Наконец-то Ришелье добился того, чего он хотел. Словно рыболов, который, склонившись на берегу, с сетью в руках выжидает благоприятную минуту, он мог теперь одним махом ухватить англичан и ларошельцев — врагов политических и врагов религиозных.
Тотчас же всем имевшимся в наличии войскам был отдан приказ двинуться на Ла-Рошель.
Два события на короткое время отвлекли взгляд Франции от важной точки, на которую он был устремлен. Мадемуазель де Монпансье, ставшая в Нанте герцогиней Орлеанской, родила дочь, которую впоследствии именовали Великой Мадемуазель и с которой мы встретимся во времена Фронды и при дворе Людовика XIV. Однако молодая и красивая принцесса, на которую Франция возлагала все надежды, скончалась в родах: брак, орошенный кровью, не получил благословения небес.
Другим событием стала казнь графа де Бутвиля. Укрывшись после двадцати двух дуэлей, в которых он участвовал, в Нидерландах, этот дворянин покинул Брюссель и попытался устроить двадцать третий поединок прямо посреди Королевской площади. Он был арестован и препровожден в Бастилию вместе со своим секундантом, графом де Шапелем, убившим Бюсси д’Амбуаза, который был его противником; оба виновника были обезглавлены на Гревской площади, несмотря на заступничество семей Конде, Монморанси и Ангулемов, и свой протест против падения с эшафота двух этих голов, одна из которых принадлежала тому, кто носил имя Монморанси, дворянство Франции, это дворянство, всегда столь вздорливое и никогда не выпускавшее из рук шпагу, выразило лишь одним долгим криком ужаса.
Впрочем, король отвлек умы, назначив этому самому дворянству место сбора под стенами Ла-Рошели и объявив, что он сам будет руководить осадой. Оставим кардинала проявлять свой военный гений, как он уже проявил свой политический гений, и проследим за отдельным незначительным происшествием, имеющим связь с целью этого своеобразного предисловия и показывающим еще одну причину супружеской неприязни между Анной Австрийской и Людовиком XIII, которая вскоре должна была превратиться в ненависть.
Мы уже говорили, что замыслы Бекингема против Франции, хотя и порожденные малозначимой причиной, должны были иметь громадные последствия: прежде всего, поднять против Франции вначале Англию, что уже было совершено, а затем, с помощью лиги, сделать союзниками короля Карла I герцогов Лотарингии, Савойи и Баварии и эрцгерцогиню, от имени Испании правившую во Фландрии. И вот, чтобы связать в единое целое эту лигу, нити которой уже были подготовлены г-жой де Шеврёз, изгнанной в Лотарингию вследствие суда над Шале, Бекингем послал ко всем этим государям милорда Монтегю, одного из своих самых надежных агентов и самых искусных шпионов.
Но Ришелье тоже имел надежных агентов и искусных шпионов, причем среди приближенных самого герцога Бекингема. Он узнал о существовании лиги, как только она была создана, и сообщил о ней королю, не оставив его в неведении относительно того, что именно любовь Бекингема к королеве должна была внести в королевство всю эту смуту. Как раз в это время, намереваясь отправиться в Ла-Рошель, Людовик XIII заболел в Вильруа, и королева поспешила приехать из Парижа, чтобы навестить мужа. Однако г-ну д’Юмьеру, первому дворянину королевских покоев, был отдан приказ никого не впускать в комнату короля, не спросив перед этим разрешения у августейшего больного. Несчастный дворянин, полагая, что подобный приказ никоим образом не относится к королеве, впустил ее без доклада. Десять минут спустя Анна Австрийская, вся в слезах, вышла из комнаты своего мужа, а г-н д’Юмьер получил повеление покинуть двор.
Так что Анна Австрийская в сильной тревоге вернулась в Париж, угадывая новую грозу, поднимавшуюся со стороны Англии, как вдруг ей стало известно, что милорд Монтегю, агент герцога Бекингема, арестован.
