Дикими ягодами…

-..Как будто лесной земляники поела, — сестра смущенно хихикает, продолжая держать мою руку.

Я вцепилась в нее в ответ намертво, пытаясь удержаться на месте. Потому что очень сильно хотелось рухнуть вниз, вслед за своим сердцем, в темную глубокую пропасть. Отмечаю про себя отстраненно, что продолжаю глупо улыбаться. Губы застыли в неестественном изломе.

— После кино мы еще суши в кафе ели, разговаривали обо всем на свете. Он меня домой привез. И, Анют, он так обалденно целуется…

Анна

Новость об их поцелуе ничего, кроме опустошения, не приносит. Как он так может? Ведь совсем недавно мы занимались с ним любовью, ласкали друг друга, целовали до нехватки кислорода…

Ах, да о чем я думаю. Ярослав типичный представитель парнокопытных — в простонародье Козел. С большой буквы. Он попользовался мной и теперь собирается сделать тоже самое с моей сестрой.

— Алин, — пытаюсь собрать в голове, как ребус, правильную формулировку. — Ты многого о нем не знаешь…

— Ну вот и узнаю, — безрассудно жмет плечом.

— Он тебя обидит! Попользуется и бросит!

— Что за чушь! Не надо всех своих неудачников сравнивать с остальными мужчинами, — злится сестра.

Пытается стряхнуть мою руку и пройти, но я не позволяю ей этого сделать.

— Клянусь, ты пожалеешь! Он… он…

Я не могу ей признаться. Мне ужасно стыдно перед ней, ведь сестре он нравился. Давно. Она в него влюбилась до того, как это сделала я. Да, знаю, глупо. Это же не значит, что она “застолбила” себе место, но все это выглядит как-то кошмарно, учитывая, как я же ее от него отговаривала. Чтобы в итоге самой с ним переспать.

— Ну что “он, он”? Что ты еще придумаешь? Сколько можно?! Чем он тебе так не нравится?!

Растеряв всякие слова, я просто стою и молчу, прислонившись к дверному косяку. Что за отвратный день?

Сестра на меня смотрит пристально и долго, а потом выдает то, от чего кровь в жилах стынет.

— Или ты мне все это говоришь, потому что он тебе самой нравится.

Краска смущения хлынула на мое лицо, я взметнула на Алину встревоженный взгляд, ошарашенная тем, что она догадалась. Не то, что я бастую против него якобы по этой причине. Нет, конечно. Но то, что помимо Светки мой секрет знает еще один человек. Тот, который об этом узнать никак не должен был.

— Твою ж мать! Ты серьезно?! — потрясенно вопит Алинка, скривив лицо. — Ты запала на Корсакова?!

— Это совсем не то… — мямлю, в ужасе глядя на то, как окончательно рушится то, что мы смогли с ней построить.

— Ну ты, просто пи*дец, даешь! — орет сестра. А потом вдруг замолкает и начинает громко смеяться.

Все это напоминает какой-то душный балаган. Устало прикрываю глаза, мечтая исчезнуть отсюда и оказаться где угодно, лишь бы в другом месте (даже перед горой грязной посуды в кафе), но ее резкий тон заставляет снова поднять веки.

— Это абсурдная нелепость какая-то. Это же просто смешно! Ты влюбилась в него?! Ты… Да тебе четвертый десяток, ты… и он… — она снова прыскает со смеху. — Господи, ты такая жалкая… Не позорься! Он никогда не должен об этом узнать!

Смотрю на нее и не понимаю. Где та девчонка, с растрепанными косичками, в стареньком поношенном платье, за которой я пришла в детский дом? Где тот ласковый и нежный ребенок, который доверительно держал меня за руку и обещал “любить всю жизнь”? Где я ее потеряла?

Это уже давно не тот человек. Эта девочка, наполненная, как сосуд, злобой и желчью, больше похожа на незнакомку.

В напряженной тишине Алина опять свирепеет.

— Он мой! Я же тебе говорила что он мне нравится! Я люблю его! Он только моим должен стать! Понимаешь ты или нет?! Ты что творишь вообще, старая кобыла?!

Размахнувшись, отвешиваю ей приличную пощечину.

Разъяренная сестра бросается на меня, но я отталкиваю ее, и она ударяется спиной о шкаф. В шоке качает головой.

