Людовик, которому указ от 12 сентября дал право одобрять законы или, при отсутствии согласия с его стороны, отсрочивать их исполнение, не замедлил воспользоваться этой возможностью для приостановки исполнения указов от 11 августа, касающихся уничтожения личной крепостной зависимости, феодального строя и десятины.
Восемнадцатого сентября он адресовал Национальному собранию мотивы своего решения; тем не менее он знал о том, что эти указы были выражением общей воли, которая проявилась во всех звеньях народа, и что отказ одобрить столь горячо желанный закон повлечет за собой великое множество нежелательных последствий.
Национальное собрание представило ему на утверждение Декларацию прав человека и девятнадцать готовых статей конституции.
Он дал Национальному собранию такой ответ:
«Я не высказываюсь по поводу вашей Декларации прав человека и гражданина; она содержит прекраснейшие правила, пригодные для того, чтобы вы руководствовались ими в своей работе; однако принципы, сложные для применения и даже допускающие различное толкование, не могут быть правильно понятыми и не станут таковыми до тех пор, пока их истинный смысл не будет установлен законами».
Подобные замечания свидетельствовали о том, что между Людовиком и народными представителями завязывается долгая и смертельная борьба и что Людовик, которому не удалось распустить Национальное собрание 14 июля, постарается сделать его труды бесполезными и лишить нацию выгод, которые оно ей обещало.
С этого времени стали носиться слухи об отъезде короля; в народе начались волнения; в Париже недоставало товаров первой необходимости; свободный подвоз зерна испытывал трудности и помехи; продовольственное снабжение Парижа прервалось, что вызывало сильную тревогу.
Было замечено, что в Версале происходят приготовления, цель которых оставалась неизвестна; поговаривали об увеличении численности военной свиты короля.
Путем интриг двору удалось добиться прибытия в Версаль 23 сентября Фландрского полка.
Командиром войска, которое вот-вот должно было собраться, называли Буйе.
Между тем королевские телохранители и Фландрский полк готовятся к осуществлению замыслов двора, предаваясь оргиям и пиршествам, на которых поносится имя нации.
На этих пиршествах провозглашаются здравицы в честь короля и королевской семьи, а здравицы в честь нации предлагаются лишь для того, чтобы их с презрением отвергли.
Оркестр исполняет музыкальные отрывки, подобранные с целью разжечь в сотрапезниках воинственный пыл, чтобы отомстить за обиду, нанесенную королям, и принести народ в жертву их злопамятству.
Д'Эстен выражает беспокойство по поводу распространившихся слухов, он говорит о подписях духовенства и дворянства, о замысле похода и похищения короля и о генералах, которым поручена эта экспедиция; он умоляет королеву взять в расчет все, к чему может привести этот ложный шаг.
Между тем двор не опровергает эти слухи и даже не скрывает, что какое-то неожиданное событие вскоре избавит его от своего рода зависимости, в которой он оказался.
Национальную кокарду попирают ногами; придворные дамы раздают белые кокарды; 4 октября королева заявляет, что она в восхищении от того, как прошел день 1 октября — день, отмеченный оргией королевских телохранителей и солдат Фландрского полка, которые в пьяном угаре бурно выражали свою преданность престолу и неприязнь к народу, своему суверену.
Тревога была повсеместной; все ожидали бегства короля.
Пятого октября Национальное собрание постановляет обратиться к королю с просьбой дать безусловное одобрение Декларации прав человека и девятнадцати статьям конституции.
Благодаря своей твердости оно добивается этого одобрения, от которого зависит успех его дальнейших трудов.
В тот же день толпы парижан наводняют город Версаль и королевский дворец.
Тирания снова побеждена и обезоружена. Людовик, не имея более возможности осуществить свой план бегства, призывает к себе членов Национального собрания и говорит им, что он хочет окружить себя представителями народа и пользоваться их советами, что он никогда не думал разлучаться с ними и никогда не разлучится.
