пора. Я по какому делу. – И, отступив в сторону, показал на Дашкова: – Знакомьтесь, мой второй номер. Забираю его у вас.

– Да-да, знаю, – искоса посмотрел на Геннадия Спелов. И, подойдя поближе к Дашкову, посмотрел на него исподлобья. – Что, крыса, бежать решил? Думаешь, все уляжется? – И, ухватив солдата за скулу, поднял ее, заглядывая в Генкины глаза. – Не сейчас, так потом свидимся? Не Иваков, так я. – И, резко отодвинув лицо Дашкова от себя, с силой толкнул его и начал снова напирать на него.

– Э-э, стоп, – встал между ним и Дашковым Мужик. – Я так скажу, Леша, спасибо ему должны сказать, а не лезть в драку. Спас он вас.

– Мужик, я тебя хоть и уважаю, но это до поры до времени. Дембель, так думаешь, все можно? – Ухватив за плечо и встряхнув его, опустил свою голову Спелов и, смотря Александру прямо в глаза, сплюнул в сторону. – Ты не лезь в наши дела, Мужик, а то, глядишь, мало чего будет.

– Я все сказал! – Голос у Андриенко сорвался, осип.

– Это я сказал! Война закончится, поговорим. – Было видно, что нервы у сержанта накалились, говорил лая, быстро дыша, словно после длинного бега. – Понял, Мужик? Это я тебе говорю!

Генка не знал, что делать: броситься на этого увальня и вцепиться ему в глотку или по морде, что есть силы надавать, пока тот не пришел в себя.

Но кто-то из обступивших их со всех сторон дембелей резко сказал Генке, чтобы забирал быстрее свои вещи и духа его здесь больше не было.

Схватив свой рюкзак, лежавший у палатки, Геннадий, пробившись в середину солдат, ухватил за локоть Мужика и потащил его за собой.

Тот вначале начал сопротивляться, но, увидев, что его тянет Дашков, отступая назад, сказал Спелову всего одно слово: «Посмотрим!» И быстро пошел с Генкой в сторону своего подразделения.

В два двадцать, получив последние указания, командир стрелкового взвода, забрав у них фотографии, перекрестив Александра с Геннадием, сказал: «До встречи!», – и пропустил их из палатки в ночь.

– Да не забудьте пароль: «Десять», – напомнил он им вдогонку.

Поправив на плече винтовку, Геннадий то прибавлял шаг, то тормозил, чтобы не наткнуться на Андриенко, идущего впереди него. Его черно-зеленое тело то пропадало из обозрения монокуляра ночного видения, то резко появлялось. И отступая от него на несколько шагов назад, Геннадий старался приучить себя видеть не только сослуживца, но и булыжники, по которым шел.

Река, по берегу которой шли, была шумной, бурлящей, поэтому мысль, что Мужика, говорящего тихо, вовремя может не расслышать, Дашков старался от себя его далеко не отпускать.

– Семь, – сказал он и резко остановился.

– Что? – чуть не сбив с ног Мужика, спросил Дашков.

– Идите, – услышал он чей-то тихий голос, и теперь до него дошло, что они наткнулись на патруль.

Александр, ничего не сказав в ответ, пошел дальше. Догоняя его, Гена невольно задумался о том, почему Мужик идет налегке. В свой рюкзак даже пайка не положил, хотя их поход рассчитан на целый день, а может, и два. Значит, рассчитывал Андриенко на него, поэтому уложил на всякий случай в свой рюкзак третий паек.

Александр это видел, но ничего не сказал. Ясное дело, он дембель, о чем вчера невзначай и напомнил Геннадию. И свои две «лимонки» (гранаты Ф-1) сунул ему в довесок, мол, пригодятся.

И снова спина Мужика с рюкзаком и привязанным к нему тонким рулоном спального мешка, резко остановилась.

– Снимай штаны с обувью, привязывай их к рюкзаку, – быстро говорил он. – По той стороне реки пойдем. Камни в воде скользкие, углы острые, так что будь осторожен. Снимай монокуляр, а то батарейки посадишь, и в рюкзак его засовывай, чтобы не потерять и не намочить. Это я тебя в последний раз предупреждаю. – И сам с себя стал снимать обувь, штаны…

К счастью, река была неглубокой, но широкой. Дашков не раз поскальзывался на булыжниках, покрытых скользкими наростами водорослей, но успевал переставить ногу, чтобы не упасть. Сдерживал крик от боли, наступив на острые ребра камней или, когда сбивал какой-то палец на ноге.

И конца и краю, казалось, не было этому передвижению по реке. И здесь уже Геннадию не было времени смотреть вниз, так как спина Александра очень часто пропадала из его обозрения, и ничего не оставалась, как догонять его.

Раскрытая ладонь правой руки Мужика над плечом заставила Геннадия остановиться. Он стал прислушиваться, смотреть по сторонам, но, кроме бурлящей речной воды, ничего не видел. И чуть не упустил момента, когда Александр двинулся вправо. Вот бы история сложилась, если бы он, Геннадий, потерял его.

Вышли на берег из мелкого гравия.

Надев штаны с обувью, Александр вошел в зеленку – растущие плотно в коде деревья и кустарники. Геннадий – за ним. Поросль, к счастью, была не очень плотной. Минут через пять преодолели ее и вышли к краю дороги, разделявшей заросли от скалы.

Оказывается, уже начался рассвет. Склон горы еще плохо просматривался, поэтому Александр решил не торопиться и показал рукой, чтобы Геннадий присел.

Облокотившись рюкзаком о дерево и поправив приклад винтовки, Дашков расслабился, дав плечам и спине отдохнуть. Предстоящая работа ничем не отличалась от той, которую он выполнял в разведвзводе: наблюдение, охрана, устранение целей.

Фотографии объектов, за действиями которых они должны были сейчас наблюдать, были портретными, что усложняло. Во-первых, все зависело от расстояния до объекта, его освещенности, чтобы разобраться, тот ли это человек на самом деле. Дополнительно неплохо бы для этого еще и знать его рост, осанку, манеру движения. Но и этого мало. Многое зависит и от головного убора цели. Чалму, бывает, люди надевают на самый лоб, прикрывая половину своего лица. Вот и разбери, тот ли это душман или нет.