Я показал ему экран телефона с фотографией замороженного «краба».
Старик посмотрел на фото, и выражение его лица изменилось. Он не просто удивился – как-то весь сник, его плечи опустились. Потом пожевал губами и отошёл в сторону.
– Ладно, заходи. Как раз собирался чай пить.
Глава 5
– Да, чудно… – кивнул Игнат, когда я рассказал ему о событиях минувшего дня. – Ты, парень, похоже что совсем ненормальный. Что неплохо, ведь я таких давно уже не встречал.
– Лестно слышать, – ответил я, покосившись на огромную овчарку, сидевшую у моего стула.
Взяв со стола сушку, я протянул её собаке, и та аккуратно выхватила угощение из моих пальцев. А потом вновь уставилась на меня. Последние двадцать минут это зубастое чудище терроризировало меня, заставляя кормить со стола. Что самое страшное, ей для этого ничего, кроме взгляда, не требовалось. Я кинул ей ещё одну сушку и отвернулся, делая вид, что не замечаю её.
– Да, – сказал старик, вертя в руках чашку, – видал я таких. Только это не краб, как ты его назвал. Это вообще не относится ни к одному из известных науке видов.
– Вы-то откуда… – Я кашлянул и сменил тон. – Вы уверены?
– Да. За свою жизнь я много с кем пообщаться успел. Как-то раз отвозил такого вот красавца в Институт Биологии Моря во Владивостоке. До сих пор там, наверное, хранится. Только, почему-то, они о нём говорить не любят.
– Почему?
– Сказал же – почему-то, – нахмурился дед. – Невнимательный ты какой-то. В общем, учёный, с которым я общался, сказал мне, что это неизвестный вид. Обещал больше рассказать, когда изучат. Но в следующий раз, когда я к ним пришёл, он притворился, что впервые меня видит. Ничего не рассказал и смылся почти сразу. Тогда меня попросили уйти по-хорошему – ну, я человек понятливый, ушёл. Спустя месяц ко мне пришли военные. Увезли чёрт знает куда, расспрашивали неделю. Потом отпустили. Сказали помалкивать.
– Но вы, как я слышал, не помалкивали.
– А вот и помалкивал, – со злостью в голосе возразил Игнат. – Но когда Союз распался, им уже не до меня было. Многое было забыто или утрачено. Так что в девяностые я снова попытался допытаться до правды. Учёные в институте уже поменялись, и новые про меня просто не слыхивали. Пытался рассказывать местным, но им плевать. А когда им надоело, что я народ смущаю, припугнули психушкой. Ну, против дурки уж и мой сын бессилен, так что я умолк.
– А о чём вы рассказывали?
Старик вздохнул, отпил чая и неохотно начал отвечать:
– Ну, начну издалека. Слышал о конфликте на Даманском в шестьдесят девятом?
– Нет. – Я вспомнил, что об этом уже упоминал врач.
– Ну да, сейчас об этом мало кто помнит. В общем, и слышать-то почти нечего. Даманский – это остров на Амуре. А Амур – это граница между Россией и Китаем. В шестьдесят девятом там произошёл вооружённый конфликт – единственное в истории вооружённое столкновение России и Китая. Точнее – Советского Союза и Китая. Мелочь, в общем-то, которая возникла из-за глупости местного китайского командования. Однако эта глупость могла спровоцировать, как говорили, большую войну… Хотя, кто ж его разберёт? Всё закончилось благополучно. В общем, в ночь с первого на второе марта шестьдесят девятого группа китайских военных переправилась через Амур и попыталась пересечь границу. Их заметили наши, вышли им навстречу. Началась стрельба, в результате многие наши погибли. Нескольких ребят китайцы захватили в плен, но позже обменяли на своих. На пару недель выстрелы стихли, но четырнадцатого китайцы снова пошли в наступление. А пятнадцатого мы уже стреляли друга в друга. Ну, к тому времени мы уже готовы были. Отпор им дали знатный – у нас и танки стояли, и бэ-тэ-эры… Не без потерь, конечно, не без потерь… Наших полегло больше полусотни, земля им пухом… Но ускоглазых там постреляли – в разы больше.
Старик глотнул ещё чая, поставил чашку и продолжил:
– Меня там ранили, так что конец сражения я уже не застал. Первую помощь-то быстро оказали, но по-нормальному лечить стали только в госпитале, а к тому времени…
Он закатал штанину, и я увидел протез вместо ноги.
– Ух ты, – ляпнул я и тут же исправился: – Сочувствую.
