— Простите. Я сама не знала, что делаю.

— А мне думается, прекрасно знали. — Кайлок потянулся за ножом, и Мелли так же безотчетно выставила лезвие вперед. Оно вонзилось Кайлоку в ладонь.

— Прочь от меня! — крикнула Мелли.

Кайлок начал медленно отступать.

Сердце Мелли часто билось. Нож дрожал в ее руке. Она пыталась взять себя в руки: ведь сейчас перевес на ее стороне. Кайлок сделает все, что она скажет. Она посмотрела ему в глаза.

Они были совершенно пусты.

Мелли выронила нож и прикрыла живот обеими руками. «Нет, о Борк, нет», — беззвучно молилась она. Она уже видела однажды такой взгляд — в тот день, когда Джек вышел против наемников, он смотрел точно так же.

Она ощутила на губах вкус металла, и теплое дуновение коснулось ее щеки. Потом волна сжатого воздуха ударила ее в живот, словно железным ломом. Она не устояла на ногах и ударилась о стену головой. В спине что-то хрустнуло, и теплая струйка потекла по бедру.

Мелли повалилась на пол. Вокруг все плыло. Лицо ее пылало, а юбка и ноги промокли. Кайлок стоял над ней улыбаясь.

— Будешь теперь знать, как лгать мне.

Она едва слышала его и едва видела, как он ушел. Страшная судорога скрутила живот, и холодный ужас вошел в душу. Здоровой рукой Мелли ощупала живот. Ребенок переместился книзу и лежал там мертвым грузом.

«О нет! Пожалуйста. НЕТ!»

Ночь была полна боли. Сквозь бесчисленные слои страданий до Мелли слабо доносились собственные крики. Все вокруг было красным. Она открывала глаза и закрывала, но все оставалось красным.

Ее тело больше не принадлежало ей — оно превратилось в машину, которой управлял ребенок. Страшные схватки раздирали низ живота, и горячие приливы крови обжигали лицо и шею. Грудь казалась пустой скорлупой, словно там не осталось ни сердца, ни легких. Мускулы живота напрягались, словно натянутые веревки, но центр боли помещался где-то ниже и глубже между бедрами. Мышцы и связки — все напрягалось до последнего предела. Мелли казалось, что ее раздирают надвое.

За главной, всеобъемлющей болью таились и другие, мелкие. Болела поврежденная правая рука, голова разламывалась, спину кололо, и кожу на лице жгло как огнем.

Поначалу при ней никого не было. Мелли одна исходила криком в красной мгле. Потом пришли люди со светом, подложили ей под голову подушку, прикрыли ее одеялом. Ее напоили чем-то теплым и разрезали на ней платье. Фигуры смутно маячили над ней, точно призраки над могилой. Вот их стало трое — и третья, словно мстительный дух, прогнала прочь первых двух, а Мелли закатила пощечину.

— Ну-ка возьми себя в руки, потаскушка. — В лицо Мелли плеснули холодной водой. — И перестань вопить.

Мелли перестала вопить — вода попала ей в дыхательное горло, и она чуть не задохнулась. Приподняв голову с подушки, чтобы откашляться, Мелли вздрогнула от боли, пронзившей позвоночник.

— Лежи смирно. Не смей вставать.

Вставать? Тетушка Грил ее переоценивает.

Если Грил и била ее потом, Мелли этого не чувствовала. Сильнейшие схватки сотрясали ее тело, пустая грудь грозила провалиться внутрь, а низ живота точно собаки рвали.

Над ней прыгал и качался свет, в котором призрачно маячило беззубое лицо Грил. Костлявые пальцы мяли Мелли живот, тянули, выдирали.

— На вот, прикуси.

В рот Мелли сунули что-то твердое величиной с палец. Неоструганная деревяшка вонзилась в десны, но Мелли послушно прикусила ее — сильно, вогнав в дерево омытые слюной зубы.

Новая схватка скрутила узлом все ее ткани и органы. Мелли чувствовала на языке кровь и чуяла свое дитя: оно пробивало дорогу наружу.

Мелли молилась Борку, чтобы он ниспослал ей удачу.

— Что вы с ней сделали? — Баралис заставил себя сбавить тон — как-никак он обращался к своему королю. — Что случилось, государь?

