Но, если железная дорога игнорировала интересы города, если только после настоятельных ходатайств Оренбургской думы и в силу простого приказа со стороны министерства в 1883 году были устранены крытые платформы для хлебного груза, до сего времени мокнувшего под дождем и снегом и даже прораставшего, то железная дорога не упускала случая воспользоваться на счет города. Так, когда в 1891 году возник вопрос о том, чтобы четверть копеечный попудный сбор собирался управлением Оренбургской железной дороги, то последнее давало свое согласие на введение этого сбора лишь при условии безвозмездной уступки городом земли под водопровод.

Вообще, если собрать все те жалобы и ходатайства. которые посылали и возбуждали, как Оренбургская дума, так купеческое общество, группы коммерсантов и частные лица, то составится том очень значительной толщины — железная дорога слишком бюрократически относилась к нуждам города залежи на дороге были хроническим явлением.^[9]

IV.

Железнодорожный вопрос в Оренбургской думе возникал несколько раз и отношение думы было, конечно, не одинаковое.

5 марта 1881 года дума заслушала записку о проведении Сибирской железной дороги через город Оренбург. Дорога по записке должна была проходить через Оренбург, Орск, Троицк и Тюмень. Оренбургская дума отнеслась к вопросу очень серьезно: не признавая себя компетентною в решении возбужденного кяхтинским купцом Орловым вопроса о направлении Сибирской железной дороги на г. Оренбург, дума определила: передать записку г. Орлова при письме городского головы в Оренбургский отдел Императорского географического общества и только тогда, когда последнее дало свое заключение, дума возбудила свое ходатайство.

Вообще вопрос о Сибирской железной дороге очень интересовал г. Оренбург. Он дебатировался очень подробно в Оренбургской печати, целые номера местной газеты Оренбургский Листок» были посвящены ему, печатались различные записки о вариантах дороги; Оренбургский отдел географического общества с своей стороны 17 января 1883 года назначил премию за указание наивыгоднейшего направления означенной дороги.^[10]

Следующим затем вопросом был вопрос о Илецкой солевозной дороге.^[11] В этом вопросе отношение думы было совершенно иное. Дело в том, что ряд коммерсантов г. Оренбурга составил компанию для устройства дороги от г. Оренбурга до г. Илецкой Защиты, был выработан и утвержден устав этой дороги — правление и обратилось в Оренбургскую думу с просьбою отчуждения земли. Но дума нашла, что проведение Илецкой железной дороги отзовется вредно на торговых интересах г. Оренбурга и не только не отчудила земли под железную дорогу, но и постановила возбудить ходатайство о неразрешении проводить железную дорогу. В то время, когда состоялось означенное определение думы — как и это определение, так и сама Оренбургская дума подверглась значительным насмешкам со стороны прессы. Но Оренбургская дума поступила вполне правильно, делая подобное постановление: она сознавала и защищала интересы города. Дело в том, что с проведением Илецкой солевозной дороги центр ссыпки был бы перенесен из Оренбурга в Илецкую Защиту, — оттуда отправлять по железной дороге было бы и удобнее и дешевле, чем вести караваном в Оренбург.

Товарищество означенной дороги не получило гарантии от правительства и дело Илецкой солевозной дороги само собою умерло.

Составляя постановление о памятнике в честь открытия Оренбург-Самарской железной дороги Оренбургская дума между прочим отметила, что продолжение железной дороги в Туркестан является «исторической миссией для России — но для проведения этой миссии в жизнь потребовалось более четверти века»^[12].

