– Тоша, почему ничего не сказал?! – босс повысил голос.

– Вызвать врача, мой лорд? – обратился к Дмитрию Константиновичу дворецкий – седовласый статный ухоженный дед.

– Нет, Захар, – нервно ответил Дымов. – Ни один врач ему не поможет.

– Госпожа Емельянова? – Захар играл с огнём.

– Даже она, – мрачно процедил Дмитрий. Он был трезв: ему не удалось насладиться виски. Он приказал Захару и остальным слугам разойтись. Поднял Антона на руки и направился в сторону библиотеки.

Оказавшись в огромном зале домашней библиотеки, которую никто, кроме самого хозяина, уже лет пять не посещал, Чернов вцепился в ворот рубашки босса.

– Потерпи маленько, Тоша. Скоро станет легче, – разобрал он голос Дымова, но не выпустил ткань его рубашки из холодных пальцев. – Постарайся не шевелиться.

На втором этаже библиотеки, за портретом пожилого Белого Тигра, что был выполнен за полгода до его ареста и последующей казни и сохранился благодаря самоотверженности последователей великого старца, была запрятана дверь. На двери той был особый замок – ключом к нему служила кровь прямого потомка Белого Тигра. Дымов резко сжал ручку и, пролив свою кровь, отворил громоздкую дверь.

Барон шёл с Антоном на руках длинным и узким, извилистым коридором. Он принёс раненого в святая святых – заветное помещение, куда никогда никого не подпускал. Там хранились древние запретные книги, включая уцелевшие листы из дневника прародителя Дмитрия Константиновича. Старинные артефакты. Различные склянки, пробирки и котлы. Подозрительные отвары и зелья. Омерзительные вещи: например, сушеные насекомые, лягушки, змеи и растения. Черепа животных и человеческие кости…

Антону становилось все хуже. От увиденного кругом шла голова. Дымов усадил его в ужасное металлическое кресло и, зафиксировав кожаными ремнями руки и ноги, дал понять, что это происходит наяву. Свело мышцы, Чернов не мог сопротивляться.

Дмитрий отыскал среди разноцветных пузырьков на пыльной полке сосуд с жёлтым отваром. Открыл крышку и поднёс к побледневшим, дрожащим губам Антона. Тот пригубил вязкую жидкость, горькую, как желчь, и содержимое желудка пошло обратно.

– Возьми себя в руки! Ты должен выпить его до дна, – сказал босс, но Антон зажал зубы и губы. – Чернов, это приказ! Пей большими глотками. Если ещё хотя бы капля прольётся, я всё соберу и заставлю тебя проглотить.

Чернов подчинился: он выпил отвар, еле сдерживая тошноту. Барон тем временем подготовил медицинские инструменты, продезинфицировал и принялся вытаскивать пулю. Тошнотворный отвар был противоядием, поэтому действие яда стало постепенно отступать. Пулю треклятый босс вынимал по-живому: как выяснилось позже, противоядие было несовместимо с обезболивающими.

– Самое трудное позади. Ты – молодец, – произнёс Дымов, когда пуля была изъята, и освободил его. Антон остался в кресле.

Дмитрий смешал десяток ингредиентов: он приготовил светло-зелёную жидкость и вылил ровно три капли из пробирки Чернову на рану. Свершилось чудо – рана затянулась на глазах. Не осталось даже шрама.

– Как такое возможно, босс? Ты – подпольный маг? – Антон оживился и не смог скрыть удивления. – Выходит, нам больше не понадобятся услуги врачей, если ты знаешь рецепт эликсира жизни?!

– Антон, всё не совсем так, как тебе показалось, – ответил Дымов, прибираясь на рабочем месте. – То, что ты видел, – ядовитое зелье. Три капли способны исцелить ранение, не глубже, чем было твоё. Больше четырёх – приведут к летальному исходу. Даже несколько капель нельзя применять чаще, чем раз в сутки.

– Понятно, – печально отозвался Чернов. Его разочаровало это откровение. Он встал с металлического кресла.

– Мой род издавна специализировался на ядах, но только я, не считая нашего прародителя, изучил его другую сторону. Он может быть как проклятьем, так и спасением, – пояснил барон. – Можешь осмотреться, но ничего не трогай, – добавил он, заметив краем глаза, что Антон приблизился к пыльным полкам.

Чернов стал с любопытством рассматривать мрачную комнату. Она уже не казалась ему такой жуткой, как при первом впечатлении.

