Грудь Тирена почти перестала вздыматься, и взор помутнел. Неспешная улыбка тронула окрашенные кровью губы.

— А он не больно-то отличился, верно?

Крылья хлопали в воздухе, сводя Таула с ума. Демоны кишели у него за спиной. Он занес нож и стал колоть Тирена — снова и снова, сквозь ребра, ключицы, в сердце и легкие. Только так Таул мог спастись, только так мог отогнать неотвязную жгучую боль.

Торс Тирена превратился в кровавое месиво — и тогда что-то излилось из него. Последний вздох сочился из тела, словно воздух сквозь газовую ткань. Дыхание не покинуло Тирена — оно собралось вокруг него, клубясь и застывая, превращая его окровавленные черты в маску.

Таул выронил нож.

Демон уже не висел у него за спиной — он слился с телом Тирена. Тирен — вот кто его демон, Тирен был им всегда — вот что пыталось показать Таулу озеро Орион в своих глубинах.

Таул поднял глаза. Триста пар глаз в молчании смотрели на него. Он так устал. Все чувства покинули его, кроме горя от потери сестер. Они точно погибли заново — здесь и сейчас, от руки Тирена.

Таул, приподнявшись на одно колено, стал вытирать нож о камзол, и в толпе раздался крик:

— Таул — наш глава! — Это кричал Андрис. Джервей, Мафри и Корвис присоединились к нему. Таул потряс головой, не в силах произнести ни слова.

— Таул — наш глава! — Новые голоса подхватили призыв, и вскоре их число удвоилось.

Таул не мог этого вынести. Ему хотелось одного: чтобы его оставили наедине с его горем. Не переставая качать головой, он встал. Он так ослаб, что ноги подгибались под ним. Бэрд подал ему руку, и Таул охотно оперся на нее. Бэрд молча двинулся к шатру Тирена.

— Таул — наш глава! — возгласила добрая треть рыцарей.

Бэрд приподнял входное полотнище, и Таул вступил в теплый полумрак шатра. Ноги тут же изменили ему, и он повалился на койку Тирена, в изнеможении закрыв глаза.

— Таул — наш глава.

Он не хотел этого слышать, не хотел думать об этом. Он видел перед собой только сестер. Вот Сара, потряхивая золотыми кудряшками, бежит за ним к рыболовной лунке. Вот Анна с вредной ухмылочкой подзадоривает его подраться с ней. А вот малыш с дрожащими губенками и пылающими щечками возмущается тем, что его оставили в люльке.

Таул улыбнулся. Все это было словно вчера.

Джек открыл глаза. Его окутывал какой-то белый кокон, задевающий ресницы и нос. Джек решил бы, что уже очутился на небесах, если бы не запах. Он не представлял себе, что загробная жизнь может пахнуть лежалым полотном. Впрочем, всякое бывает. Джек шевельнул рукой, и ткань туго обтянула лицо. Дешевая холстина царапала губы. Джек провел по ней языком. Щелок и застарелая плесень. Нет, это не загробная жизнь — это плохо выстиранная простыня.

Джек зажал ткань в кулаки и сдернул с себя. Его пробрало холодом, он увидел тусклый свет и ощутил сильный запах дыма. И услышал звуки: скрежет лопаты о камень и треск пламени. Странно, почему он не слышал их раньше.

Потолок, низкий, с резными сводами, показался ему знакомым. Джек явно уже видел его.

Далеко слева чья-то темная фигура копошилась на фоне ярко-рыжего зарева. Джек приподнял голову, чтобы рассмотреть ее лучше. Это движение стоило ему гораздо большего усилия, чем он ожидал, — с чего это вдруг голова такая тяжелая? Она отяжелела и закружилась, словно ему завязали глаза и покрутили на месте, а когда в глазах прояснилось, фигура уже отошла от света.

Джек увидел ее сбоку: здоровенный мужчина, сутулые плечи, подбородок, отвисший до самой груди. Да никак это Кроп!

Спустив ноги на пол, Джек попытался встать с того, на чем лежал. На сей раз он приготовился достойно встретить головокружение, сцепил зубы и вогнал костяшки пальцев в дерево. В следующий миг его ноги уже коснулись камня.

Собравшись с силами, он перенес свой вес на ноги. Тело, как и голова, показалось ему сильно отяжелевшим. Держась за стол, он сделал первый шаг. Не так уж и плохо, если подумать. Джек сделал еще шаг и отцепился от стола.

