– Что, нравится? – спросил отец. – Это я сам тут всё придумал. По моим чертежам этот домик построили.
Домик и в самом деле был хорош: крохотное крылечко с левой стороны фасада, выше его и правее – квадратное окно с двойными рамами. Высокая треугольная крыша, а под крышей – чердак с крошечной дверцей. Ни дать ни взять – сказочный теремок!
Внутреннее убранство также поразило Костю: медвежьи шкуры на полу и на стенах, тяжеловесные деревянные столы, стулья, лежанки. Большая русская печь, занимавшая треть площади, крохотная кухонька с рукомойником, по стенам висит одежда на гвоздиках…
– Располагайся. Вот твоя кровать, будешь на ней спать! – Отец показал на лежанку возле окна у дальней стены. – Клади свои вещи и садись к столу. Я к твоему приезду борщ приготовил. Я тут сам готовлю на печке. Дело нехитрое. Нужда заставит – всему научишься! У меня тут тушёнки целый ящик. Первейший продукт в нашем деле!
Через несколько минут Костя оценил кулинарные способности отца. Густой наваристый борщ с тушёнкой, гречневая каша с маслом, компот из сухофруктов – всё было необыкновенно вкусным.
Затем они отправились в посёлок. Погода стояла солнечная, ясная. С правой стороны открывался чудесный вид на бухту, имевшую форму подковы; с моря то и дело налетал ледяной ветер, и тогда кусты стланика и деревья наклонялись, словно пытаясь укрыться от мертвящего дыхания северного моря. Прямо и левее, как на ладони, виден был круглившийся, словно в амфитеатре, пологий склон, хаотично заставленный деревянными строениями всех форм и размеров. В некоторых местах можно было разглядеть замкнутые сплошным высоким забором прямоугольные площадки, хаотично заставленные длинными приземистыми бараками, большими армейскими палатками и ещё чем-то таким, что издали разобрать было трудно. Уже в посёлке Костя разглядел и сторожевые вышки, и колючую проволоку поверх заборов, увидел множество военных в гимнастёрках и в сапогах; попадались и гражданские лица, но этих было гораздо меньше. А ещё на каждом шагу встречались заключённые, группами и поодиночке. Все они были в мятых серых штанах и в бесформенных бушлатах, в куцых шапчонках, все какие-то костлявые, с угрюмыми заросшими лицами и странно неподвижными взглядами.
– Это расконвоированные, – вполголоса объяснял отец, опуская голову. – Им разрешается ходить по городу. Но ты к ним не приближайся, в разговоры не вступай. Если будут спрашивать о чём-нибудь, сразу зови на помощь. Обращайся к военным. Милиции тут нет.
– А почему нет милиции? – последовал вопрос.
– Не успели ещё. Да ты не переживай, всё будет со временем. Дай только срок! – бодро отвечал отец.
Посёлок не понравился Косте. Всё какие-то халупы, высоченные заборы из кривых неокрашенных досок и такие же кривые улочки, всё сплошь косогоры, камни, едкая пыль под ногами. Холодный ветер гуляет поверх голов, солнце равнодушно светит с высоты, и как-то всё вокруг неуютно, не прибрано, ото всего веет чем-то глубоко чуждым и враждебным. Костя ожидал совсем другого. Уж что-нибудь одно: или полный ужас, или волшебная сказка; или сплошное геройство или совершенная жуть! А тут ни то и ни сё. Сказка, она вроде бы и есть – но где-то там, очень далеко, за горами и долами, в убегающей перспективе темнеющих сопок. А тут всё какая-то дичь – почти то же, что в его родном городе, в рабочей слободке, где он родился и вырос. Почти такие же косогоры, камни, грязь, покосившиеся дома и бездонное синее небо над головой.
Но особо рассусоливать было некогда. Отец рассказал сыну правила местной жизни, много говорил о бдительности и внутренней дисциплине в таких непростых обстоятельствах, объяснил в общих чертах внутреннее устройство посёлка, а потом они вернулись домой. Наказав сыну никуда не уходить, отец взял планшетку с бумагами и отправился на работу, обещав вернуться поздно ночью.
С этого дня у Кости началась странная, ни на что не похожая жизнь. В школу ему ходить не надо было по причине летних каникул, но и дома ему не сиделось. Отец с утра до позднего вечера пропадал на службе, каждую неделю выезжая в командировки, нередко и с ночёвками. Косте надоело сидеть дома одному, и он стал упрашивать отца взять его с собой в поездку. Обещал вести себя тихо и никому не мешать, а, напротив, помогать чем только можно, глядеть во все глаза и быть бдительным. Отец посмотрел на него с сомнением, потом согласно кивнул.
