– Да как со мной-то? Договорились мы… о чём?! Ну ладно, не гоню я тебя, шут с тобой, всё, простил, но как я тебя в расположение части приведу? – растерялся вконец Чудилин, – ты кто такая? Что я в штабе полка скажу? Здравия желаю, лейтенант Чудилин, прибыл для прохождения дальнейшей службы, а это вот, знакомьтесь, мой ангел-хранитель? Пусть месяцок побудет рядом со мной? На смех поднимут. И извини, в карман тебя не спрятать! За пазуху, как лягушку, не положить!

– В карман и за пазуху не надо – я буду с тобой служить в этом… твоём, как его… в полку. Ты же лётчик? Лётчик, летаешь! И я с тобой буду летать! – добавила он тоном, не терпящим возражений.

– Летать? Кем? Стрелком, что ли?! Сдурела девка?! – этот дурацкий разговор опять начал доводить Чудилина уже почти до кипения.

– Никакая я тебе не девка, – резко отпарировал ему маленький Ангел, и сердито топнул ногой, – да хоть и стрелком! Да! Стрелком! Дашь мне ружьё, и буду там стрелять, куда скажешь! Или ты думаешь, ты будешь летать, а я с земли на тебя, в небо, буду смотреть? А как я тебя буду там от смерти спасать? А?! Семь раз ещё осталось, забыл?!

Свалившийся ему на голову Ангел, повинный во всех его злоключениях, и, как оказалось, имеющий к тому же и весьма зловредный характер, опять так рассердил Чудилина, что лейтенант аж задохнулся от негодования и снова перестал стеснялся в выражениях:

– Это ты с ружьём меня там спасать собралась?! Вот дура-то, а?! Так ты же ни черта не умеешь! И не знаешь!

– Сам ты дурак! – она обиженно дёрнула плечиком, – ничего, как-нибудь научишь!

Глава 3. Какие ещё

документы?

Меся ногами мёрзлую грязь, они скорым шагом шли по обочине дороги.

– У тебя хоть какие-то документы есть? – остывая, спросил лейтенант.

– Какие ещё документы? Я же Ангел…. – виновато улыбнулась девушка.

Чудилин тяжело вздохнул, и в отчаянии сплюнул: всё было совсем плохо.

Он полез в карман гимнастёрки и вытащил всё, что там было: лётную книжку, офицерское удостоверение, справку из госпиталя11, показал.

– Нет, такого у меня нету, – сокрушённо покачала она головой.

– Нет, ну нормально! – он картинно взмахнул руками, – А мне-то что делать? Явлюсь я, значит, под очи своего нового начальства: «Здравия желаю! Лейтенант Чудилин! Прибыл по новому месту службы! Вот мои документы! А это кто с тобой? А это мой ангел-хранитель! Правда он ни фига не умеет, и документов у него нету, но я его беру к себе в экипаж стрелком!» Так, что ли? И что дальше? Думаешь, мне поверят? Хрен тебе! – лейтенант сложил кукиш и остервенело сунул его под нос ангелу, – Не поверят! Сразу особый отдел эти фактиком заинтересуется, да ещё и в шпионы запишут! – распалялся Чудилин всё больше и больше.

– Ну, придумай что-нибудь, – девушка удручённо повесила голову, – скажи им там, что я их потеряла, что ли…

– Документы? Ага, потеряла, легко сказать…. – он шёл широким, размашистым шагом и сердито сопел. Девушка едва поспевала за ним.

– Хотя… ладно, можно было бы конечно сказать, что они у тебя были, но когда нас обстреляли мессеры, они выпали у тебя из кармана… хотя нет, – он остервенело почесал в затылке, – ведь потребуют сообщить, где, когда и на кого обучалась, пошлют запрос…. Нет, не получится!

Пройдя метров двести по полю, они подошли к лесу и увидели там полуторку, на которой они ехали – она стояла на обочине дороги, с пробитыми, спущенными шинами, уткнувшись капотом в толстую придорожную берёзу. Боковые стёкла были выбиты, уцелела только часть лобового. Вся кабина изнутри была забрызгана кровью. В кабине, уткнувшись лицом в руль, сгорбившись, сидел пожилой водитель. Он был мёртв.

«Видать, раненый, гнал до последнего, и думая, что мы всё ещё в кузове, пытался спасти нас и спастись сам. А мессеры сделали второй заход, и… почитай, у самого леса и догнали, метров пятнадцать всего-то и оставалось. Не успел…» – подумал лейтенант.

– Да, так и было, его ранили, но он всё равно пытался нас спасти, думая, что мы всё ещё в кузове, – вздохнула девушка.

Чудилин с изумлением воззрился на девушку.

– Ты… ты… ты… что, и мысли мои… читаешь?