— Это невозможно… Не может быть…

— Почему? Почему это невозможно?! — срываюсь в изнеможении.

— Ты такая… — делает неопределенный жест в воздухе, в ее огромных глазах блестят слезы. — А он… такой…

— Какой? Какой “такой”? — спрашиваю сиплым голосом, чувствуя, что тоже вот-вот расплачусь. Начинаю как дурочка улыбаться, хотя все во мне разбивается вдребезги. Падает и бьется… Падает и бьется… Бесконечно. — Какой “такой”?!

Она молчит, хватает ртом воздух. Потом, пронзительно закричав, опять бросается ко мне, но я отпихиваю ее и прячусь в зал. Захлопываю перед ее носом дверь. Драться с сестрой я, естественно, не собираюсь.

Прислонившись к двери, сползаю вниз, вытирая дорожки слез и словно сквозь вату слушая ее гнусные оскорбления и неверящий истерический смех.

Сколько так просидела — не знаю, но когда пришла в себя, принялась методично собирать вещи. Пора отпустить сестру навсегда.

Ярослав

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — Серега стоит, оперевшись на трость и хмурит брови.

— Да. Ты же знаешь, я этим всем совсем не горю, — спокойно произношу, подписывая последний документ.

Все свои акции я передаю обратно дяде. Мне это действительно не нужно, и с этим местом я хочу покончить.

Со всей своей проницательностью он смотрит на меня, пытается найти хоть малейшие остатки сомнений. Не находит.

— Дай знать, если решишь вернуться. Тебе всегда здесь будет место. Самое главное.

— Хорошо, буду иметь ввиду, — отвечаю без интереса и прощаюсь с ним.

Игра с северной столицей сегодня прошла успешно, хотя я опять мыслями был не на корте. Сумасшествие какое-то, но теперь ни о чем не могу думать, кроме как о случившемся с Анной.

Я скучал по ней. Мне не хватало ее присутствия за тонкой стеклянной стенкой. Ее возмущенного лица, когда я поручал ей вопиюще бестолковые задания. Ее трудолюбия и усердия, с которыми она так рьяно бралась за любую работу. Оказывается, я невероятно сильно прикипел к своей секретарше. Оказывается, она плотно и глубоко вписалась в мою лишенную всякого режима и ярких красок хаотичную, но черно-белую жизнь. Оказывается, я не забыл ее образ с нашей самой первой встречи.

Без нее в офисе стало совсем уныло, и поэтому я так легко принял решение уйти.

Временами мне было совсем хреново и тоскливо, и тогда отлично помогала злость на нее. За ее предательство. Гнев отравлял своим ядом каждую частичку моей души, и мне снова хотелось все вокруг себя крушить и ломать. Как же дерьмово быть обманутым человеком, тем, о котором беспрестанно думаешь. Она-то, небось, позабыла давно обо мне. Кружит голову очередному глуповатому и пускающему на нее слюни начальнику.

Стерва. Стерва. Стерва.

В один из дней ее сестрицу опять встретил у своей машины. Первым порывом было прогнать ее к чертовой бабушке, а потом вдруг притормозил.

Почему больно должно быть только мне?

Сеанс на романтическую комедию, суши и пару часов возбужденного трепа девицы — и вот ту уже распирает от эмоций, ей хочется обзвонить всех своих подружек и распустить сплетни, что сам Корсаков за ней ухлестывает.

Или поделиться этой новостью со своей сестрой.

Я сам толком не понимал зачем это все делаю. Хотя, нет. Вру. Конечно же, я знал. Мне хотелось добить Анну окончательно, эгоистично не хотелось страдать в одиночестве. Пусть побеспокоится за свою сестричку.

Подонок я тот еще, не отрицаю. Но чувства вины ни капли не испытываю. Ни перед одной из сестер. Одна по полной заслуживает ответного удара. А вторая… вторая просто своей прилипчивостью достала и под руку попалась. По глупости.

Целоваться я с ней, само собой, не собирался. Мне всего лишь нужна была легкая наживка. Но эта пиявка сама набросилась на меня в машине, когда подвез ее домой. Я-то как дурак их окна разглядывал. Кого, интересно, там хотел увидеть?