Странная штука жизнь. Еще полгода назад Степану казалось, что их первая симпатия может перейти в настоящее большое чувство. Первые три месяца пребывания в Москве они встречались порой втайне от Евдокима не реже трех дней в неделю. Ходили в рестораны, театры. Химия любви при этом между ними была почему-то очень слабой, какой-то сдавленной и порой театрально-лживой. Степан постоянно чувствовал в Лене некое напряжение. Энергия зажатости ощущалась в девушке всегда. Она раздражающе и театрально смеялась, реагируя на его шуточные репризы, и самое прискорбное, когда даже целовалась, делала это совсем без страсти. От нее веяло чем-то неестественным во всем. Степан сначала списывал все эти проявления бесстрастной любви на профессию актрисы, но потом ему стало не хватать в общении с ней человеческой искренности, и он естественным образом стал органично удаляться от Лены, «как уходят от прекрасных островов корабли, если не находят там живой воды для утоления жажды». Лена только в редких случаях, выпив много вина, сбрасывала маску и становилась милой девушкой, но в ее поцелуях все так же отсутствовала та энергия любви, которая кружит голову мужчинам и заставляет забыть все на свете и пуститься во все запретные проявления страсти с головой. Их странные отношения превратились в банальную привычку ежедневного запуска любимой пластинки, которая подобна семейным отношениям и эволюционирует с годами во взаимное добровольное рабство. Дальше поцелуев Лена никогда не допускала Степана. Это поведение разрушало мужской интерес Степана к ней, глушило в нем эротические фантазии и тягу к близости. С каждым новым свиданием Степан, думая о Лене, не понимал, почему с этой красивой и обаятельной девушкой, на которую с завистью оборачиваются все мужчины, ему так безумно одиноко и скучно общаться. Вскоре наш герой выбросил Лену из своего так и не загоревшегося любовью сердца и не жалел об этом.

Вот и сейчас, услышав голос Степана, Лена щебетала по телефону банальностями о радости общения, как будто еще не отошла от своей привычной театральной роли роковой красотки:

– Степушка, дорогой мой мальчик! Как твои успехи? Я знаешь, как по тебе скучаю!

Степан нехотя пробурчал:

– Мне не до скуки, Лен, ей-богу. Хрень какая-то, Ленка, творится! Сейчас полиция меня допрашивала прямо в моей гримерке. Я, кажется, провалил наше последнее дело с Абрикосовым и выхожу из игры. Я бездарь, а бездарям поделом неудачи. Наш Театр Жизни, похоже, без прощального спектакля просится на вечный или тюремный покой!

Лена, явно нервничая, слегка даже охрипшим от волнения голосом произнесла:

– Не волнуйся так, душа моя! Надеюсь, ты ничего о нас не сказал полицейскому. Сейчас время отчаиваться смело и вдумчиво. Ведь ты сам как-то говорил, вспоминая Вольтера, что отчаянье нередко выигрывает сражение…

– Давай не по телефону. Нас, возможно, слушают. Я свое сражение закончил и сдаюсь судьбе и провидению. Нам не о чем больше говорить, – резко прервал ее Степан и положил трубку.

Так бесцеремонно разговаривал с Леной он впервые и не жалел об этом.

Через пять минут остыв, Степан, почувствовав вину, решил извиниться и набрал номер Лены. Она не отвечала.

Дома Степана никто не ждал. Одиночество угнетало душу. Есть не хотелось. Наш герой умылся и лег спать, но события дня не давали ему заснуть. Он раз за разом заново перемалывал в своей голове допрос и не понимал, что ждать завтра. Степан был честолюбив и не любил отступать ни перед чем, но на этот раз он решил подчиниться течению судьбы. Неожиданно раздался звонок в дверь. Снова страх вонзил свои острые когти в мозг и сердце его. Кто это может быть так поздно? Степан ненавидел с детства эту предательскую дрожь от ночных звонков в дверь, когда в пятилетнем возрасте почтальон принес телеграмму о смерти дедушки. В последнее время вместо почтальона грезились люди в погонах. Бежать было некуда. Степан быстро натянул брюки, надел рубашку и бесшумно на цыпочках, сдерживая свое прерывистое от волнения дыхание, подкрался к двери и с ужасом и страхом посмотрел в глазок.

У двери стояла Лена. Степан выпустил воздух из легких и, театрально зевнув, заспанным голосом произнес:

– Кто это ночью рвется в дом холостяка?

– Это я, Степушка! Открывай!

Дверь открылась бесшумно. Степан специально следил за тем, чтобы петли всегда были тщательно смазаны, чтобы в случае опасности выскользнуть незаметно из квартиры на крышу.

Лена выглядела очень странно возбужденной и была изрядно пьяна. Не говоря ни слова, она бросилась в объятья Степана и одарила его страстным долгим поцелуем, от неё неприятно пахнуло спиртным и табаком!

