Рейд против финнов оказался очень успешным. И подполковник Сомов предполагал, что им хватит времени для возвращения на плацдарм в Красной Пряже до того, как энергетика великанов начнет разряжаться и подсаживаться, а движения замедлятся. Великанам оставалось только разгромить вражеский штаб в Эссойле. И можно будет повернуть обратно. Но, когда каменные исполины уже подходили туда, на них внезапно налетели немецкие «Юнкерсы», вызванные командованием седьмого финского корпуса с ближайшего аэродрома. И вражеских пикировщиков оказалось сразу три эскадрильи.

Майор люфтваффе Ульрих фон Гегенбах отнесся к проблеме появления на стороне русских великанов, сделанных из гранита, очень серьезно. Хотя, он не находил в них ничего мистического. Это, разумеется, могли быть только какие-то новые боевые машины неизвестной конструкции. Майор тщательно изложил все факты своему начальству, добившись того, что его авиагруппу быстро усилили новыми самолетами и экипажами. Взамен «Юнкерсов», потерянных в бою с каменными чудовищами, с другого аэродрома перегнали недостающие пикировщики.

Начальство соглашалось с версией майора, что противник создал какой-то новый тип мощного сухопутного вооружения, причем, применив броню из камня и шагающие механизмы. И с этими боевыми машинами пока получается более или менее эффективно бороться только с помощью тяжелых авиабомб. Помогло фон Гегенбаху убедить свое руководство и то обстоятельство, что подобную версию поддержали офицеры СС Карл Шнитке и Вильгельм Шнайдер. Получив сигнал о новом появлении чудовищ из камня в Карелии, фон Гегенбах не стал ждать, а немедленно поднял в воздух всю свою авиагруппу.

Младший лейтенант Владимир Рокотов и его пулеметный взвод находился в самой гуще событий уже не первый час. В утреннем свете хорошо просматривалось поле боя, оставшееся за ними возле деревни Сямозеро. Там горел и взрывался фейерверками детонирующих снарядов большой склад боеприпасов, устроенный финнами для оперативной подпитки своего наступления. Позади дымились подбитые танки, бронемашины и грузовики, валялись многочисленные трупы в серой форме. Слева на железнодорожных путях горели эшелоны. А справа с высоты великанских плеч отлично просматривался озерный простор, по которому вместе с рябью, поднимаемой северным ветром, бежали облака, отраженные в воде.

Оторвавшись от созерцания картины разрушения и смерти, раскинувшейся на фоне озерного зеркала вод, Рокотов увидел приближающиеся самолеты. Пулеметы, установленные в амбразурах великанского каменного «воротника», не позволяли стрелять вверх, а наоборот, стрелковые амбразуры были сделаны с тем расчетом, чтобы стрелять вниз, отсекая вражескую пехоту от великанских шагающих танков. Но, танкисты открыли заградительный огонь вовремя.

Рокотов поражался тому, как командир танка, находясь внутри эдакой громадины, может настолько четко владеть обстановкой, стреляя почти без промаха сразу с двух рук из скорострельных пушек. Гул самолетов слился со звуком выстрелов. В небе все громче гудели моторы, и все чаще стреляли пушки шагающих танков. Но, пилоты не спешили. Они закрутили в воздухе свою смертельную карусель на достаточной высоте, вне зоны поражения зенитным огнем, прежде, чем начать пикирование на цели. Включив сирены, «Юнкерсы» спикировали по три за раз, одновременно атакуя каждого из великанов, чтобы они не имели возможности сосредотачивать огонь своих зениток на каком-то одном самолете.

Генерал артиллерии Эрвин Энгельбрехт, командовавший 163-й пехотной дивизией вермахта, получил нерадостные известия. Его дивизия использовалась немецким командованием для усиления финского наступления. Дивизию прикомандировали ради поддержки финнов в их продвижении по восточному берегу Ладожского озера на юг. Действуя вместе с союзниками, немецкая дивизия быстро прорвала оборонительные рубежи Красной Армии и успешно вышла к реке Свирь. Едва закрепившись на северном берегу реки, они, не сбавляя темпа, двинулись дальше на восток с целью быстрого занятия территории вдоль речного русла Свири до Онежского озера и для удара с южного направления по Петрозаводску.

