— Товарищ капитан, где это мы идем, что звери такие огромные с берега глазеют? — спросил его старший матрос Данила Степанов в паузе между гребками. Спросил тихо, чтобы не разбудить пожилого палеонтолога, сладко посапывающего в лодке.

— Где-то задолго до нашей эры, судя по всему, — ответил ему тоже тихо Фадеев.

— Это же надо, куда нас занесло! Даже не верится, — протянул матрос.

Едва Марина Варламова открыла глаза, как сразу увидела на берегу необычного зверя. У кромки речной воды на краю дубравы стоял и пил воду огромный слон с коротким толстым хоботом и с небольшими бивнями, растущими вниз. Марина сначала даже не поверила глазам, воскликнув:

— Ой! Это же самый настоящий дейнотерий!

Ее возглас разбудил и научного руководителя Виталия Покровского, который дремал на корме.

— Где? — выпалил он.

Выхватив из кармана свой смартфон, Виталий начал не только фотографировать, но и снимать животное на видео. А дейнотерий, посмотрев с минуту на странный водный караван, попятился задом, ломая кусты, а потом развернулся в сторону от реки и ушел в чащу дубравы, которой за несколько последних километров сменился смешанный лес южного берега. Виталий сразу же стал просматривать сделанные кадры. И Марина не удержалась от любопытства. Выглядывая из-за широкого торса молодого матроса, сидящего между ними на веслах посередине лодки, она все-таки заглянула в экран приборчика, снова поразившись удивительной технической вооруженности коллеги.

Впрочем, еще накануне, в последний вечер перед отправлением экспедиции, профессор Игнатов и кандидат наук Покровский провели инструктаж с учеными из сорок первого года. Им объяснили, что это место, мир, в котором они сейчас находятся, открыл сам Игнатов. Получилось открытие совершенно случайно, в результате эксперимента с древним артефактом, принадлежащим, как потом выяснилось, погибшей цивилизации Гипербореи.

Подобрав к артефакту подходящий энергетический спектр, Игнатов вызвал активацию Живого Камня, представляющего собой уникальный кремниевый организм, обладающий способностями трансформации не только пространства, но и времени. И вот этот Живой Камень в момент своей активации создал выход в этот неизведанный мир сразу из двух временных отрезков. Из 1941-го года и из года 2020-го. А почему и зачем это сделано Живым Камнем, пока не совсем ясно. Но, у профессора Игнатова имелась гипотеза, что Живой Камень является неким симбионтом, питающимся психической энергией людей.

Если следовать этому предположению, тогда получается, что мир этот является своеобразной приманкой, куда Живой Камень собирается привлечь как можно большее число достаточно высокоразвитых людей, ради прямого взаимодействия с ними. Для этого Камнем и пробит межвременной и межпространственный коридор. Люди будут преобразовывать мир, а Живой Камень станет питаться их энергией созидания. И, чем больше психической энергии от людей начнет поступать, тем больше и сам Живой Камень разовьется и сможет быть полезным людям. Такое взаимовыгодное сосуществование Живым Камнем предлагается, если Игнатову верить. Да и как не верить, если все только и говорят, что о каменных великанах, спасших их самих и еще тысячи людей из концентрационного лагеря?

Проснувшись и полюбопытничав, Марина откинулась обратно на свой пухлый рюкзак, размером с большую подушку, лежащий на носу лодки. Она все еще не отошла от сна. Потому какое-то время просто полулежала в лодке, хлопая глазами от яркого солнца и думая о том, что за предшествующие несколько месяцев ей пришлось испытать столько всего, что и за всю жизнь другим людям не выпадает. Одно только пленение финнами их научной экспедиции в Карелию, организованной минералогическим музеем, чего стоило!

Еще в июне, перед самой войной, они направлялись изучать строматолиты, минеральные образования карбонатного состава, результат жизнедеятельности древних микроорганизмов. Согласно гипотезе, эти микроорганизмы, жившие пару миллиардов лет назад, первыми применяли фотосинтез, насыщая земную атмосферу кислородом. Это были просто крупные бактерии, обитавшие в древнейших водоемах. Собственно, от музея поехали палеонтолог Лев Мурашевский и геолог Алексей Быков. Марину начальник экспедиции Мурашевский пригласил, как биолога с обязанностями лаборантки для изучения образцов под микроскопом. Заодно, похоже, рассчитывая, что она сделается его любовницей. А зоолога Георгия Иванченко, преподавателя из университета, Мурашевский взял с собой в качестве личного помощника, потому что тот приходился ему родственником, мужем сестры, а участникам экспедиции были обещаны неплохие суточные.