– Я так волнуюсь, мой дорогой мальчик, за тебя! Тебе так одиноко! Я виновата перед тобой. Мы так редко стали видеться. Этот проклятый Театр Жизни убивает нашу жизнь, уничтожает нашу любовь. Я ненавижу эти дьявольские деньги. Я так мечтаю о времени, когда мы сможем быть вместе всегда.

Степан невольно отшатнулся. Такого любовного напора он не испытывал от Лены никогда, даже в первую пору их страстных загулов. Она почувствовала его холодность и еще более страстно вонзилась своими холодными губами в его губы. Степану было неприятно и неловко отвергать девушку, но когда ее дерзкая рука стала расстегивать его рубашку и ласкать его грудь, неведомое чувство опасности отбросило Степана от нее. Он застегнул быстро рубашку и произнес сухим, равнодушным голосом:

– Лена! Я причешусь, и давай переговорим начистоту. Подумай минутку и скажи мне хоть раз в жизни честно: что с тобой происходит? Что ты от меня хочешь?

Степан зашел в ванную комнату, причесал взъерошенные Леной волосы, умылся холодной водой и медленно вернулся в комнату.

Лена сидела в кресле очень напряженная, скрестив ноги и глядя в какую-то только ей заметную точку в полу.

– Ты совсем не хочешь меня? – спросила она спокойно то ли из любопытства, то ли с обидой. Уловить ее интонацию Степан не смог.

– Нет! Мы только друзья. Дружба между мужчиной и женщиной возможна лишь тогда, когда секс между ними невозможен, – тихо и дружелюбно произнес Степан. – Все в прошлом. Химии любви у нас, Ленка, давно нет, вернее, никогда и не было. Мы должны, глядя в глаза друг другу, признать это и больше никогда не возвращаться к этой теме. Мы друзья. Я устал и хочу побыть один. У меня сложный день. Я покончил с Театром Жизни! Надоело врать! Надоело обманывать честных людей! Я сам разрушаюсь от этой лжи! Я не могу так больше жить!! А сегодняшний провал тому подтверждение! Все когда-то заканчивается, Ленка!

– Но мы же партнеры. Мы с Евдокимом закредитованы и не можем отпустить тебя… У нас нет другого выхода. Нам придется идти вместе до конца. Нас многое связывает… – грустно произнесла девушка.

– Связывало, – перебил девушку Степан. – Мне нужна реальная искренняя жизнь! Я устал от нашего театра! Как ты не хочешь это понять и услышать меня!

Девушка, не сказав ни слова, с трудом поднялась с глубокого мягкого дивана и, трогательно опустив голову, скорбно побрела к двери. Степану вдруг стало очень жалко отпускать ее в ночь. Сердце его сжалось. Он с трудом сдержал себя, чтобы не остановить Лену.

– Лена, прости меня, но я действительно больше не могу жить в страхе… – произнес Степан грустно на прощание.

Девушка еле заметно кивнула головой и скрылась за дверью.

Евдоким не спал. Он думал о провале важной аферы «Лилия», о провале всей гениальной идеи Театра Жизни. Сегодня его допрашивал капитан Сорокин. Пришлось звонить знакомому генералу и намекнуть о необходимости прекратить преследование театра, поклонницей которого является его супруга.

Выход Степана из игры перечеркивал все его далеко идущие планы снять грандиозный блек-джек. Степан, без сомнения, испугался полиции, и это понятно. Молодо-зелено. Но без Степана вся его нынешняя и будущая жизнь шла под откос. Евдоким полностью зависел сейчас от Степана и доходов от масштабного проекта «Лилия». Ведь именно Степан оказался тем единственным в своем роде человеком, обладающим уникальным обаянием, позволяющим с легкостью внушать доверие незнакомым людям с первой минуты общения. Плюс он обладал задатками потрясающего таланта большого актера да еще даром недюжинной способности к импровизации. Только эти три уникальных качества могли приносить успех в авантюрных проектах. Евдоким не представлял себе, как жить дальше, как выплачивать кредиты за шикарную квартиру в центре Москвы, новенький «мерседес», как отказаться от завтраков и ужинов в «Пушкине» на Тверском бульваре… Зарплата актера не покрывала и десятой части его потребностей. Он не спал, сидя в кресле, горько смакуя виски в ожидании возвращения Лены. Наконец раздался резкий звонок в дверь. Евдоким не любил тревожный звук этого звонка ночью и от неожиданности расплескал стакан с любимым виски. Не торопясь, он смахнул разлитый виски со стеклянного журнального столика салфеткой, тяжело встал и медленно направился к двери. За дверью стояла бледная Лена, которая, ничего не говоря, вошла в квартиру, небрежно бросила свою замшевую сумочку «Диор» на комод и в джинсах, свитере и обуви без сил опустилась на диван, всё также молча.