– Хорошо. Завтра и поедем.
– А куда? – Костя в нетерпении вскочил с постели. – Золото будем искать, да?
Отец усмехнулся.
– Нет, не золото. Золото геологи ищут. А мы связисты, мы тут связь устанавливаем. Только ты никому об этом не говори. Здесь каждый делает своё дело и – помалкивает!
– Я и не собирался никому говорить, – ответил Костя, опустив голову и вдруг смутившись. Ему припомнилась недавно произошедшая драка, когда к нему привязались два каких-то паренька. Это было в посёлке, днём, сразу после обеда. Костя пошёл прогуляться от нечего делать, как вдруг к нему подступил длинный белобрысый парень с наглой мордой и развязно спросил, ткнув пальцем в грудь:
– Ты кто такой? Чего тут шаришься?
Костя опешил в первую секунду, отступил на шаг. Парень смотрел нагло и насмешливо. Рядом встал его приятель – худой, смуглый, с неприятным и словно бы перекошенным лицом.
– Я тут гуляю, – ответил Костя с вызовом. – А тебе какое дело?
– Гуляет он! – Белобрысый обернулся к приятелю, тот выразительно хмыкнул, будто услыхал несусветную чушь.
Белобрысый вперил немигающий взгляд в Костю.
– Вот что, ещё раз увижу здесь – пинков навешаю. Всю ж… тебе распинаю. Понял?
Костя сжал кулаки. Слабаком он не был. И трусом тоже не был никогда. Если бы он был трусом, то не приехал бы сюда. Отец у него герой. И он никак не может его подвести.
Пригнув голову, Костя заговорил придушенным голосом:
– Как бы я сам тебе пинков не навешал. Смотри, это у меня быстро, будешь потом неделю задницу чесать.
Белобрысый опешил. Спутник его дёрнул кадыком. Последовала непродолжительная пауза, а потом всё смешалось: кто на кого бросился первым, трудно было понять. Но через минуту белобрысый парень сплёвывал кровь на землю, а его приятель стоял, мерно раскачиваясь и держась обеими руками за живот, словно ему было холодно или бы в животе его плескалось озеро, а он его удерживал, чтобы не расплескалось. Косте тоже попало по зубам, но не так, чтобы очень уж сильно. Его противники не знали, что Костя три года занимался боксом в обществе «Динамо» и кое-что вынес из спортзала, в котором проводил по восемь часов в неделю. С левой он бил очень хорошо и крепко, а с правой так, что лучше и не надо. Белобрысому он зазвездил правым хуком по зубам, его приятель получил хороший ударчик с левой в «солнышко». Обоим этого хватило, чтобы взять паузу и несколько переменить тон.
– Мы с тобой ещё встретимся, – прошамкал белобрысый разбитыми зубами.
– Я тебя урою, олень! – неуверенно поддакнул второй.
– Ага, давай, буду ждать, – молвил Костя и, повернувшись, пошёл своей дорогой.
Конфликт таким образом был исчерпан.
Он не сказал отцу об этой драке. Да и зачем? У него своих дел полно. Незачем ему и вникать в подобные глупости.
Однако история эта имела продолжение. Белобрысый парень оказался сыном довольно высокого чина – начальника Колонбюро. Отец его заправлял всеми так называемыми колонистами – осуждёнными крестьянами, получившими свои сроки по анекдотическому «закону о колосках». Таким осуждённым было предложено освобождение из лагерей, если только они согласятся жить без паспортов и примут обязательство не уезжать с Колымы на весь период неотбытого срока, плюс ещё два года. Согласившимся разрешали жить в специальных колонпосёлках, им предоставляли дом, сельхозинвентарь, скотину, они могли также вызвать к себе семью с материка. И хотя они всё равно считались осуждёнными, но это уже был не лагерь, не золотой забой, не казарма – в худшем её варианте. Неудивительно, что почти все таковые согласились перебраться из ледяных бараков в свои избы, избавиться от конвоя и от произвола блатных. Хотя охрана в таких посёлках и присутствовала, и режим был полувоенный, полулагерный, но это не шло ни в какое сравнение с золотыми приисками с их работой на износ. Всем этим людом – бесправным, униженным, обманутым, оскорблённым творимым произволом – командовал отец белобрысого паренька. Чувство собственного превосходства, ощущение ничем не ограниченного могущества исподволь передалось от отца к сыну (оно и всегда так бывает). И когда сын вдруг получил по зубам средь бела дня от какого-то фраера, это сразу стало известно не только отцу, но и его подчинённым. История получила огласку, и в конце концов виновник расправы был установлен. Случилось это не сразу, но всё равно имело последствия не только для Кости, но и для его отца.
