В 1848 году — рассказывает Шевченко в своем дневнике — после трехмесячного плавания по Аральскому морю, мы возвратились в устье Сыр-Дарьи, где должны были провести зиму. У форта на острове Кос-Аралг, где занимали гарнизон уральские казаки, вышли мы на берег. Уральцы, увидав меня с широкою, как лопата бородою, тотчас смекнули, что я непременно мученник за веру. Донесли тотчас своему командиру, а тот, не будучи дурак, зазвал меня в камыши, да бац передо мною на колени. «Благословите, батюшка! Мы, говорит, уже все знаем». Я тоже не дурак, смекнул, да и хватил самым раскольническим благословением. Восхищенный есаул облобызал мою руку, а вечером задал нам такую пирушку, какая нам и во сне не грезилась.

Тотчас после прибытия из экспедиции в Оренбург Бутаков представил главному начальнику края рисованный Шевченко альбом видов и при этом распространился в таких лестных выражениях о художественных талантах Шевченко и о пользе, которую он принес экспедиции, что Обручев обещал ходатайствовать о производстве Шевченко в унтер-офицеры.

Этому обещанию можно было поверить, ибо чуть не половине Оренбурга было известно, что Шевченко пишет портрет жены начальника края М. П. Обручевой, конечно, не без ведома последнего.

Эти несколько месяцев жизни Шевченко в Оренбурге были отдыхом для него, как вдруг он был сослан на пустынный и бесплодный полуостров Мангишлак в Ново-Петровское укрепление.

О причинах обыска, произведенного у Шевченко и о его ссылке так рассказывает нам свидетель и очевидец всего происшедшего Ф. М. Лазаревский: у одного из приятелей Шевченко, оказавшего ему много услуг, была хорошенькая жена, за которою ухаживал смазливый прапорщик Оренбургского линейного баталиона. Весь город говорил о их связи, не догадывался о ней только муж, благороднейший человек, слепо доверявший своей жене.

Такое индиферентное отношение к чужому позору возмущало честную натуру Шевченко: ему казалось, что знать и молчать — значило в данном случае самому быть соучастником обмана. Тщетно друзья уговаривали его не мешаться в это дело, уверяя, что и сам муж не скажет ему спасибо, Шевченко тем не менее решил раскрыть глаза.

Живя неподалеку, он стал внимательно следить за влюбленными и увидевши однажды, что, пользуясь отсутствием мужа, прапорщик тайком прокрался к своей возлюбленной, Шевченко съездил на извощике за мужем и прямо привел его к дверям комнаты, где происходило свидание.

Произошла тяжелая семейная сцена, с виновною женою сделалась истерика, Шевченко с мужем выпроводил с позором растерявшегося гарнизонного дон жуана, а на другой день Обручев получил донос, что Шевченко ходит по городу в партикулярном платье и вопреки Высочайшему повелению пишет стихи и занимается рисованием.

Последствием был перевод Шевченко в Ново-Петровское укрепление.

Тяжелая, скучная и однообразная жизнь, вдали от родины, вдали от друзей, жизнь бесправного фронтовика, которому опять строжайше было запрещено писать и рисовать, представляет из себя грустную картину.

Смотры, маршировки, фронтовая выправка, а после учения обильные выпивки с «мочи мордами» и нередко карцер и фухтеля — вот чем была заполнена жизнь ссыльного поэта.

Могучий, оригинальный талант точно застыл, обесцветился и потонул в мрачном озлоблении против судьбы и человечества. Немного хороших стихотворений вышло из под пера Тараса Григорьевича за период его жизни в Ново-Петровском укреплении.

Только в 1857 году т. е. после десятилетней ссылки, поэт был освобожден, но, к сожалению, это уже был больной, полуразбитый человек... Правда, свобода подкрепила его, вдохнула жизнь в его полубольное тело, но не надолго — через четыре года 26 февраля 1861 года Тарас Шевченко скончался всего лишь 47 лет от роду.

XXXV.

Теперь мы переходим к описанию гостинного двора и главной рыночной площади г. Оренбурга.

