— За все? — отчетливо слышу угрозу в бархатистом голосе.

Его лицо становится жестче. В пару широких шагов он преодолевает разделяющее нас расстояние и подхватывает под локоть. Его крепкие пальцы стальной хваткой сжимают мою руку.

— Идем, я сказал, — он нависает надо мной, и я неосознанно втягиваю голову в плечи.

— А если я не пойду, ты меня потащишь? — храбрая моська. Сама чувствую, что перегибаю, но сдаваться не собираюсь.

— Отличная идея, — его лицо на миг светлеет, в голубых глазах загорается юношеское озорство. Лишь на миг, после все обратно затягивает холодным безразличием. — Но нет. Я уйду. А ты останешься тут совсем одна. У тебя будет выбор: начинать покорять столицу самостоятельно или отправится в свой родной город.

Сглатываю. Оглядываюсь по сторонам. Замечаю хмурый взгляд карманника, который ловит каждое слово моего «родственничка». Я просто уверена, что он с дружками организует мне незабываемую экскурсию по столице.

На перроне еще стоит поезд, на котором я приехала. Родной город. Ну уж нет. Я не хочу возвращаться туда.

— Хорошо, — опускаю голову в знак согласия.

Он молча разворачивается. Семеню за ним следом, стараясь не отставать.

На один его шаг приходится почти три моих.

— Подожди, — мой голос звучит жалко. Я уже запыхалась. — Да подожди же ты…

— Что еще? — он резко останавливается, и я влетаю ему в грудь.

Он быстро ловит меня за плечи. И даже через толстое сукно пальто я ощущаю жар его ладоней.

— Моя сумка… — тяжело дышу. — Надо взять мою сумку.

Он оборачивается, не выпуская меня из рук. Быстро находит взглядом сиротливо стоящую на перроне потрепанную сумку.

— Твоя?

— Ага, — киваю я.

Больше не говоря ни слова, он закидывает мою сумку себе на плечо и продолжает путь.

— Погоди, — я снова бегу следом. Неожиданная мысль приходит мне в голову.

Он больше не останавливается, но сбавляет темп, заметив мои усилия.

— Ты — Дмитрий? Мой родственник? Брат? Сын моей тети Нелли? — все это я выдаю скороговоркой и замираю в ожидании ответа.

— Нет, — он бросает на меня взгляд, по которому я ничего не могу прочитать.

Слава богам! Я знала, что Дмитрий слишком занятой человек, чтобы лично разъезжать по вокзалам и встречать бедных родственниц. Это, наверное, его водитель или охранник. Уф! Как хорошо!

Даже от сердца отлегло.

— Во-первых, Дмитрий Александрович, во-вторых, Нелли Эдуардовна, а в-третьих, не брат. Я твой дядя, а моя мать твоя двоюродная бабушка, а не тетя.

Мне резко перестает хватать воздуха. В глазах темнеет.

— И еще, — бросает Дмитрий Александрович через плечо. — Теперь я твой опекун.

Приходится прибавить шаг, потому что мой «опекун» не собирается меня дожидаться.

— Опекун? На кой хрен мне опекун? — меня аж передергивает от возмущения.

Он резко останавливается и разворачивается. А я не успеваю.

И снова с разбега врезаюсь в мощное тело.

— Моя подопечная не должна выражаться, — его голос гремит сердито.

Сглатываю, замерзая под ледяной яростью голубых глаз.

— Все ясно? — он наклоняется и шипит у меня над самым ухом.

Я даже чувствую его дыхание. Но не обжигающе горячее, как тогда, а такое же ледяное, как взгляд.

Отшатываюсь, стараясь увеличить расстояние.

— Ага, — киваю я.

— Повтори, — требует он.

— На кой хрен мне опекун?

— Ты что издеваешься? — почти ревет он.

— Нет, — честно качаю головой. — Я думала, ты не услышал мой вопрос и…

— Екатерина! — в его голосе появляются рычащие нотки. — Не зли меня.

— Ты не ответил на мой вопрос, — холод его глаз отпускает, страх потихоньку отступает.

Я вскидываю голову и смело встречаю его рассерженный взгляд. Я привыкла бороться. И просто так это не уйдет. Лишь бы только он не вспомнил меня…

— По завещанию положено, — отвечает он после того, как мы меряемся взглядами.

