Души своей вольной направил ты лет

К чете своевольных сердец –

И неба пред нами раздвинулся свод,

И райский зажегся дворец.

И бились единою дрожью сердец,

И обе не смели взглянуть

На тот – развернувшийся им без конца,

Пред ними пылающий – путь.

А около них – легковейной мольбой,

Нежней, чем цветочная пыль,

Летал светозарный, – и сладкой тоской

Их души тревожил – не ты ль?

Не ты ль сказал им о том, что «Пора.

Так надо. Так хочет Господь.

Печаль по земле моя слишком остра.

Довольно. Да стану я – Плоть».

Мой радостный сын. Мой застенчивый сын.

Как мал ты! И мал и хорош!

Я знаю – но знаешь и ты: не один

Ты век в этом мире живешь.

И кто бы ты ни был доныне, – всегда

Со мною твой образ сплетал.

Наш ангел-хранитель – который тогда

С тобою – душою летал.

Март 1912.

Младенцу

Благослови тебя Господь на небесах:

Твой лобик выпуклый, и вскинутые глазки,

Движенья нежных рук, исполненные ласки,

И всех сияний дня отливы в волосах;

И тельца сонного откинутый изгиб,

Когда свое лицо поднимешь от подушки;

И раковин ушных сквозные завитушки,

И твой открытый смех, и твой – уж горький – всхлип.

Будь мужествен, дитя. Пусть малодушный страх

Пред здешней тяготой тебе не будет ведом.

Улыбкой Землю встреть, с ее кровавым бредом. –

Благослови тебя Господь, на небесах.

Июль 1910.

О поэте

К тебе пришел он, радостный как бог.

Ты говоришь: «Вокруг него – зараза.

Как под моим бестрепетным он мог

Не опустить трепещущего глаза!»

А он тебе: «Пускай не встанет плоть

Преградой замутненною меж нами!»

– Сегодня на душе его Господь

Играл эфирно-легкими перстами…

1910.

Лигейя

Ligeia! Ligeia!

My beautiful one! E. Poe, «Al Aaraaf».

«Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе…»

Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе

Воззвал твою душу к земле;

И к ней я навстречу послал – и пошла

Моя заревая душа.

Лигейя, ты помнишь? Не знала они

Границы небес и земли;

Твоей я дал имя: «Полуденный Гром». –

И был он моей обручен.

Ты помнишь, на душу мою он смотрел,

Как ангел восторжен и нем?

– Под взором его, как в июне заря,

Душа расцветала моя.

Ты помнишь, Лигейя, они разошлись,

Чтоб тайну навеки хранить.

О встрече своей в этой бездне времен,

– Заря и полуденный Гром?

Март 1912.

«Лигейи нет. Обыкновенно…»

Лигейи нет. Обыкновенно

Проходят дни мои – но вот

Ко мне прекрасная Ровена

На ложе брачное идет.

Ее походки смутный шорох

Я уловляю. Красота

В ее небесно-тихих взорах, –

Но пламенем горят уста.

Я потушил бы этот пламень

Когда бы смел, когда бы мог;

Тяжелый бы подвинул камень

На недоступный мой порог.

Ее молитв оплотом новым

Я встал бы, неподкупный страж; –

Но в ней, под девственным покровом,

Все тот же дух, и песня та ж;

Она гибка и вдохновенна,

Как первой юности мечты, –

Но в ней я вижу – о, Ровена! –

Лигейи строгие черты.

От мертвенного поцелуя

Я ль удержусь, преступный маг? –

И умирать ее зову я

В мой отреченный саркофаг…

Я твердо верю – не обманет

Меня мой трепет давних дней:

Когда умрет она, восстанет

Лигейя с ней, Лигейя в ней.

15 марта 1912.

«Мое жалкое сердце не тронь…»

Мое жалкое сердце не тронь:

Оно истерзано слишком.