Короля и его семью препровождают в Париж, и спокойствие, кажется, восстановлено.
Честолюбивые виды некоторых членов Национального собрания, их перемена взглядов в важных вопросах, споры, обвинения, опасение продажности, в которой заподозрили кое-кого из них, — все это привело к изданию указа 7 ноября, в соответствии с которым представителям народа воспрещалось соглашаться на какие-либо должности в правительстве.
В течение 1790 года Юг охватили волнения, предлогом которых были религиозные вопросы; Ним стал добычей мятежных группировок. Праздник Федерации 14 июля послужил поводом для сборища, которым сумели воспользоваться для того, чтобы создать в Жалесском лагере очаг контрреволюции и под предлогом интересов религии попытаться восстановить абсолютную монархию.
Эта группировка, по-видимому, рассеялась лишь для того, чтобы снова собраться и объединиться в 1792 году, под влиянием и покровительством правительства.
В конце июля 1790 года в гарнизоне Нанси вспыхнуло недоверие к командирам и недовольство; 6 августа Национальное собрание дало приказ проверить счета руководства каждого из полков, входящих в этот гарнизон, но приказ был исполнен плохо, и коварные смутьяны подстрекнули солдат к мятежу.
Национальное собрание издало строгий указ, имевший целью принудить гарнизон к повиновению.
Исполнение этого указа Людовик возложил на Буйе, известного своим деспотизмом, своими контрреволюционными взглядами, своими свирепыми и враждебными замыслами и назначенного командовать экспедицией, имевшей целью похищение короля в октябре предыдущего года.
Тридцать первого июля генерал подошел к Нанси; он потребовал, чтобы гарнизон выдал ему двух высших офицеров, удерживаемых в качестве пленников: гарнизон выдал их.
Генерал потребовал, чтобы ему выдали главных зачинщиков мятежа, по четыре от каждого полка, чтобы покарать их: гарнизон отказался сделать это; и тогда, выполняя свою главную задачу, генерал, вместо того чтобы воспользоваться первыми проявлениями повиновения со стороны гарнизона, развязал смертельное сражение прямо на улицах Нанси.
Солдаты, горожане — все были принесены в жертву вероломным генералом, который рассчитывал разложить армию, возбудить ненависть и горячность партий и заставить их отойти от Революции, подвергшейся столь чудовищным бедствиям.
Франция вменяет в вину Людовику бойню в Нанси; исполнение своих приказов он поручил Буйе, и с этого времени Буйе всегда поручалось подготавливать и возглавлять враждебные экспедиции, которые Людовик затевал против Франции.
Зима 1791 года увидела формирование новых заговоров; подкуп служил средством, использовавшимся для того, чтобы обеспечить успех замысла, который Людовик вынашивал с самого начала Революции: формируется очередной заговор, охватывающий все части Франции; заговорщики рассчитывают на Лафайета и вполне полагаются на Мирабо.
Талону было поручено возбудить посредством агентов, содержавшихся за счет цивильного листа, повсеместное волнение в Париже — в Национальном собрании, в комитетах, в муниципалитете, в секциях, в общественных клубах.
Такими же средствами Мирабо должен был действовать в департаментах. Понятно, какими способами и какими щедрыми суммами из средств цивильного листа должны были вознаградить Мирабо за утрату видов на министерскую должность, которую ему обеспечивали его успешные старания за предоставление королю права отлагательного вето и на которую указ от 7 ноября 1789 года более не позволял ему надеяться.
Двадцать четвертого февраля 1791 года Лапорт подал королю докладную записку с подробностями плана, первые наметки которого он изложил ему за несколько дней до этого.
«Я выдал бы тайну автора, — говорит в своем сопроводительном письме Лапорт, — назвав Вам его имя».
Докладная записка помечена рукой Людовика, написавшего на ней: «Проект М.Н.О.Т.З.Т.»