Развитие наступления шло вполне неплохо до этого дня. Но, утром Энгельбрехт получил донесения, что финские войска 7-го армейского корпуса, 4-я дивизия, пытающаяся наступать в районе станции Виллагора, и 11-я дивизия, старающаяся развить успех возле поселка Красная Пряжа, оказались разгромлены. Причем, разгром оказался полнейшим. А в лесах в этом районе советские войска окружили и планомерно уничтожали 1-ю егерскую бригаду полковника Рубена Лагуса.

Русские сорвали главный удар финнов на Петрозаводск и постепенно добивали их в окрестностях города. И финский генерал-лейтенант Аксель Хейнрихс, командовавший армией «Карелия», ничего не мог с этим поделать. В качестве оправдания своего бессилия он приводил какие-то смешные доводы о проснувшихся каменных великанах. Вот только, по причине неудачи, постигшей войска под командованием Хейнрихса, вся группа финских и немецких войск, оказавшаяся южнее этой самой Красной Пряжи, попала под угрозу окружения. Ведь это позволяло командованию РККА в районе Петрозаводска перекинуть основные силы на южное и юго-западное направления. К тому же, отодвинув противника от Виллагоры и Красной Пряжи на запад, у русских появлялась возможность для удара в направлении на Олонец.

Поход на лодках поначалу проходил совершенно спокойно. Утренняя прохлада, равномерный плеск воды и весел навевали сон на пассажиров суденышек. Да и сам капитан экспедиции хотел спать. Но, Александр Фадеев боролся со сном вполне успешно. Он имел большой опыт вахт на серьезных военных кораблях в дальних походах. А тут, можно сказать, на курорт определили. Плыть летом в ясный день по достаточно спокойной воде на лодке, пусть и по неизученной реке, — это же просто удовольствие, особенно по сравнению с жестокими штормами, через которые Фадееву пришлось пройти за время службы на эсминце. Тем не менее, Александр не позволял себе расслабляться.

Внимательно вглядываясь не только по курсу, но и рассматривая берега в бинокль, он заметил, что время от времени там, действительно, появляются какие-то огромные звери. В основном те, шкуры которых ему уже демонстрировал профессор Игнатов. Но, были и какие-то другие. Слева по борту скалы начали понижаться. И вскоре открылся простор обширных полян, на одной из которых стояло и смотрело на проплывающие лодки целое семейство самых настоящих носорогов. Только шерстистых, размерами гораздо больше обычных. А на следующей лесной прогалине резвились очень крупные антилопы. Еще дальше возле устья ручья, впадающего в реку, стояли большой мамонт и мамонтенок.

Если бы у Фадеева имелся фотоаппарат, он бы, конечно, сфотографировал все это экзотическое зверье. Но, Игнатов капитана фотоаппаратом не снабдил. Хотя и предупредил, что подобные звери могут водиться в окрестностях. А все ученые, которые и должны были делать фотографии разных необычных животных, да еще и составлять научные описания к ним, спали. Правда, матросы, сидящие на веслах, тоже видели необычных зверей. Значит, подтвердят. А то, вдруг, дальше зверье какое-то другое, а такое крупное и необыкновенное только на этом участке речного берега водится? И получается, что наука все проспала. Все исследователи, отправившиеся в этот речной поход, оказались, пока что, знатными сонями, игнорирующими свои прямые обязанности.

Впрочем, капитан лодочного каравана по этому поводу особенно и не переживал, думая о своем, о том, что если такой большой носорог или мамонт полезет купаться в реку, да зайдет поглубже, пожелав, например, освежиться как следует, то это сразу станет опасным и трудно преодолимым препятствием для их лодок. Александр Фадеев в этот момент отчетливо понял, что вся эта экспедиция, отправленная Игнатовым, действительно, затея весьма опасная. Получалось, что профессор не зря предупреждал Александра об опасностях, совсем даже не зря. Ведь целый ходячий риф в виде мамонта, носорога или еще какого-нибудь похожего размерами зверюги мог появиться посередине реки в любой момент. И Александру приходилось еще более внимательно следить за обстановкой.