Макс тогда взбесился из-за моего отказа встречаться. Как же! Какая-то мышь, посмела отшить звездного мальчика. На выпускном я не пила шампанское, только сок. Очнулась в номере гостиницы. Голая … Чувствуя себя в грязи по самую макушку. Потом, в школьном чате, появилось видео со мной в главной роли.

«Улыбнись, детка, для истории!» – я закрываюсь трясущимися руками, с безумным взглядом…

Самое удивительное, что Дроздову не удалось меня сломать. Он ведь не знал, что есть вещи пострашнее его подлости и трусости. Я, конечно, тоже учудила тогда: облила его машину красной краской и написала на лобовухе «насильник». Ничего мне за это не было. Видео из чата удалили. Несколько раз оно всплывало, но моей реакции не было. Машка сказала, что я – терминатор в юбке.

Куда меня Клим привез? Это же больница!

Много раз я представляла себя с Максом в лесу. Смотрю по сторонам и яму копаю. Но то, что я увидела сейчас даже в разряд мечтаний не входило. Дроздов был – просто телом, подключенным к аппарату искусственного дыхания.

Клим смотрел мне в лицо, считывая эмоции. Чего он от меня ждал? Танец победителя? Я ничего не помню, из того что сделал Макс со мной… Только видео. Первое время не могла поверить, что это я на кадрах. А потом тошно стало, брезгливо как-то.

– Почему ты не написала заявление? – спрашивает Клим.

– Во-первых – у него мать работает в прокуратуре, а у меня была только бабушка. Во-вторых: ничего нельзя уже было изменить… С его родителями мы все тогда обсудили. Его лишили всех денежных потоков. Отец машину забрал. По сути, Макс сам варился в собственном соку.

– Стоп! Ты, что деньги взяла? – вытаращил глаза Клим.

– Нет, не деньги…, – отвожу глаза.

Не зачем знать Климу, что выторговала тогда намного более существенное – прибавку к сроку отца, который пытался выйти по УДО. Это чудовище не достойно находиться среди людей. Спустя столько лет, я не смогла простить его. Были письма первое время, которые я рвала на мишуру и сжигала в топке печи.

– Что с ним случилось? – спрашиваю про Дроздова.

– Год назад в аварию попал с дружками. Даже не знаю, повезло ли, что жив остался. Если очнется, то будет прикован к инвалидному креслу.

Я киваю. Меня это не трогает, совсем.

– Ладно, поехали, покажу тебе еще кое-что, – снова тянет за собой.

Непроизвольно оборачиваюсь и смотрю на овощ, под названием Максим. Мы все – писатели своей жизни. У него были все шансы стать значимым, чего-то добиться. Всю свою историю он спустил в унитаз… Сам, без чьей-либо помощи.

– Хочешь ему что-то сказать?

– Нет, – делаю шаги к двери.

Раздается визг датчиков. Мы тормозим через пару метров от палаты, в которую забегают медики.

– Остановка сердца! Срочно дефибриллятор! – доносятся крик врача.

– Отмучился, – хмыкает Клим. – Об одном жалею, что не я эту тварь задушил.

Зачем он меня обнял? Зачем хлопает по спине? Он думает, я сейчас плакать буду на его плече?

– Хочу кофе! – бубню, уткнувшись носом в шею.

– Ты че такая непробиваемая, а? Даже страшно становится! – удивленно посматривал, пока мы шли к машине

На парковке ветер треплет мои завитушки на голове. Подол платья раздулся, как парашют.

– Будет дождь! – смотрю на тучи, застилающие горизонт. – Или гроза…, – вдыхаю свежесть, которую принес ветер.

– Хорош ловить связь с космосом! В машину садись! – зовет Клим.

Ночь возвращает старые раны. Машка знает, какой сегодня день. День мамы. День боли. День ненависти к себе.

Вчера я сказала Климу, что это ведь не срочно то, что он мне хочет показать. Выключаю телефон. Меня ни для кого нет. Насыпав в контейнер малину, вызываю такси. Мысленно прошу прощения… Снова. Да, я была еще ребенком, но много лет винила себя, что не смогла это остановить. Трусиха! – жжет вина. Пусть бы он убил и меня, но я должна была остановить чудовище.