Гостинный двор при основании города представлял из себя площадь, огороженную плетнем, обмазанным глиною. Таким образом вместо каменных лавок и стен был простой плетень. Стены появились уже при Неплюеве, лавки были во внутрь двора, на городские улицы выходили такие же стены, как в настоящее время на Орской улице. Нынешняя церковь Вознесения Господня в начале была построена во имя Благовещения Богородицы и находилась над воротами в стене, выходящей на Николаевскую улицу. Над воротами на Троицкую улицу была башня с городскими часами, которые испортились с 20-х годов. Поправить их городская дума никак не могла, так как не находился в городе часовой мастер, который взялся бы за их починку.

В 40-х годах прошлого столетия гостинный двор разделялся — как видно из описания доктора Базинера — внутреннею каменною стеною на две половины: северную для торговли с азиатцами и южную, где были постройки таможни и неоконченный артезианский колодезь. Торг в это время производился только зимою и ранней весною; в остальное время года торговали на меновом дворе.

Но уже с начала 60-х годов начался разговор^[144] о необходимости перестройки гостинного двора, так как изменился самый характер прежней оренбургской торговли, исключительно меновой. В это время — 1863 год — город нуждался в лавках для розничной торговли. Помещения не было и корреспондент «Оренбургских Губернских ведомостей», издававшихся в Уфе, предлагал перестроить стены гостинного двора в лавки на улицы. Но гостинный двор был собственностью таможенного ведомства и о переустройстве его только поговорили.

Эти разговоры возобновились почти тотчас после передачи гостинного двора в собственность города, именно, 12 декабря 1868 года генерал-губернатор предложил думе перестроить гостинный двор, однако дума отказалась, по неимению средств. Через 6 лет, именно 16 сентября 1874 года, с предложением перестройки обратился к думе местный купец Н. А. Дюков, который, за право аренды на 60 лет, хотел обратить стену, выходящую на главную улицу в 24 теплых двухэтажных магазина. Городская дума, отклонив предложение Дюкова, принципиально высказалась за перестройку гостинного двора и поручила управе составить кондицию на означенную перестройку. Кондиции были составлены en gros, фасад предполагался сделать в три этажа, соединив кроме магазинов, торговые склады, конторы, банки, биржу, гостинницы. На приведение же плана в жизнь управою предлагался один из трех способов: 1) занять капитал и произвести постройку за счет города, 2) образовать акционерное общество для постройки и 3) сдать с торгов на 48 лет аренды. Управа подчеркивала, что она считает первый способ самым выгодным, так как в этот случае город будет с самого начала хозяином магазинов им же их выгодно эксплуатировать. Но дума не согласилась с управою; прежде всего: вместо перестройки всего гостинного двора было решено перестроить только восточную часть, далее вместо трех этажей, устроить два и сдать с торгов на 48 лет, общее количество магазинов было определено в 24 магазина. 20 октября 1876 года были утверждены торги в сумме 5049 р. 20 к., с весны 1877 года стала производиться перестройка и только что Николаевская улица приняла настоящий вид, произошел пожар 1879 года, попортивший весь гостинный двор. Город ремонтировал его на свой счет. Магазины появились лишь по Николаевской улице, по Гостиннодворской все еще возвышалась такая же безобразная стена, как ныне и на Орской. Около этой стены ютились небольшие лавочки и торговали старым железом. Перестройка этой части гостинного двора была сдана за сумму 2337 р. 75 к. 22 января 18…8 г.

Таким образом гостинный двор принял свой настоящий вид лишь к 1900 году, а после 1901 г. Гостинодворская и Николаевская улицы были залиты асфальтом^[145].

Своею западною стороною гостинный двор примыкает к главно рыночной площади, известной под названием «толчек».

В 1819 году граф Эссен, бывший в то время военным губернатором города Оренбурга, по всей вероятности, совершенно случайно, проезжал через главную рыночную площадь, поразился ее безотрадным видом и приказал инженер капитану Генсу принять соответственные меры.