1905.

Из отдела «Распутье»

«Бори меня, Боже, бори утонченного…»

Бори меня, Боже, бори утонченного,

Устойчивого, Неподатливого,

Недостойного, падшего,

Нерасцветши, увядшего;

Тревожного, злого,

Позабывшего слово;

Победи в борьбе

И прими к себе.

1905.

«Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?..»

Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?

Той, что выхода ищет и выйти не может?

Той, которую вечным явленьем тревожит

Призрак Предавшего, демон отчаявшегося?..

1905.

«Боже, мой сильный, мой праведный Боже…»

Боже, мой сильный, мой праведный Боже,

Все же прости безутешного.

О, ниспошли ему с горнего ложа

Вестника рая безгрешного.

Боже, прими его скорбным, униженным,

И одари и помилуй. –

Встанет он светлым, от скверны очищенным,

Полным Твоею святыней.

Встанет он с миром, Тобою оправданным,

Слитый во вздохе едином…

В обшей молитве – и в облаке ладанном,

Пущенном к небу кадилом.

1905.

Из отдела «Лунные Эльфы»

Гимн к ночи

I.

Ты, одевшая млечным покровом

Осиянность безумного дня.

С жадной ревностью Тайну сокрывшего, –

Ночь, раскрой для меня

Все обманы его, утаившего,

И, родня

С вечной тайной, всегда облеченного новым,

Одари же меня, позабывшего,

Вечно радостным словом!

II.

Ты влечешь меня трепетным зовом

На ушедшие в вечность поля,

Где простор неразгаданным шепотам,

Где юнеет Земля,

С вековечным порвавшая опытом,

И, суля

Окрыленность душе, снова чуждой оковам,

Запрещаешь кощунственным ропотам,

Приближаться к Основам…

1905.

Голубая зима

(К картине Грабаря)

Неподвижность небес кружевами деля,

Опрозраченный лес очертил вензеля,

На ветвях – бахрома.

Блещет в снежных рубинах, сапфирах,

алмазах земля, –

Вот она. Голубая Зима.

Станете воздух как лед, и густа синева,

Солнце в иглах поет – различаешь слова,

Здесь природа сама;

В этой сонности явь, в летаргии царица

жива!

К нам сошла Голубая Зима.

Янв. 1905.

Из отдела «Живой с живым»

«Я помню темный сад и тихий шепот у забора…»

Я помню темный сад и тихий шепот у забора…

В вечерний час, когда погас последний отблеск дня,

С тобою вдвоем вошли мы в глубь таинственного бора.

Что перед нами встал стеной пугая и маня…

И ты шепнула мне слова стыдливого укора –

Затем я помню сад и тихий шепот у забора…

О невозвратный миг! О, без границ святое счастье!

– Вас не было со мной, – и лишь тогда я поняла:

Вы были ко всему любовь, и ко всему участье;

При вас существовать могла ль хотя крупица зла?

И получила поцелуй на освященное запястье…

О, невозвратный миг! О, без границ святое счастье!

1907.

«Ты готов ли на подвиг? – Сгорающий день…»

– Ты готов ли на подвиг? – Сгорающий день

Вяжет бить заревую – пророчество ночи;

Взмахи веселе ленивей, короче;

Расплылась удлиненная тень…

– Ты готов ли на подвиг? Ты помнишь звезду,

Где ты клялся последним, священным обетом? –

А меня о неизменным ответом: «Жду»?

– Ты готовь ли на подвиг? Страданья тая,

Я дождалась иного, земного, свиданья…

Узнаешь? Неужели ночные гаданья

Не сказали тебе: я невеста твоя,

Я?

1907.

«Пойми: ты вся моя, я твой…»

Пойми: ты вся моя, я твой,

Мы оба – для Него;

Пойдем же в путь рука с рукой,

Коснемся до Всего.

Наш долог путь, наш труден путь,