С Солодилиным всё было по-другому. Тут в основном говорила Марина, сидя на подоконнике, увлечённо размахивая зажжённой сигаретой и поправляя непослушные волосы, которые постоянно и картинно падали на глаза. Александр Владимирович очень внимательно слушал. Иногда он что-то отвечал или рассказывал, но именно Марина всегда задавала тему разговора и всегда ставила в нём точку. С Корольковым так не получалось.

Однажды у Марины с Александром Владимировичем разговор зашёл далеко. Марина, как обычно, сидела на подоконнике, болтала ногами и курила, а Александр Владимирович разливал по бокалам холодное белое вино. Они обсуждали электронную почту, говорили, что в прежние времена настоящие письма шли неделями, иногда месяцами, а теперь достаточно просто нажать кнопку – и твоё электронное послание мгновенно окажется перед глазами адресата, который может находиться за много тысяч километров от тебя.

– Скажи… – Иногда Марина сбивалась на «ты», но потом, как правило, исправлялась, и это всегда было очень мило. – Вот ты, Александр Владимирович, пробовал когда-нибудь писать письма самому себе, в детство? Ну вот ты уже большой и взрослый – и вдруг пишешь письмо тому маленькому мальчику, каким себя помнишь? – Марина с интересом повернулась к Солодилину.

– Я? Я даже не знаю… – Солодилин оказался не готов к такому неожиданному вопросу, и Марине очень понравилось, что она застала его врасплох.

– Ну вот смотри. – Глаза Марины распахнулись шире. – Представь, что ты, когда был маленький, мог бы получить письмо от себя взрослого, где ты, взрослый, рассказываешь с высоты своего жизненного опыта сам себе, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что неправильно, что стоит делать, а что – нет.

– Но ты же понимаешь, что такое письмо невозможно себе, юному, туда, в прошлое, отправить?

– А вот если было бы можно? – Марина упрямо тряхнула чёлкой, которая тут же послушно опустилась на глаза, и теперь потребовалось отработанное красивое движение рукой, чтобы чёлку эту поправить.

– Даже не знаю, – Солодилин задумался. – А ты?

– Ну, я ещё ведь совсем маленькая, – улыбнулась Марина. – У меня просто ещё нет того знания, которое нужно обязательно себе в прошлое из своего будущего передать.

– А мне иногда кажется, что вообще нет никакого прошлого и никакого будущего. Есть только настоящее и появляющиеся по мере износа организма человека болезни. Я себя действительно ощущаю абсолютно молодым, а вот подхожу к зеркалу и вижу – нет, не молодой всё-таки, – усмехнулся Александр Владимирович. – По большому счёту, и в старости, и в молодости мы все хотим одного и того же. Просто потом эти желания как-то трансформируются в связи с приобретённым опытом и болезнями, но суть остаётся той же.

– Ты в молодости, наверное, был очень симпатичным? – Марина улыбнулась, предугадывая ответ.

– О да, я был ого-го, – послушно ответил Солодилин и решительно махнул холодный бокал белого вина. Он взял со стола телефон, подвигал вперёд-назад разноцветные картинки и, отыскав одну, чёрно-белую, протянул Марине: – Вот, гляди! Это я в военном училище.

Марина замерла. Со старой фотографии на неё смотрел молодой симпатичный чёрно-белый нахал, по пояс голый, лохматый и немного задумчивый. Что-то неуловимо знакомое почувствовалось в этом взгляде. Марине показалось, что она точно где-то видела этого молодого красавца. Впрочем, очевидно, что на фотографии был изображён Солодилин, только лет на тридцать моложе.

– Слушай, а мы с тобой не могли встречаться раньше? У меня такое впечатление, что я этого парня знаю, – Марина справилась с волнением и игриво ткнула пальчиком в экран солодилинского телефона.

– Мне почему-то тоже всё время кажется, что мы с тобой встречались раньше, – сказал Солодилин очень серьёзно и замолчал. И от этой неожиданной серьёзности и последовавшего за ней молчания фраза приобрела какой-то глубокий и даже мистический смысл.

Марина вначале хотела, смеясь, сказать, что тридцать лет назад обязательно в такого парня влюбилась бы, но она тогда только родилась. Но она внимательно посмотрела на Солодилина и ничего не сказала. Потому что она вдруг отчётливо поняла, что ей и этот Солодилин вполне нравится. Даже вот такой, пятидесятилетний. И что она его действительно где-то видела. Но где? Может, во сне? Так, значит, он ей снился? Марина немного смутилась, а потом неожиданно сказала о другом, но тоже сокровенном:

– Представляешь, мне всё время снится какой-то странный сон. Тревожный такой сон, ничего толком из него не помню. Но почему-то твёрдо запомнила из него какие-то странные цифры и буквы. 4к-2492. Что это такое? Что это за 4к-2492? Представляешь, так прямо в память врезались, что я даже именно такой код от двери подъезда сделала, когда помогала нашему дворнику систему устанавливать.

– Да, точно, 4к-2492 – это наш код в подъезд, – повторил Солодилин. – Но замок же сломали!

– Ну, это сейчас сломали. Это ангелы! Я же рассказывала, как Паше во сне явился его дедушка и сказал, в какую дверь бежать.

– Марина, ангелы дверные замки не ломают. Они в лучшем случае их чинят.

В этот самый момент неожиданно громко завибрировал мобильный телефон.

– Ой, это Паша! – Марина сорвалась с подоконника и торопливо поцеловала Солодилина в щёку. – Завтра увидимся!

Она помчалась в прихожую, схватила забытую на вешалке кожаную куртку, махнула Александру Владимировичу и выбежала вон.

Дверь защёлкнулась. Котёнок грустно посмотрел на Солодилина. А Александр Владимирович неторопливо закурил, подошёл к окну и задумчиво сказал то ли котёнку, то ли куда-то в беззвёздное московское небо:

– Такие дела, брат…

Александр Владимирович даже не представлял себе, насколько невероятно и совсем скоро изменится не только вся его жизнь, не только жизнь Марины, но и жизнь всего человечества. Пока он курил, глядя сверху на шумящую Москву, на всё живое уже надвигалось то, что ни один смертный остановить был бы не в силах, даже если бы и знал об угрозе.

Нет, конечно, мы видали всякое и понимали, что совершенно необходимо немного сократить количество людей для их же блага, одновременно с этим получив большое количество эфира для Гипербореи. Просто мы так давно, по человеческим меркам, этого не делали, что люди совершенно забыли, что такое война или, скажем, эпидемия. Медленно, но неотвратимо пришло время, чтобы им об этом напомнить.

Яркое солнце медленно вошло в зенит и остановилось над великим городом, лежавшим в истоме и опустошённости. Наступила звенящая тишина. Не было слышно обычного в это время многоголосого человеческого гомона.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.