Кайлок развалился на устланной подушками скамье с бледным лицом и неестественно блестящими глазами. На стуле в углу съежилась какая-то девица с распущенными по плечам светлыми волосами, в ночной сорочке. Баралис заметил, что она прячет руки за спиной.

Кайлок держал в руке украшенный драгоценностями кубок с вином.

— Вам не о чем беспокоиться, Баралис. Я всего лишь преподал госпоже Меллиандре урок. — Он заметил, что Баралис смотрит на девушку. — Будьте спокойны, дорогой мой советник. Наша маленькая подружка никому ничего не расскажет. — Кайлок одарил девушку улыбкой. — Верно?

Баралис прошел к ларю, где стояли два штофа с вином, откупорил их и вдохнул пары.

— Пробуете, не отравлено ли?

— Да, государь. У меня нюх на такие вещи, — солгал Баралис.

На самом деле он вынюхивал ивиш. Кайлок этой ночью ворожил, и он должен был знать, как королю это удалось. Он различил едва уловимый запах серы — ивиш в вине присутствовал. Кайлок по-прежнему пил приправленное вино — значит он снова сумел преодолеть силу снадобья. Это невозможно, но это так.

— Как вы себя чувствуете, государь? Не испытываете ли слабости, усталости?

— С каких это пор вы сделались моим доктором, Баралис? — поднял бровь Кайлок. — Может, вы еще попросите меня помочиться в скляночку? — Он допил свою чашу и грохнул ею об стол. — Я никогда в жизни не чувствовал себя лучше.

Баралис затаил дыхание. Кайлок только что излил из себя столько чар, что все северное крыло заколебалось, — и говорит, что никогда не чувствовал себя лучше? По всем законам он должен быть изнурен и близок к обмороку — однако вот он сидит, самоуверенный и спокойный, намереваясь лечь в постель с женщиной.

— Знаете ли вы, что совершили этой ночью?

— А славно получилось, правда? Наша подопечная так и повалилась. — Кайлок встал. — А теперь прошу меня извинить, Баралис. Нам с моей маленькой подружкой пора заняться делом.

Баралис поклонился королю и склонил голову перед девушкой. Ее хорошенькому личику не суждено больше увидеть дневного света.

Выйдя от Кайлока, Баралис направился в северное крыло. Ему не терпелось посмотреть, что натворил Кайлок. По дороге он раздумывал над тем, следует ли вновь увеличить дозу ивиша для короля. Кайлок и так уже принимает тройную дозу, однако снадобье все меньше и меньше действует на него. Кайлок привыкает к ивишу. Баралис покачал головой. Сначала случай в брачную ночь, а теперь вот это.

Сила Кайлока крепнет, и единственное оружие, которое Баралис может использовать против него, уже затупилось.

Повышать дозу было бы опасно. В больших количествах ивиш поражает нервы и мозг. В конечном счете это даже желательно.

Баралис уже думал над тем, как будет править империей через расслабленного, придурковатого короля, — но время для этого еще не настало. Ему нужен военный гений короля, умение добиваться от солдат всего, что тот хочет. Империя должна утвердиться. Аннис, Высокий Град, Камле и Несс — все они должны быть завоеваны. Тогда, и лишь тогда, можно позволить Кайлоку утратить разум.

Но до этого срока короля нужно как-то обуздать. Нельзя больше предоставлять его самому себе. Он не способен мыслить здраво и непредсказуем, он не способен сам управлять таящейся в нем силой.

Дозу ивиша, как это ни печально, придется увеличить — иного выхода нет. Кайлок потребует теперь более пристального наблюдения, только и всего.

Баралис поднялся в комнату Меллиандры. Какая долгая, какая тяжкая зима ему предстоит!

Двое часовых пропустили его без единого слова. У них был всполошенный вид, и от обоих пахло элем. Войдя в комнату, Баралис почувствовал на себе отзвуки чародейства. Волны были сильны, но на этот раз в отличие от брачной ночи, когда они не имели определенной цели, была сделана попытка как-то направить их. Кайлок обучался новым приемам.

Обучался, но еще не овладел ими — в противном случае Меллиандра была бы мертва. Теперь же она лежит на каменном полу с подушками под головой, с кляпом во рту, раскинув ноги, и рожает единственного герцогского наследника. Лицо ее обожжено, правая рука, похоже, сломана — но это она еще легко отделалась.