– Здравствуй, мамочка! – кладу ее любимые ромашки на гранитную плиту. Серый гладкий камень отдает холодом. Если бы можно было все вернуть. Обнять ее. Ради этого готова землю рыть голыми руками… «Но там меня никто не ждет» – возникает трезвая мысль, обжигая горечью.

Я будто на целый век старше и на десять лет боли умнее. Рассказываю маме, как у меня дела.

– Мам, они странные чудаки, но мне с ними не страшно…

– Это радует, ягода, что ты меня не боишься, – слышится голос Мирона за спиной. – Красивая, – говорит он о фото моей мамы. – Ты на нее похожа.

– Ты не мог бы свалить?! Я с мамой не договорила! – резко оборачиваюсь, и злость поднимается по нарастающей.

Мирон сидит на лавочке и жрет мою малину.

– Жадина! – скулит, когда вырываю из рук свой контейнер.

– Мам! А еще, вот этот, – тычу в парня пальцем. – Сволочь невоспитанная и наглец, каких поискать!

– Не правда, Светлана Ивановна! Наговаривает на меня ваша дочь! Я хочу ее пригласить на свидание. Можно?

Я хватаю воздух ртом…

– Мама твоя, вроде не против, – шепотом добавляет, будто она его и вправду слышит.

– Ты совсем с катушек съехал? – тоже начинаю говорить шепотом и украдкой посматриваю на памятник.

– Пошли, Вика. Ты уже больше часа отвлекаешь свою маму от ангельских дел!

Я вздрагиваю, когда слышится шелест крыльев и на памятник приземляется белая голубка. Она дергает шеей, рассматривая нас.

– Вот и не верь после этого, – снова шепотом бурчит Мирон.

– Мама, я еще приеду, через неделю, – докладываю, собирая свои пожитки: складываю контейнер в сумку.

Топаю по дорожке, не оглядываясь.

– Сердишься на меня? – пыхтит, поспевая за мной блондин. – Я тебя выслеживал с утра. Ждал-ждал, пока ты у могилы была. Не выдержал. Извини.

– Мне плевать на твое «извини»! Я хочу побыть сегодня одна! И остальным передай по цепи! Ясно?!

– Ясно! Че ж не понять. Давай, только я тебя отвезу, куда скажешь?

Киваю и иду за ним, к черному гелику. Глупо отказываться.

«Ваши пчелы дают неправильный мед!» – хочу рыкнуть на поставщика, который пытается впарить мне сахарный сироп вместо меда. Но я вежливо улыбаюсь и тянусь за следующей пробой другого «сорта». Сплевываю и смотрю на фальшивомедчика уже волком.

– Мне ваша продукция не подходит! – машу рукой, чтобы забирал свои банки.

Дверью еще хлопнул, сволочь! Перебираю в интернете предложения. Красочная реклама «пчеловодов» разных мастей предлагает и гречишный, и клеверный, липовый, степное разнотравье…

– Чего делаешь? – звонок от Влада.

– И вам, здравствуйте, – ворчу.

– Говори, какие проблемы?! – учуял мое недовольство.

– Ищу поставщика натурального меда, – вздыхаю.

– Это не беда, сладкая! У тебя есть Влад, который все трудности своей девочки решит, – звучит самодовольно.

– Ты конкретное что-то скажи! На твои подкаты совсем нет времени… И я – не твоя девочка!

– Малыш, одевайся, как на природу, поедем к пчелам!

В какую сторону ехать к пчелам в Москве – не уточнил. Сижу на лавочке у нашего дома, покачиваю ногой. Во двор залетает серебристый внедорожник и, соскабливая последний асфальт, тормозит напротив.

– Карета подана, моя королева! – веселый взгляд поверх темных очков.

Забираюсь на высокую подножку и примащиваю свою задницу рядышком.

– Погнали! – раздается голос с заднего сидения.

Оборачиваюсь и вижу Касимова номер два и Мирона, которые пьют «пепси» и довольно ржут.

– Эти, тоже пчел доить? – киваю на попутчиков.

– Извини, конфета, отбиться не удалось, – тянет Влад с сожалением. – Взяли машину штурмом, ничем выкурить не смог.

По пути «для пчел» понадобился уголь, розжиг и шашлыки. Забив полный багажник, мчимся за пределы мегаполиса.