Ответа не последовало. Но и легкого кивка было достаточно.

Рано утром кареглазая женщина стояла у плиты и медленно помешивала кофе. Очень не хотелось покидать дом. Хотелось подняться наверх и разбудить мужа, который снова отключил будильник и спит дальше. Да, ее муж никак не мог заснуть раньше полуночи и любил поспать с утра. Когда у него были срочные дела, он клал телефон на пол по пути в ванную. Тогда ему приходилось вставать, отключать будильник и идти в душ. Такой прием посоветовал ему брат, который, когда почистит зубы, по привычке шел варить кофе и делать тосты, а не возвращался в кровать. Сейчас ей не хватало этих, порой абсурдных, привычек мужа.

Воспоминания грели и заставляли взять себя в руки и поверить в лучшее. Не за горами поездка в чужую страну. Сердце обливалось кровью за семью: за больного мужа, за черствого сына, за свою любимую малышку. Машина, которая увезет ее от детей, приедет через тридцать минут. Чемоданы стояли у входа. Так и хотелось сказать: «Готова».

– Доброе утро, мам! Сделай и мне чашечку кофе.

Молодой человек подошел к женщине и поцеловал ее привычным с детства образом: в щеку. Слегка сонный, растрепанный и такой родной материнскому сердцу.

– Тебе с корицей?

– Было бы неплохо. Хотел сказать, что твой слоеный пирог с яблоками просто восхитителен. Как давно я его не ел! Ты у нас просто кулинарная волшебница!

Женщина тепло улыбнулась. Как ей этого не хватало: легкого поцелуя, мальчика в спортивных штанах и слегка растянутой футболке…

– Есть для кого стараться, сынок.

Пока женщина разливала кофе по чашечкам, молодой человек сидел за столом и грустно смотрел в окно. Непогода, тяжелые тучи – всё давило на него. Утро не принесло долгожданного спокойствия и умиротворения, лишь прибавило чувства безысходности. Женщина словно чувствовала состояние сына. Может, это особенность всех матерей – чувствовать настроение своих детей? Только вот конфеткой, как в детстве, сейчас не отделаешься.

– Всё будет хорошо. Мы и не с таким справлялись.

Молодой человек молчал. Да и слова совсем не были нужны. Каждый думал о своем, но чувства были одинаковые, и это читалось во взглядах карих глаз.

– Держи. Как ты любишь.

Сидели молча. Тишину нарушали лишь легкие удары кружек о стол. И каждый удар, словно молоточек, бьющий по нервам, заставлял их вздрагивать.

Время пролетело незаметно, и звук телефона отвлек от мыслей. СМС. Прибыло такси.

– Пойду разбужу твою сестру, попрощаюсь.

Но стоило женщине подняться, как она увидела у входа в кухню свою малышку. В длинной и широкой ночнушке она казалась очень хрупкой и беззащитной. Взгляд был опущен в пол, но и по позе можно было сказать, что девочка расстроена и ее настроение в полной мере соответствует погоде.

– Дорогая, ты давно тут стоишь? Мы не заметили, как ты спустилась. Иди обниму тебя напоследок, такси уже подъехало. Теперь мы с тобой увидимся только в конце лета. Обещаю, что буду тебе звонить и писать. И ты про меня не забывай. Хорошо?

Девочка тихонько кивнула. В ее чистых голубых глазах не было слёз, в отличие от карих, которые начинали предательски поблескивать. Казалось, она не понимала, что сейчас происходит. И всё же, когда мать ее обнимала, обняла в ответ.

– Ну всё. Мне пора. Дорогой, помоги мне с сумками.

Легкая толкотня возле двери, и вот женщина уже садится на заднее сиденье старенькой «тойоты», машет своим уже не маленьким детям в окошко и нежно улыбается, не подозревая, что ждет ее детей.