— Чего?

Но на этот вопрос он уже не собирается отвечать. Подхватывает меня под руку и тянет к стоянке.

— Садись, — он распахивает передо мной дверцу какого-то прямо инопланетного корабля, а не машины.

Огромная тачка, темные полированные бока, блестящие диски, колеса по размеру больше похожи на турбины, в салоне запах кожи. Все дорого и нереально.

— Я не могу, — качаю головой.

Замечаю удивленно вскинутые брови.

— Я грязная, — развожу руки в стороны, демонстрируя всю красоту испорченного пальто.

Он, не слушая меня, распахивает багажник, закидывает туда мою сумку.

— Ты меня не слышишь? Я все испачкаю в твоей дорогой машине, — чеканю зло.

Ну конечно, кто будет слушать бедную родственницу?

Сейчас подстелет мне клееночку и поедем.

— Держи, — он протягивает мне что-то темное и вязанное.

Я неуверенно беру из его рук свитер или кофту, руки обдает теплом настоящей шерсти или кашемира или хрен знает чего там еще.

— Я…

— Так и будем стоять здесь? — я вижу, что он начинает сердиться.

— Нет.

Послушно скидываю пальто на его руки и натягиваю свитер. Он огромный, почти такой же как и его хозяин.

Настоящая шерсть быстро согревает озябшее тело, обволакивая меня, нос щекочет резкий аромат дорого парфюма. Неосознанно прижимаюсь щекой к своему плечу, пытаясь ощутить так необходимое тепло и вдохнуть поглубже этот аромат.

Открываю глаза и замечаю удивленный взгляд Дмитрия Александровича. Он что серьезно надеется, что я буду его так называть?

Быстро встряхиваю головой, сбрасывая наваждение.

Просовываю руки под волосы и рывком выдергиваю их из-под свитера. Резинка где-то теряется и мои длинные пряди розовым шелковистым водопадом стелются по плечам.

На лице опекуна быстро меняются эмоции. От удивления к восхищению, потом к раздражению и снова к серьезному безразличию.

— По поводу твоих волос мы еще поговорим, — он захлопывает за мной дверцу.

Я практически тону в мягком кожаном сиденье. Оно обволакивает меня.

— А что не так с моими волосами? — оборачиваюсь к садящемуся на водительское сиденье опекуну, состроив уморительную гримасу.

— Их цвет.

— Цвет? Ты не любишь розовый?

Слышу, как от злости скрипят его зубы. Ничего, еще не то от меня услышишь.

— Не очень.

Машина плавно трогается.

Я подхватываю розовую прядь и перебираю ее пальчиками.

— А мне нравится, — говорю твердо и отворачиваюсь к окну.

И Кате нравилось. Это ее проделки. На Хеллоуин я должна была стать Мальвиной, но Катя притащила розовую оттеночную маску для волос. Маска оказалась писец какой яркой и стойкой на зависть перманентным краскам.

Сначала она не хотела смываться, а теперь я периодики обновляю цвет. В память о Кате.

Каждый раз, когда снимаю полотенце перед зеркалом, вспоминаю ее истерический смех сквозь слезы в тот самый первый раз, когда она меня красила.

Катя, Катенька…

— Катя?

Вздрагиваю.

Машина стоит на остановке, раздается настойчивый сигнал автобуса позади.

Поднимаю взгляд и тону в глубоких синих озерах.

Дмитрий смотрит на меня обеспокоенно. На самом дне его глаз рядом с тревогой притаились теплота и сострадание.

Его горячие ладони сжимают мои плечи.

— Катя, что с тобой? — его голос ниже и теплее, чем обычно. Он похож на тот его голос, в клубе…

А что случилось то?

И только сейчас понимаю, что по моим щекам струятся слезы, что губы закушены до боли. Даже солоноватый привкус крови ощущается во рту.

Закрываю глаза, а когда снова их открываю, успеваю заметить во взгляде опекуна странное замешательство.

Словно он увидел что-то знакомое, но никак не может вспомнить, что это и где же это видел…

— Все хорошо, — стираю ладошками влажные дорожки на своих щеках. — А чего стоим?

Добираемся быстро и без происшествий.

Больше без происшествий.

Спасибо опекуну, он не стал допытываться, что со мной не так. Думаю, ему вообще по фигу.