– Не знал, что у тебя появились в расписании пары на субботу, – заговаривает Егор, стоит мне только взять стакан и начать пить.

Я едва не давлюсь водой, с трудом проглатывая её.

Мерзавец.

Посылаю ему уничтожающий взгляд, но гад лишь в ответ злорадно ухмыляется. Знает, где я была и что собиралась сделать, и открыто мне намекает, что при желании может легко сдать. Не то чтобы у меня из-за этого могли быть проблемы, однако Эдуард точно не поддерживает мои стремления воссоединить семью. Минус к карме хорошей девочки, какой меня точно не считает и всячески пытается выставить в глазах отца не в лучшем свете. И это единственное, в чём действительно его понимаю. Как будто мне и так проблем с Егором не хватало, Эдуард решил их добавить, относясь ко мне лучше, чем к собственному сыну.

– Не знала, что ты стал следить за моим расписанием, – пытаюсь без злобы бросить в ответ, чтобы отвести разговор о моём маленьком обмане, но выходит так себе.

Однако главное сделано: я и не лгу, и не отвечаю прямо на вопрос, ещё и Егора ставлю в неловкое положение.

Как думаю, потому что и этот манёвр выходит так себе. Кайманова младшего точно так же, как и старшего, очень сложно загнать в угол. Он отвечает чистую правду, совсем не смущаясь отца.

– Я всегда слежу за тобой, Лина.

Вдвойне мерзавец, потому что его откровенный намёк понятен только мне, когда для отчима звучит так, будто Егор слишком ответственный старший сводный брат. И выходит так хорошо, что Эдуард даже не слышит вкрадчиво предупреждающую интонацию голоса сына. Он просто решает как бы поддержать разговор.

– Много учёбы перед концом года? – спрашивает отчим, уже взявшись за разделку стейка на тарелке.

Он смотрит на меня с искренним участием, хотя мне кажется, что вопрос из разряда “ну надо же хоть о чём-то говорить за столом”, поэтому решаю ответить кратко и так, чтобы не получилось, что обманываю его.

– Перед сессией всегда приходится подтягивать хвосты.

Эдуарда такой ответ устраивает, слава богу, и он предпочитает не продолжать тему, что только подтверждает мою догадку о вопросе “чисто из вежливости”. Остаётся второй Кайманов, который в отличие от старшего, может продолжить его. Украдкой смотрю на Егора, но кажется, что и он отступает, хотя и выглядит так, будто делает мне очередное одолжение, за которое мне обязательно придётся когда-то платить. Последняя ухмылка, адресованная мне, и он тоже принимается за ужин. И почему мне не нравится его приподнятое настроение?

Некоторое время мы все сидим в тишине, пока отчим, очевидно, не вспоминает про сына.

– Как твои дела, Егор, в учёбе? – и ни одного взгляда в его сторону, так и продолжая резать стейк и накалывать на вилку свежие овощи.

Я отвлекаюсь от еды, следя за их разговором. Егор же всё-таки бросает один косой взор на отца, от которого даже мне захотелось поёжиться, хотя и адресовано не мне.

– У меня выпускной год, я в институте почти не появляюсь последние полгода, – бросает он провокационно, но Кайманов старший не ведётся.

В данном случае, срабатывает обратная сторона – учёба не главное. Он переводит разговор на более важные для него темы.

– Что на счёт моего предложения?

И снова ни взгляда в сторону сына, на сей раз Егор отвечает ему тем же, его настроение сразу куда-то пропадает. Вот, кто его умеет подшатывать его равновесие за секунду.

– Какого из? У тебя что ни день, то новые на мою жизнь планы, – ещё одна провокация безразличным скучающим тоном, и отчим наконец откладывает столовые приборы, глядя на Егора настоящим взглядом недовольного сурового отца.

– Ты же не хочешь сказать, что по-прежнему собираешься заниматься этим клоповником?

Кай усмехается, отодвигая тарелку, и берёт со стола стакан. А ещё при этом так показушно откидывается на спинку стула, явно собираясь выводить из себя отца окончательно. Я же смотрю на отца и сына только с одной мыслью: ну разве, хоть кто-то может сомневаться в их родстве? Достаточно пяти минут в их обществе, чтобы понять, что сталь вместо эритроцитов в крови передаётся по наследству.

– Ну, лучше уж заниматься клоповником, чем обдирать людей до нитки в твоём банке.