– Босс, есть важный разговор, – он прервал тишину. На днях Анастасия сообщила о своём положении и об опасениях. Антон решил отойти от дел и уехать из страны, прежде чем их ребёнок появится на свет. Он понимал: вряд ли Дымов отпустит его, но после того, как тот спас ему жизнь, решился спросить: – Он касается Насти Гущевой.

– Хочешь, чтобы я вас благословил? – Дмитрий усмехнулся. – Так и быть! Погуляем на вашей свадьбе.

– Я не об этом, – Антон от волнения задел локтем черепа и опрокинул на пол. – Настя…

– Верно. Ты совсем молодой и горячий. Не нагулялся ещё. Какой из тебя семьянин? – сказал барон, улыбаясь, но стоило ему заметить на полу разбросанные черепа, как от улыбки не осталось следа. – Сказал же – ничего здесь не трогай!

– Я всё подниму. Прости, – отозвался Чернов. Он уже не рискнул возвратиться к разговору о Насте. Нагнулся было за черепом летучей мыши, но Дымов подоспел и остановил его руку.

– Оставь, как есть. Я сам разберусь, – сурово произнёс барон. – Навлечёшь беду на себя и на тех, кто тебе дорог, – они заговорённые.

– Плевать. Не верю я в эти глупости! – заявил Антон, высвободив руку. К черепам он больше не притронулся.

Чернов не знал, почему в такой момент ему вспомнился тот разговор с боссом. Может, Дымов не солгал и он тогда наслал на себя проклятье. Он был в НМЦ, побег срывался, а на пути стоял монстр, которого явно было не одолеть. Антон собрал волю в кулак, принял боевую стойку и показал врагу безумную улыбку. Похоже, он скоро встретится с дорогими людьми. Чернов был далёк от религии, но верил в загробную жизнь. Там его ждали мать, Лихой рукав, товарищи, а теперь и Анастасия с дочкой.

Апрелевское кладбище было последним пристанищем как для местного населения, так для жителей Блэкграда. Оно находилось на окраине посёлка городского типа Апрелевка, входившего в Блэкградскую область. За место здесь нужно было отдать двести пятьдесят тысяч патринских и больше. Некрополь окружал высокий каменный забор; напротив парадных ворот простиралась дорога с двусторонним движением. Через дорогу были невзрачные постройки: цветочная лавка, небольшой продуктовый, шиномонтаж и ритуальный магазин. У крыльца последнего припарковался одинокий серый порше.

Вечерело, на улице было немноголюдно, на мёрзлую землю опускался снег. Порше покинул пассажир – высокий господин в чёрной шубе из мягкой бархатистой овчины; ему было тридцать девять лет. В салоне было тепло, поэтому его шуба осталась не застёгнутой. Продавщица цветочной лавки вышла покурить и, окинув недовольным взглядом чернильно-чёрные короткую стрижку и бакенбарды мужчины, начинавшиеся от виска, плавно переходившие в бороду и усы, его тёмный кашемировый джемпер, кожаный ремень с пряжкой – тигриным черепом, выкованным из серебра, мрачные брюки и сапоги, закашляла и отвела глаза. Приезжий держал в руках изысканную трость, рукоять которой украшал белый тигр. Он посмотрел на часы серьёзным взором бледно-голубых глаз и, крепче сжав рукоять, поторопился в ритуальный магазин.

Дымов прибыл в Апрелевку без охраны, не считая водителя, который был бывшим воякой. Барон заглянул сюда по пути в НМЦ: Арина запретила ему там появляться со свитой. Сегодня Дмитрий рвался в клинику Емельяновой не ради Антона: два дня назад он осознал, что потребуется куда больше времени, прежде чем они смогут поговорить. До тех пор он решил не тревожить Чернова.

В ритуальном магазине барон был единственным покупателем в такой час: он перемолвился с продавцом парой-тройкой слов и стал выбирать цветы. Разнообразие искусственных букетов и венков было внушительным. Живых же цветов оказалось немного: внимание Дымова привлекли белые хризантемы.

Он молча взял букет, поднёс к лицу и вдохнул аромат. Эти цветы заставили Дмитрия позабыть обо всех важных делах: они благоухали как любимые духи его покойной матери. Также пахла Елизавета Романовна, молодая баронесса Дымова, когда укладывала сына – семилетнего Диму – спать, перед их последней совместной поездкой в Страшиловск.