Начиная с 14 октября 1895 года Оренбургская дума чуть ли не ежегодно поднимала вопрос о Ташкентской железной дороге. В указанном выше году думе была доложена специальная записка о Ташкентской дороге, составленная М. Юдиным В этой записке рядом цифр, статистических данных доказывалось, что наивыгоднейшее направление Ташкентской дороги через Оренбург и что проведение дороги является насущно-необходимым. Дума постановила возбудить ходатайство о проведении дороги и послать даже особую депутацию в Петербург. Но Петербург взглянул на ходатайство с чисто бюрократической точки зрения — посылка депутации была признана «преждевременной», так как в министерстве путей сообщения еще не возбуждалось вопроса о проведении этой дороги. Но дума не успокоилась — 22 февраля 1896 года ходатайство повторяется, причем назначается депутация от думы губернатору, 24 сентября 1897 года по тому же самому вопросу командируется в Петербург заступающий место городского головы. 9 июля 1898 года новое ходатайство, наконец 26 марта 1900 года, вследствие телеграммы Юрова и Савинкова из Петербурга, дума посылает ходатайство по телеграфу и уполномачивает означенных лиц личным предстательством указать на невыгодность предполагаемого направления на Александровск-Гай. Такой проект возник в то время в министерстве. И благодаря таким настойчивым ходатайствам Ташкентская дорога прошла через Оренбург. Нельзя не отметить в этом случае ошибки, допущенной Оренбургскою думою. При проведении Ташкентской дороги, при постройке железнодорожного моста через Урал высказывалось предположение, чтобы с означенным мостом соединит и постоянный мост для езды. Дума не обратила должного внимания на этот вопрос и осталось таким образом при прежнем «паромном» способе перевоза во время весеннего половодия.

Наконец в настоящее время происходят изыскания железной дороги от Уральска до Сибирской железной дороги. Если и означенная дорога пройдет через Оренбург, то последний сделается значительным железнодорожным узлом. Меновой двор будет завозным пунктом — громадные складочные помещения, пустующие в настоящее время, будут сдаваться и будут всегда заполнены и благосостояние Оренбурга бесспорно возрастет — для Оренбурга наступит былая, золотая пора, когда в Оренбурге сосредоточивалась чуть ли не вся торговля с средней Азией.

V.

Выйдя на подъезд железнодорожного вокзала —  вашему взору предстанет большая площадь, посреди которой протекает какая то канава. Но эта площадь жалкие останки прежнего величия.

Когда то данным давно город Оренбург начинался на том самом месте, где ныне стоит собор. Все же пространство, занимаемое в настоящее время «новой слободкой. Извощичьей и Гришковской улицами, караван сараем, архиерейским домом, словом, все пространство от собора до вокзала было обширною площадью, слегка заросшей кустарником, по которой свободно разгуливал ветер, поднимая летом смерчи пыли, а зимою нагоняя свирепый буран. Вот как описывает эти бураны в своих записках один из сторожилов г. Оренбурга:

«Снега и бураны были на столько обильны и свирепы, что во время последних крепостные ворота, запирались, в них пускали только приезжающих в город, но из города даже в слободу не пускали. Обилие снегов было так значительно, что некоторые улицы были совершенно занесены, торчали только концы труб и жители выходили через прорытые галлереи. Дом моего отца и дяди — пишет старожил — находились один против другого. Раз дядя засиделся у нас поздно вечером и собрался идти домой; буран свирепо завывал: неуспел дядя хорошенько растворить наружную дверь, как был сбит с ног порывом ветра, он вернулся и взял длинный кусок бичевы, привязал один конец к двери, а с другим пошел домой: около 15 минут он падал и вставал, карабкаясь и проваливаясь, лазил по сугробам и только благодаря бичеве, вернулся к нам».^[13]

Застроение указанной площади, происходило, как и должно ожидать не сразу, а постепенно. Первым появился на этой площади госпиталь, занимающий нынешнее место, — повеление устроить госпиталь относится к 1770 году.

Затем следующею постройкою был нынешний архиерейский дом — прежде загородная дача военных губернаторов. Возникла она по всей вероятности в конце XVIII века — точных данных не сохранилось: земля находящаяся под нею, в количестве 9 десятин, считалась городскою и за нее канцелярия военного губернатора платила арендную плату по 1 руб. за десятину. С этой платою произошел довольно любопытный инцидент, отчасти характеризующий графа В. А. Перовского. Дело в том, что в первые годы приезда графа начало — 30-х годов прошлого столетия — канцелярия его не уплачивала арендной платы, а Оренбургская шестигласная дума, конечно, не осмеливалась беспокоить графа. Но последний каким то образом узнал, что дума не требовала с него денег — дума получила строжайший выговор от графа и с этого времени ежегодно в одно из весенних заседаний заносила в свой журнал: «так как подходит срок аренды за городскую землею, занимаемую дачею военного губернатора, то приказали, занести в журнал и известить канцелярию.^[14]