На выпад отчим реагирует абсолютно спокойно. Смею предположить, что он и не такое слышал за всё время своей работы.

– Что-то я не заметил, что ты двадцать один год брезговал пользоваться этими деньгами.

– Стыдно, каюсь, – не стыдно и не кается. Голову даю на отсечение, что Егору вообще нет дела до людей. – Именно поэтому на двадцать второй год я понял, что нам с тобой не по пути.

И снова совершенно невозмутимая реакция. Кайманов старший так спокоен, будто бы даже не сомневается, что всё равно будет так, как хочет он.

– Играйся ещё пару месяцев, как повзрослеешь, дай знать, будет о чём с тобой поговорить.

Эдуард принимается обратно за ужин, Кай же в этот момент взирает на него так, будто ждёт не дождётся, когда уже отец дойдёт до того куска, которым непременно подавиться.

Как же я люблю эти семейные ужины, настоящая идиллия. Все друг друга ненавидят – главное в этом деле стабильность.

– Кажется, ты хотел нам что-то сообщить, – напоминает Егор, подсказывая отцу, что уже надоело его общество, – или это замануха такая, так как по другому поводу компанию тебе больше никто не составляет?

Надо отдать должное, Кайманова старшего и это не шибко задевает. Честное слово, бронежилет вместо нервов.

– Хотел, – отзывается он и как-то даже приободряется. Хотя, когда смотрит на меня, оптимистичный его настрой утихает. – Но это больше для Лины новость, нежели для тебя.

Я чуть второй раз не давлюсь водой, не вовремя решая попить. Замираю со стаканом у губ и настороженно смотрю исподлобья на сводного брата. Не понятно почему, но все мои инстинкты именно в этот момент воют “опасность”, и точно знают, от кого она исходит. Однако младший в упор смотрит на главу семейства хмурым взглядом, словно совсем не чувствует, что я прожигаю в нём дыру. Отчим же смотрит в этот момент на меня, я набираю побольше воздуха в лёгкие, словно точно знаю, что скоро он мне очень понадобиться, и перевожу взгляд на Эдуарда.

– Для меня? – удивления не выходит, скорее чёткое опасение.

Отчим кивает.

– Да, Лина, – я вижу, как он мрачнеет, уже подсказывая мне, что не хотел бы вообще об этом говорить, но паузы долгой не делает, так как Кайманов не тот человек, который тушуется. – Я решил двигаться дальше, так как встретил хорошую девушку, на которой решил жениться, поэтому подаю на развод.

Я не дышу. Буквально.

Сижу, как изваяние, и во все глаза таращусь на отчима, по тысячному разу прокручивая последние слова.

Подаю на развод.

Развод.

Сейчас, не через четыре месяца, как надеялась, а сейчас.

– Нельзя, – выдаю горячо и эмоционально, а у самой руки начинают дрожать.

Это не то, что следовало бы говорить. Но кроме меня никто не знает про мой план, поэтому слова звучат как протест. Возможно, сильное расстройство.

А я разве не в нём сейчас нахожусь? Как по мне, так меня просто распирает от обиды и злости, что хочется разрыдаться.

– Лина, – Эдуард вздыхает.

И смотрит с таким сожалением, словно всё-таки подобное ему не чуждо. Хотя, где сожаление, а где Кайманов? Вряд ли бы он сколотил такое состояние, если бы не шёл по головам так, что все сами сбегали, лишь бы не попасть под обстрел.

Вот и мне бы сейчас сбежать, отступить и, возможно, даже поздравить, нежели пытаться закатить истерику, которая закончится только тем, что скорее всего уже через пять минут меня выкинут за пределы этого дома, но я не могу замолчать.

Как бы смешно это ни звучало, от Эдуарда предательства я ожидала меньше всего.

– Нет, – качаю я головой, не дожидаясь того, что он хочет сказать.

Я сразу это не принимаю, но он всё равно говорит.

– Послушай сначала меня, – начинает он твёрдым и призывающим к послушанию голосом, – ты должна меня понять, Марина уже не та женщина, на которой я женился. Да она нас-то узнать не может, что говорить о том, чтобы быть мне женой? Мне нужна спутница, которая будет лицом нашей семьи. Будет отвечать за банальные женские задачи в доме, чтобы я не думал о том, что должен за всем этим приглядывать, вместо действительно важных вещей.