— Вот в эту самую минуту господин Главный скорчил, должно быть, прескверную гримасу!

Вот и вся надгробная речь, которой удостоился от Людовика XIII несчастный молодой человек, хотя совсем незадолго до этого король, казалось, испытывал к нему настолько нежную любовь, что проявления ее, как мы видели, порой доходили до смешного.

Это что касается его жестокости. Однако мы сказали еще, что он был мелок.

И в самом деле, у короля была только одна настоящая забава: охота. Но, поскольку он не мог охотиться ежедневно и весь день напролет, ему приходилось заниматься чем-нибудь еще. А так как по характеру он был человеком холодным, унылым и вечно скучающим, то найти развлечение ему было нелегко; поэтому невозможно перечислить все ремесла, какими он последовательно занимался: он изготавливал сети, делал кожаные пушки, вырезал арбалеты, ковал пищали, чеканил монету. Герцог Ангулемский, сын Карла IX, разделявший пристрастие Людовика XIII к этому последнему занятию, говорил королю:

— Государь, нам следовало бы объединиться: я не дал бы вам разориться, показывая вашему величеству, как подменяют золото и серебро, ну а вы не дали мне оказаться повешенным!

Помимо этого, Людовик XIII был хорошим садовником, и ему удавалось намного ранее обыкновенного выращивать зеленый горошек, который он посылал продавать на рынок. Один из его придворных, по имени Монторон, не зная, что этот горошек выращен королем, купил его по весьма дорогой цене и преподнес в подарок Людовику XIII, в руках которого, таким образом, оказались и горошек, и вырученные за него деньги.

Однако мало было научиться выращивать горошек, следовало еще уметь вкусно приправить его. И Людовик XIII, сделавшись садовником, стал затем и кулинаром. Какое-то время им особенно владела страсть к шпигованию, и он пользовался шпиговальными иглами из позолоченного серебра, которые ему приносил его стольник Жорж.

Однажды его охватила страсть к бритью. Он собрал всех своих офицеров и сбрил им бороды, оставив у них на подбородке лишь маленький клочок волос, который стал называться королевской бородкой.

Последним его ремеслом было изготовление оконных рам совместно с г-ном де Нуайе; он проводил за этим занятием целые часы, в то время как все полагали, будто король и министр трудятся во благо Франции.

Кроме того, Людовик XIII был музыкантом, причем довольно хорошим. Когда умер кардинал, король попросил Мирона, чиновника Счетной палаты, сочинить стихи по случаю этого события. Мирон принес ему следующее рондо:

Убрался навсегда великий кардинал,

И род его, само собой, загоревал,

Но прочие все счастливы, похоже,

Что более его не видят рожи.

Свою родню бесстыдно он обогащал,

Старался для нее, ловчил и воровал

И ради выгоды устраивал ей браки,

Но, время все убив на драки,

            Убрался навсегда.

Без страха в клетку угодить теперь мы говорим,

Ведь тот, кто двадцать лет над нами измывался,

В гробу свинцовом оказался.

И бронзовый король вовсю поразвлекался,

Когда тот по мосту на дрогах прокатил, ну а засим

             Убрался навсегда.

Король счел рондо забавным и переложил его на музыку.

На этот раз он показал себя не просто мелким, но еще и жестоким и неблагодарным.

Ему сочинили эпитафию, заканчивавшуюся двустишием:

Имел лакейских добродетелей он тьму,

Но королевских Бог, увы, не дал ему.

IX. 1643–1644

Мазарини. — Его происхождение. — Его первые шаги. — Мнение о нем Ришелье. — Его первый политический опыт. — Предсказание посла. — Противоборствующие придворные партии. — Самый честный человек в королевстве. — Образ действий королевы. — Заявление Парламента. — Начало соперничества. — Мазарини и камердинер королевы. — Записная книжка.

Мы вступаем в новый период, который вот-вот целиком заполнит собой один человек, как это сделал Ришелье в предшествовавшую эпоху. Прежде всего скажем, что это был за человек.

Джулио Мазарини, имя которого, переделанное нами на французский язык, стало звучать как Жюль Мазарен, был сын Пьетро Мазарини, уроженца Палермо, и Ортензии Буфалини, которая происходила из довольно знатной семьи, жившей в Читта ди Кастелло. Сам же он родился в городке Пешина, в Абруцци, 14 июля 1602 года и был крещен в церкви святого Сильвестра в Риме.

Так что в эпоху, к которой мы подошли, ему был сорок один год.

О молодых годах Джулио Мазарини мало что известно; вроде бы он учился в Риме, а затем вместе с аббатом Джироламо Колонна переехал в Испанию. Там в течение трех лет он посещал лекции в университетах Алькалы и Саламанки. Наконец, он возвратился в Рим в 1622 году, когда иезуиты, по случаю причисления к лику святых основателя их ордена, пожелали представить трагедию, что они обычно делали в каких-либо важных обстоятельствах. Содержанием пьесы стала жизнь нового святого, и молодой Мазарини, при общих рукоплесканиях, играл роль Игнатия Лойолы.

Это стало добрым предзнаменованием для человека, решившего посвятить себя дипломатии. Мазарини было тогда двадцать лет. Примерно в это самое время он поступил на службу к кардиналу Бентивольо. В каком качестве? Определенного мнения об этом нет. Его враги говорили, что он служил лакеем. Как бы то ни было, его господин скоро распознал в нем большие способности и однажды, отправившись с молодым человеком к кардиналу-племяннику (так называли кардинала Барберини), сказал ему:

— Монсиньор, я многим обязан вашей прославленной семье, но полагаю полностью расплатиться с ней, отдав вам этого молодого человека, которого я привел с собой.

Барберини с удивлением посмотрел на того, кого представили ему таким лестным образом; однако он не знал его даже в лицо.

— Благодарю вас за подарок, — сказал он. — Но могу ли я узнать, как зовется тот, кого вы мне отдаете с такой прекрасной рекомендацией?

— Джулио Мазарини, монсиньор.

— Но если он таков, как вы это говорите, — поинтересовался недоверчивый прелат, — то почему вы отдаете его мне?

— Я отдаю его вам потому, что недостоин держать его у себя.

— Что ж, — сказал кардинал-племянник, — я принимаю его из ваших рук. Но на что, по вашему мнению, он годен?

— На все, монсиньор.

— Если дело обстоит так, как вы думаете, — промолвил Барберини, — то мы поступим правильно, если пошлем его вместе с кардиналом Джинетти в Ломбардию.

Эта рекомендация открыла Мазарини дорогу к успешной карьере. Ему было дано несколько небольших заданий, которые он исполнил достаточно успешно и которые облегчили ему путь к более ответственным поручениям. Наконец, в 1629 году, когда Людовик XIII, с боем преодолев Сузский проход, вынудил герцога Савойского отпасть от испанцев, кардинал Саккетти, представлявший в Турине папу, возвратился в Рим и оставил Мазарини, наделенного званием интернунция и неограниченными полномочиями, вести переговоры о заключении мира.

Новые обязанности, возложенные на молодого дипломата, вынудили его совершить ряд поездок, одна из которых стала первопричиной его жизненного успеха. В 1630 году он приехал в Лион, был представлен Людовику XIII, находившемуся там в то время, и затем более двух часов беседовал с кардиналом Ришелье, который остался настолько восхищен этим разговором, предоставившим хитрому итальянцу возможность выказать всю изворотливость своего ума и тонкость своих суждений, что, выходя, он сказал: