Он улыбнулся одними глазами и молча сел рядом. Его рука так близко облокотилась рядом с моей, что я поспешно ее отдернула. Но он только нащупал на запястье пульс и отпустил. Потом развязал испачканные бинты, убрал марлю, пропитанную кровью и какой-то мазью. Порез затянулся по краям и лопнул, в центре все еще проступала кровь и сукровица, но гнилью больше не пахло. Нейт смазал рану по краям, слегка прикасаясь прохладными пальцами.

– Не жжет?

– Потерплю.

Закончив, он вышел, не сказав ни слова. Я осталась одна.

Вы думаете, что я слишком груба с ним? Просто он меня раздражает, чувствую себя рядом с ним глупой.

Силы постепенно возвращались. Я изрядно исхудала за эти дни в беспамятстве, но руки чесались отплатить Аду за нечестную игру. У меня есть небольшой револьвер марки «ледисмит», думаю пора им воспользоваться, и прострелить черную голову Ада. Я погрузилась в грезы о личной мести, но скоро заснула.

Нейт пришел только вечером, принес тарелку бульона и лекарства. Мне не хотелось встречаться взглядом. Он ничего не сделал мне плохого, ухаживал, помогал Матильде по дому, пока я пролеживала бока в кровати, но я бесилась, когда он находился рядом. Видимо, я плохо переношу знакомство с честностью. Особенно с такой красивой и вызывающей честностью. В детстве мы не ладили, я настоящая дикарка, грубая и неотесанная, он воспитанный и вежливый. У него всегда были любящие родители, теплая подушка, крыша над головой и добрые слова перед сном. Матильда любила приводить мне его в пример, пока я росла, но это возымело обратный эффект. Я и так знала свое место в этом мире и не собиралась прыгать выше головы. Мне никогда не быть в эпицентре честности и справедливости. Даже если бы я зарабатывала сотни миллионов, то это не помогло бы мне выбиться в люди и стать честной.

Возможно, вы скажите, что я несправедлива и мне следует быть более мягкой и вежливой, но если бы я могла обуздать все эти чувства, то я бы сделала. Скорее всего…

Поздно ночью, услышав быстрые шаги на лестнице, я притворилась спящей. Нейт приоткрыл дверь, и тихо подошел к кровати. Я старалась дышать ровно, но когда неожиданно на лоб опустилась прохладная ладонь, вздрогнула и открыла глаза.

– Не спишь?– тихо спросил Нейт.

– Сплю, – снова закрыла глаза.

– Раз ты не спишь, давай поговорим. – Он сел в ногах.

Пришлось окончательно «проснуться» и сесть, чтобы видеть его. Он была в ночной пижаме и халате. Тонкие пальцы с короткими ногтями лежали на одеяле в паре сантиметров от моих ног.

– Ммм, Эль… я вижу, что мое присутствие тебя раздражает. Но мне все равно, я приехал к своей бабушке, я буду жить у нее пока прохожу практику в клинике. Можешь грубить мне, можешь злиться, вести себя вызывающе и не обращать на меня внимания. Мне все равно. Ты выбираешь злость и раздражение и имеешь на это право. А я выбираю терпение, я буду чувствовать себя хорошо, как бы грубо ты себя не вела со мной. Бабушка очень переживает за тебя…из-за меня, и я не хочу доставлять ей лишние боль и огорчения. Давай заключим перемирие, пока я здесь? Ради нее.

– Ты меня не раздражаешь,– ответила я, кривя душой, – я привыкла ухаживать за собой сама, я не нуждаюсь ни в чьей помощи, и поэтому…

– Я понял, но я твой врач на данный момент. Придется потерпеть.

Он твердо посмотрел на меня. Я молчала.

– Хочешь воевать со мной? Ну … делай как знаешь.

Он легко поднялся и вышел из комнаты.

– Врач, можно подумать, – прошипела я, – еще только учишься, – еще тише сказала я.

Да, я завидовала и злилась. Думаете это глупо и по-детски? Пожалуй.

Лежать в кровати невыносимо скучно. Когда дома никого не было, я вставала и долго сидела на столе у окна. Лето в самом разгаре, а я сижу взаперти. У Матильды в последнюю неделю накопилось много дел. Полиция накрыла наш склад с антиквариатом и инструментами для резки и шлифовки драгоценных камней. Теперь необходимо найти новое помещение, и на всякий случай перевезти сейфы с дорогими и редкими инструментами в другое место. А ведь я говорила Матильде, что необходимо избавиться от старого станка для изготовления фальшивых купюр, но до него не доходили руки. Его полиция конфисковала вместе со старинными вещами на складе.

Если они узнают кому это имущество принадлежит, нас повесят. На нашу братию обрушились облавы и обыски. Почти каждую неделю кого-то из наших людей ловили и казнили у соляных столбов. Город будто взбесился и хотел любой ценой покарать как можно больше людей сомнительного пошиба. Среди бандитов нарастала легкая паника и недоумение. Баланс, который более-менее существовал до этого между окраинами и центром города, стал пропадать. Подозрительные взгляды стали встречаться все чаще и все чаще в ход шли ножи и стальные цепи. Матильда заметала следы нашей деятельности, давала взятки и откуп полицейским и честным гражданам.

Мне было скучно одной. И как-то во время обеда, когда Нейт принес поднос с едой, я неожиданно для себя заговорила с ним.

– Как поживает твоя подружка?

– Это ты про ту, когда мы были в антикварной лавке? Когда ты стащила мой кошелек?

Я поперхнулась супом.

– Что?

Нейт засмеялся.

– Думаешь, я не узнал тебя в лавке?

– Мне не нужен его полупустой кошель.

Черт возьми, эта итальянец заставляет меня краснеть! Я отодвинула тарелку и села, свесив ноги с кровати.

– Я давно знаю, чем вы занимаетесь, – сказал юноша.

– Откуда?

– В детстве подслушал разговор родителей. Мать тогда отказалась от наследства деда, а отец уговаривал этого не делать. Тогда я и узнал много интересного не только про бабушку, но и про деда, ну и про тебя, конечно.

– И что ты думаешь?

– Про тебя?

– Нет, про Матильду. Как ты к этому относишься?

– Скажем так…у меня было много времени свыкнуться с мыслью, что моя бабушка в прошлом, да и сейчас тоже, является великой аферисткой своего времени…

Эти слова заставили меня улыбнуться.

– Твоя подружка настоящая рохля, – ляпнула я, и тут же прикусила язык. Мысленно дала себе подзатыльник.

– Это студентка отца, она проходит практику, и вызвалась показать город. Она из ваших краев.

– Что ж, город встретил тебя гостеприимно, – я усмехнулась.

Заметив укоризну в глазах Нейта, я отвернулась к окну.

– Спасибо за обед.

– Меня не будет до завтра, если что-то нужно, говори сейчас. Я принесу.

– Нет, ничего не надо…

Нейт ушел, забрав поднос с пустыми тарелками. Вскоре внизу хлопнула входная дверь, я видела, как он спустился по лестнице. Полуденное солнце играло в волосах и на плечах. Отойдя на несколько шагов, он обернулся, и я почему-то отпрянула от окна. Зачем? Можно подумать, он будет меня отчитывать, что я поднялась с постели?!

На самом деле я ничего против него не имею. Кроме своего вспыльчивого характера и стыда, которым меня эпизодически накрывает, когда я понимаю, что мне никогда не быть как он. Как все они, кто соблюдает законы и живет честной жизнью. Может быть, мне бы это даже понравилось: ходить на какую-нибудь работу, по вечерам встречаться не с воришками, а с честными коллегами или друзьями. Я бы хотела иметь другое направление для своих талантов (если такие имеются), кроме ловкости рук и наглости, которой я научилась в сиротском доме… Хорошо, возможно, я бы хотела избавиться от своей клептомании.

Матильда долго не возвращалась. Я весь день просидела на столе у окна, наблюдая за улицей. Ноги онемели, и неприятно щекотали мурашки в затекших мышцах. Я уже собиралась улечься в кровать, когда заметила, крадущийся к нашему дому, силуэт. Тень обогнула здание и направилась к черному ходу. В моей комнате окна выходили с одной стороны, как раз на парадную дверь, а с другой на черный ход и маленький сад. Я прильнула к другому окну.

Судя по походке, это был мужчина, и явно не с добрыми намерениями. Одет в черное, широк в плечах, с пустыми руками, но оттопыренными подмышками. Револьверы. Как я не вжималась лицом в стекло – не смогла увидеть, проник он в дом или нет. На всякий случай я затаилась за дверью. Но сколько я не прислушивалась, не смогла различить ни звука внутри дома. Казалось, я была одна. В голове звенело от тишины и напряжения.