– Конечно, а ты как думал? Я же ангел! – искренне удивилась она.

– Хорошенькие дела! – опешил вконец Чудилин, – она ещё и мысли мои читает!!! А если я что-то плохое подумаю?!

– А ты думай только хорошее.

Лейтенант ничего не ответил. Только насупился и замолчал. Молча обошёл полуторку спереди – одного взгляда на её капот было достаточно, чтобы понять, что эта машина своим ходом уже точно никуда не поедет: обе крышки капота были сорваны несколькими прямыми попаданиями 20-мм снарядов, а на месте мотора было месиво изуродованного металла с торчащими обрывками проводов зажигания.

Постояли, Чудилин вздохнул, тронул её за плечо:

– Пошли.

– А он? Надо похоронить? – она показала глазами на убитого водителя.

Чудилин отрицательно замотал головой:

– Не имеем права, не положено. Он ехал в полк с грузом, и сам наверняка из этого полка. Надо идти. Придём в расположение – доложим всё, как полагается. В каждом авиаполку есть место, где хоронят погибших. Приедут, заберут, отбуксируют машину. Здесь уже недалеко осталось…. – он прислушался. Вдалеке отчётливо слышался гул авиационных моторов, – ну что, двинули?

Прошли молча по лесной дороге ещё метров сто. Лейтенант тронул девушку за плечо:

– Слушай, а ты не сказала, как тебя зовут!

– Зачем тебе? – ангел поднял на него свои карие глазищи.

– Ну, как зачем? Как нам с тобой общаться-то? Я же должен тебя как-то называть? – хмыкнул Чудилин.

– Зови просто: Ангел.

– Ты чего, вообще? – он покрутил пальцем у виска, – что это за имя такое? Людей так не называют! У тебя что, вообще нет имени?

– Моё ангельское имя ты вряд ли сможешь выговорить, – она поймала его удивлённый взгляд, – нет, я серьёзно – не выговоришь.

– Э-э-э, м-да… проблемка… – лейтенант сдвинул на лоб шапку и в задумчивости почесал затылок.

Они помолчали.

– Слушай, а вот вспомнил: бабушка мне в детстве говорила, что если умирает человек с невинной душой, то на небе он становится ангелом. Так?

– Ну, в общем, примерно так, – утвердительно кивнула она.

– А раз так, – он победно посмотрел на неё, – значит, ты была человеком, и у тебя было имя! Ведь было? Ну, и какое?

Она горько вздохнула, шмыгнула носом и помедлив, сказала:

– Была человеком, и имела имя, – она сделала долгую паузу, – но это очень грустная история…

– Ну, и… – подбодрил её Чудилин.

– Что?

– Ну, так рассказывай! Ты, я так понимаю, про меня всё знаешь, вон, сколько я по госпиталям околачивался, сколько раз был ранен, а я про тебя – ничего. Даже имени. А нам с тобой, как ты говоришь, целый месяц вместе жить. Как же можно без имени-то?

Она молча шла рядом.

– Что, тайна какая-то страшная? Нельзя говорить? – наседал на неё Чудилин.

– Да почему нельзя… можно, – ей явно не хотелось вспоминать былое, – просто не хочется.

Она снова помолчала. Лейтенант терпеливо ждал.

Она сдалась:

– Ладно, так и быть, если это для тебя так важно, то слушай: я родилась в Тверской губернии в 1899 году, там же, в небольшом селе и жила с матерью и своей старшей сестрой. Когда началась война, мне было 15 лет. В 1918-м году, в конце февраля, я пошла в соседнюю деревню, сильно простудилась, заболела и умерла. В 19 лет. Звали меня Агния. По батюшке – Николаевна, фамилия – Ильинская12. Вот и всё. Перед отправкой сюда я должна была выбрать тело. Я сказала, что хочу своё прежнее тело. И вот я здесь. Достаточно?

– Вполне, – ошарашенно выдавил из себя лейтенант. Он о чём-то напряжённо думал. Было видно, что он на что-то решился. Облизнул губы, почесал ухо:

– Сделаем так: приходим в расположение, идём на КП, говорю только я. Ты – молчишь. Ясно? Расскажу всё, как есть – как ехали, как мессеры атаковали, как меня ранило. Скажу, что ранило осколком, на излёте. Кровь на твоей шинели особо и не видно – мы перемазаны в грязи, как два порося. А кто увидит и спросит – скажем, что испачкалась в моей крови. А если кто заметит дырки на шинели, скажешь, что шинелька не новая, такую выдали. Документы твои выпали из кармана при падении из машины. Искали, но не нашли. Про тебя скажу, что контузило тебя сильно – говоришь с трудом. Ну, шок и всё такое. Впервые под обстрелом оказалась. А ты молчи. Или мычи что-нибудь невнятное. Глядишь, и проскочим.