Мать уехала три часа назад. Стоило машине сдвинуться с места, как моя сестра пулей унеслась вверх по лестнице к себе в комнату и больше не спускалась. Хотя, может, и спускалась, но я ее не видел. Если честно, то ночка выдалась не самая приятная, так что с утра мне жутко хотелось спать. Я совсем отвык спать на диване, и мне очень не хватало моей мягкой постельки. Ко всему прочему, я отвык от тишины. В больших городах шум – это нормальное явление. За день я уставал от шума и в тишине комнаты легко засыпал. А после целого дня тишины мне казалось, что отдыхать-то и не от чего. Да еще и постоянно просыпался. Мне снился стадион и как я по нему бегаю. И каждый раз, не замечая большого камня, я спотыкался об него и падал. В этот момент следовало резкое пробуждение, и пульс просто зашкаливал, словно за плечами было несколько стометровок. В итоге я попытался управлять своим сном: попытался заставить себя совершить прыжок и не запнуться о камень. Но чем больше усилий прилагал, тем больше откладывал неизбежное: камень двигался впереди меня, словно говоря: «Сколько ни пытайся приготовиться к прыжку, всё равно упадешь». Поэтому мой сон заканчивался падением, и я просыпался, смотрел на часы и снова принимался за бессмысленную борьбу. В итоге утром я чувствовал себя разбитым, и даже кофе не разбудил меня. А в таком состоянии я подобен коале: могу несколько часов просидеть без движения, боясь израсходовать лишнюю энергию.

Радовало то, что можно было не беспокоиться, что бы такого приготовить на обед. Холодильник был забит едой, в морозилке было полно полуфабрикатов. Мама подготовилась к своему отъезду, и отсутствие заготовок проблемой бы не стало. За время, что я прожил один, я неплохо научился готовить, даже посещал курсы кулинарии, причем ради них ездил в одно лето в Европу, на мастер-классы ведущих мировых шеф-поваров. Да, то лето запомнилось хорошо.

Когда на третьем курсе я переехал из общежития в квартиру, я полюбил ходить с друзьями по разным заведениям. В общежитии они почти всегда и все были под рукой, была постоянная веселуха, а тут выяснилось, что они в любую минуту не завалятся в пьяном бреду к тебе в комнату. Этого не хватало, и в то же время это радовало: у меня было личное пространство, которое никто так просто не нарушит.

Но двадцатилетнему парню тяжело постоянно находиться в четырех стенах. Веселая компания, спокойная или слегка зажигательная музыка, девочки, новые знакомства. Это затягивало. Для нашей компании стало ритуалом встречаться по выходным: суши-бар, караоке, кафешки и всё в таком духе. Но всё равно мне нравилось после работы или учебы посидеть одному в каком-нибудь кафе. Появились даже любимые. Девушки не особенно жалуют такие заведения, отдавая предпочтение ресторанам, так что и там я частый гость. Больше всего в дорогих ресторанах мне нравилась спокойная атмосфера, создаваемая классическими произведениями. В детстве мама всегда включала классику. Она любила повторять, что классическая музыка закладывает не только музыкальные основы, но и определенный жизненный фундамент, прививает чувство прекрасного, учит получать удовольствие от того, что скрыто от большинства. Со временем я понял, что она была права. И любовь к классической музыке сохранилась, хотя в моём плей-листе ее не так уж и много. Среди моих знакомых таких, которые в принципе могут сказать, кто такие Бах и Чайковский, мало. И порой мне становится их жаль.

Сейчас вовсю идет рабочая неделя, большинство из них на работе. Никому не позвонить, в Сети нет почти никого, с кем хотелось бы пообщаться. Заняться бы чем-нибудь! Но чем? Я уже час сижу в одной позе на этом диване и смотрю на экран телевизора, беспорядочно переключая каналы. Скукота. Готовить не надо, читать лень, даже новостную ленту открывать неохота. Не могла же на меня так подействовать совсем не городская атмосфера? Или недосып? Не могло же меня всё достать за сутки пребывания дома?

Вдруг на кухне раздался звон разбившегося стекла и вскрик. Неужели что-нибудь случится в первые же часы после отъезда матери? Она даже не успела до Израиля долететь, а тут уже чрезвычайная ситуация. За такое меня никто по головке не погладит.

Бегу на кухню и вижу картину: моя сестра стоит возле стола, на полу разбитый стакан и белая лужа молока, а на меня уставились испуганные голубые глаза. Не могу сказать точно, видел ли я когда-нибудь такой взгляд. Глаза смотрели на меня с испугом и упреком одновременно, словно просили прощения и помощи. Между нами было около двух метров, и я видел, как темнела радужная оболочка глаз.