Кроп стоял к нему спиной и не видел его. Расстояние между ними оказалось длиннее, чем представлялось Джеку, и он успел осмотреться. Он понял, что находится где-то в дворцовых подземельях. Низкие потолки, капающая вода, грибной запах плесени и нечистот — все указывало на это. Сколько же он здесь пролежал? Ночь? Сутки? Несколько суток? Кто его знает. Джек не помнил ничего с того мгновения, как поднял занавес и столкнулся лицом к лицу с Баралисом.

Однако он жив — значит Таул с Мелли тоже могли спастись.

— Мм-фф.

Джек вернулся мыслями к Кропу. Великан был уже близко, и Джек видел, как у него трясутся плечи.

— Мм-фф.

Звук повторился, и Джек понял вдруг, что Кроп плачет навзрыд. Стараясь ступать как можно тише, Джек прокрался к столбу, что стоял всего в нескольких шагах от Кропа и от огня.

Каменная печь излучала золотое сияние, и железная дверца была распахнута, чтобы дрова лучше горели. Сбоку валялась лопата и высилась груда поленьев, перемешанных со стружками и опилками. Кроп стоял по ту сторону огня — плечи у него дрожали, и голова моталась из стороны в сторону. Он полез за пазуху и достал оттуда деревянную коробочку. Он перебирал в ней что-то своими ручищами бережно, будто гладил котенка, и немного погодя что-то извлек из нее — Джек из-за своего столба не разобрал, что именно. Кроп спрятал коробочку обратно и двинулся к дверце печи.

Тогда Джек разглядел у него в руке белый квадратик. Это было письмо — кроваво-красная печать ярко выделялась на нем.

— Мм-фф. — Кроп, держа письмо в вытянутой руке, поднес его к огню.

— Кроп! — Джек вышел из-за столба и заговорил совершенно неожиданно для себя самого.

Кроп обернулся. Письмо осталось у него в руке, но пламя охватило его, и оно чернело по краям. Кроп увидел Джека, завопил и прикрыл письмом глаза.

— Уйди. Не трогай Кропа. Кроп просит прощения.

— Кроп, да это же я, Джек. — Джек вышел еще немного вперед, чтобы быть поближе к свету.

Кроп снова испустил вопль и на этот раз зажал себе уши.

— Прости Кропа. Кроп правда хотел отдать Джеку письмо. Ведь Кроп не знал, что Джек умрет.

Догадавшись, что Кроп принимает его за привидение, Джек дотронулся до руки великана.

— Да ведь я жив, Кроп. Я не призрак.

Кроп отпрянул.

— Хозяин велел мне сжечь тебя — а сжигают только мертвых.

Значит, Баралис думает, что Джек мертв. Джек пока что отложил эту мысль подальше — он займется ею потом. Сейчас надо выяснить, что написано в этом письме.

— Потрогай меня сам, Кроп, — мягко предложил Джек, — клянусь тебе, я не умер.

Кроп смотрел на него с подозрением.

— Призрак шутит шутки с Кропом.

— Да нет же. — Джек поплевал на ладонь и сунул ее под нос Кропу. — Призраки не плюются — это всякий знает.

Кроп, по-прежнему зажимая руками уши, обозрел плевок и посмотрел Джеку в лицо.

— Так, значит, Джек не умер?

— Нет. Джек был живой, просто лежал тихо.

— И холодный был. Совсем холодный.

Джек вздрогнул. Он не желал знать, что случилось, когда заряд Баралиса попал в него.

— Это мне? — спросил он, указывая на письмо. Кроп отнял руки от ушей и протянул письмо Джеку.

— Да, это Джеку письмо. Люси не велела его отдавать, пока Ларн не будет уничтожен.

Люси? Холод прошел вдоль позвонков Джека к голове, и сердце сильно забилось в лад с умолкшим сердцем Ларна.

— Это письмо дала тебе моя мать?

Кроп кивнул, стараясь всунуть письмо ему в руки.

— Люси сильно хворала. Взяла с Кропа слово сохранить письмо для Джека. — Губы Кропа сложились в нежную улыбку. — Люси подарила Кропу коробочку. Гляди. — Он достал коробочку. На ее крышке были вытиснены морские птицы и раковины. — Она сказала, эти птицы напоминают ей о доме. Кроп любит птиц.

Джек почти не слышал его. Сердце било тревогу, будто военный барабан.

— И ты хранил это письмо больше десяти лет?

— Берег, как бабусины зубы, — просияв, похвастался Кроп. — Только раз потерял, в снегу, но потом выкопал.