– Да что уж теперь… – Старик откашлялся. – Я всё это к чему? Когда мы одну атаку отбили, я нашёл кое-что. Кто-то из ускоглазых, когда убегал, обронил амулет. Интересный такой, старинный. Из чьей-то кости сделан. Я его тогда подобрал как трофей, ну и забыл на какое-то время. Мало ли что. Но вот позже, много лет спустя, этот амулет мне помог. Случилось это через шестнадцать лет после того боя. Я к тому времени трудился рыболовом. Вон, как сын мой сейчас. Мы были в море – точнее, возвращались уже домой с полным трюмом минтая – когда в бухте Чажма случилась авария. Там на атомной подлодке работы шли над реактором. Ну, произошёл взрыв. Несколько человек погибло, многие были радиацией отравлены. Это всё я потом уже узнал, из газет. А собственно во время аварии мы шли в гавань. Неподалёку от Чажмы. И вот тогда…
Старик Игнат склонился над столом и пристально посмотрел на меня.
– Ты вот эту свою букашку живьём увидел – и пересрался. А мы тогда увидели их тысячи.
– Где? – во рту у меня пересохло.
– В воде. Они всплывали на поверхность. Многие из них стали карабкаться по бортам. Благо, мы быстро их увидели, и стали сбрасывать их баграми назад в воду. Но рук быстро стало не хватать, они ж со всех сторон пёрли… Забирались на людей, царапали их своими мерзкими когтями. Всех, кроме меня. Меня они обходили за метр. Представь – вся палуба кишмя кишит, а ко мне ни один не подходит. Тогда-то я и вспомнил об амулете, который таскал как память. Наверняка-то не знаю, но мне так кажется, что из-за него на меня они не пёрли. А ничем другим я от остальных мужиков не отличался.
– А что стало с командой?
– Никто не умер, если ты об этом. Мужики содрали с себя этих мразей, а потом мы заперлись в рубке и ждали, пока твари не исчезнут. Они всё ползли и ползли из моря – а потом стали дохнуть. Когда мы всё же вышли на палубу, почти все они были мертвы и лежали кверху брюхом, со скрюченными лапами. Некоторые ещё шевелились, но вяло. Тогда мы взяли швабры и столкнули их назад в море. Чтоб им пусто было…
Старик замолк, глядя перед собой и не замечая меня. Я откашлялся, чтобы привлечь его внимание:
– И… это был единственный раз, когда вы видели таких… существ?
– Нет. Не единственный. Самая значительная активность была в одиннадцатом году – после Фукусимы.
– После аварии на атомной станции?
– А ты ещё про что-то на Фукусиме знаешь? – съязвил дед. – Да, после аварии. Там, в Японии-то, до сих пор над последствиями работают. Жахнуло будь здоров, самого Дьявола разбудишь. И тогда же затонуло одно наше рыболовное судно… Из команды выжил только один человек.
– Ваш сын?
– Да. Смотри-ка, а ты догадливый.
– Я так понимаю, вы отдали ему свой амулет?
– Да. Раз уже он мне помогал, то и ему поможет – так я рассудил. И не зря. Тогда, после Фукусимы, Егорка – сын-то мой – на том судне был, что затонуло. Он один на шлюпке до дома добрался. Ни ран, ни царапин – но еле живой от страха. Через несколько месяцев только мне рассказал, что там было.
– И… что там было?
– А вот этого не скажу. Потому что тогда ты точно решишь, что дед умом тронулся. Там были уже не эти букашки, а нечто… нечто куда более страшное.
Игнат замолчал, а я не решался расспрашивать дальше. Вдруг что-то коснулось моих ног, и я чуть не подскочил от неожиданности – но это просто собака положила морду мне на колени. Я нерешительно почесал его за ушами. Пёс не был против.
– Значит, в этих водах живёт что-то… неизвестное? – спросил я наконец. – Что-то малоизученное? Что-то, о чём мир до сих пор не знает?
– Мир? Часть мира, может, и знает. Если б ты тут жил, то знал бы, что суда береговой охраны в нашей акватории – совсем не редкость. Только они тут не границы стерегут. Они охраняют научные корабли. Институт Биологии Моря уже много лет изучает наши воды – или то, что под ними. После Фукусимы ещё и сильнее стали изучать. Теперь далеко от берега в наших краях без разрешения не уплывёшь. Военные вмиг развернут. И хорошо ещё, если развернут. Пару лет назад сюда приезжал один энтузиаст. Фанатик. Хотел документальное кино снять про секретные военные объекты. Взбрело ему в голову отправиться за кораблями береговой охраны на катере… Ну, и всё. Больше я его не видел.