Вот только получить суточные не пришлось. Всю их экспедицию в Карелии неожиданно захватили наступающие финские войска. Несколько дней финны не знали, что с ними делать, поместив поначалу ученых в какой-то охраняемый барак. Но, потом последовала череда допросов и постоянных унижений. А весь июль арестантов перегоняли с места на место под конвоем. В середине августа Марину перевезли в только что организованный концентрационный лагерь вместе с другими советскими женщинами, арестованными в Карелии. Их плохо кормили и, при этом, регулярно вывозили на фортификационные работы, заставляя копать землю от зари до зари. Там Марине, не привыкшей к физическому труду, пришлось очень тяжело. И вот, в сентябре, состоялось неожиданное освобождение.

Теперь, находясь в лодке и вспоминая финский концлагерь, Марина думала о том, что ей еще очень повезло, что ее не избили до состояния инвалидности, не выкололи глаза, не сломали нос, не выбили зубы, а только несколько раз изнасиловали финские солдаты и лагерные полицаи. Впрочем, она старалась забыть весь этот кошмар пребывания в плену, очень надеясь, что подобные обстоятельства в ее жизни больше никогда не повторятся. К счастью, ее коллеги по экспедиции тоже выжили в концлагере. И, в конце концов, получилось так, что, выехав в экспедицию за строматолитами, они вчетвером попали на гораздо более интересное научное мероприятие. Ведь им предстояло исследовать целый огромный мир, да еще и вместе с коллегами из двадцать первого века. Что может быть интереснее для настоящего ученного, увлеченного своей работой?

Конечно, воспринять то, что они узнали от профессора Игнатова, было трудно. Хотя, не подлежал сомнению тот факт, что разница между наукой двадцать первого века и началом сороковых годов века двадцатого имелась разительная. А то, что наука ушла за это время очень далеко вперед, наглядно демонстрировала даже невероятно компактная техника, которой пользовались люди из будущего. Один лишь плоский фотоаппарат, помещающийся на ладони у Виталия Покровского и имеющий огромное количество дополнительных функций, помимо невероятно качественной цветной съемки, демонстрировал научно-технический прогресс в полной мере.

Когда ученые из сорок первого года впервые увидели подобное устройство у самого Игнатова, то сразу спросили, как оно работает. На что профессор ответил, что внутри размещен компактный процессор, представляющий собой кремниевую пластину с миллионами транзисторных переходов и имеющий невероятную вычислительную мощность, не идущую в сравнение ни с одним арифмометром или иным счетным устройством первой половины двадцатого века. И этот процессор, стоящий внутри компактных устройств, всего лишь, грубый прообраз Живого Камня. Игнатов высказал мнение, что Живой Камень является вершиной эволюционного развития процессоров, подобно тому, как человек является вершиной эволюции животного мира. И подобно тому, как человек преобразует мир вокруг себя, исходя из своих потребностей, Живой Камень занимается чем-то схожим, влияя на окружающую среду так, как ему надо. Причем, его влияние не ограничивается одним миром, а проникает сквозь пространство и время в какие-то параллельные реальности.

Марине, как биологу, верилось во все это, конечно, с трудом. Не укладывалась в ее голове вся эта кремниевая жизнь, о которой говорил профессор. Ведь определение организма обязательно включает в себя обмен веществ. А как дышит камень? Как он ест? И что выделяет в виде вторичных продуктов? Да и чем он питается, кроме той сомнительной «психической энергии созидания» про которую упоминал Игнатов, но существование которой, как поняла Марина, еще не было подтверждено даже наукой двадцать первого века. «Ну, допустим, этой непонятной психической энергией Камень питается и активизирует за счет нее свои внутренние процессы. А что взамен он выделяет в окружающую среду? Какие у него продукты жизнедеятельности? Каков его обмен веществ на этой самой кремниевой основе? Какова физиология?» — задавала она себе вопросы, как специалист-биолог. Марина прекрасно знала, что живой организм состоит из клеток. И, разумеется, у гранита никаких живых клеток быть не могло. Но, значит, имелось нечто иное, заменяющее клеточные связи. Может, действительно, те самые «процессоры» о которых говорил профессор Игнатов?