Вот как это произошло.
Ришелье, не спускавший глаз с Портсмута, знал об отъезде оттуда лорда Монтегю, который, проследовав через Фландрию, должен был побывать в Лотарингии и Савойе. И тогда кардинал именем короля отдал приказ г-ну де Бурбонну, дом которого располагался на границе Барруа, где обязательно должен был проехать Монтегю, установить за ним слежку и, если возможно, арестовать его.
Господин де Бурбонн имел сильное желание угодить кардиналу. И потому, едва получив приказ, он тотчас изыскал средства исполнить его. Господин де Бурбонн вызвал двух басков, которые состояли у него в услужении и ловкость которых ему была известна, приказал им переодеться в бродячих слесарных подмастерьев и неотступно следовать за милордом Монтегю, который в то время должен был находиться в Нанси, и повсюду наблюдать за ним то вблизи, то издали, так, как это позволяли бы им делать обстоятельства или как они считали бы удобным. Баски в точности исполняли полученные указания и шли следом за Монтегю в течение всего его путешествия; затем, когда он въехал в Барруа и оказался совсем недалеко от французской границы и дома г-на де Бурбонна, один из них отделился от товарища и направился к своему хозяину, чтобы известить его о приближении англичанина. Господин де Бурбонн тотчас же сел на лошадь и, расположившись вместе с десятком своих друзей на дороге, по которой должен был проследовать посланник Бекингема, задержал его в ту самую минуту, когда тот полагал, что его миссия наконец-то завершена.
Милорда Монтегю сопровождали дворянин Окенхем и камердинер, в дорожной сумке которого был найден договор лиги. Пленников отвезли в Бурбонн, где их накормили ужином, а затем — в Куаффи, достаточно укрепленный замок, который нельзя было захватить с налету, и, поскольку приходилось опасаться нападения со стороны герцога Лотарингского, войскам, находившимся в Бургундии и Шампани, был дан приказ сосредоточиться вокруг Куаффи. Оттуда они должны были эскортировать пленников до самой Бастилии.
Известие об аресте лорда Монтегю повергло королеву в глубокий ужас: она знала о великом доверии герцога Бекингема к этому дворянину и боялась, что он поручил ему передать какое-нибудь письмо к ней, а в этом случае, при ее тогдашних отношениях с королем, речь должна была бы пойти не иначе как о ее принудительном возвращении в Испанию.
Однако в это время королева услышала разговоры о том, что среди войск, которым предстояло эскортировать лорда Монтегю, был отряд тяжелой конницы, и вспомнила, что за два или три года до этого она доставила место знаменщика в этом отряде Лапорту, одному из самых преданных ее слуг, как мы имели возможность видеть, когда после событий в Амьене он впал в немилость к королю. Королева справилась о том, где находится Лапорт, и узнала, что он получил отпуск, чтобы провести время Великого поста в Париже, оказавшись таким образом, благодаря случаю, у нее под рукой. Она велела ему тайно прийти в Лувр и в полночь приняла его, так что он никем не был узнан.
Анна Австрийская рассказала этому верному слуге, уже пострадавшему за свою королеву и готовому пострадать за нее еще, об ужасном положении, в каком она находилась.
— Я не знаю никого, кроме вас, — добавила принцесса, — кому я могла бы довериться, и лишь один вы способны вывести меня из затруднительного положения, в котором я очутилась.
Лапорт заверил ее в своей преданности и спросил, каким образом он может эту преданность ей доказать.
— Послушайте, — сказала ему королева, — надо, чтобы вы незамедлительно возвратились в свой отряд и, пока он будет сопровождать милорда Монтегю, нашли возможность переговорить с ним и узнать, нет ли, случаем, упоминаний обо мне в бумагах, которые у него изъяли; кроме того, посоветуйте ему остерегаться произносить во время допросов мое имя, так как его это никоим образом не спасет, а вот меня он этим погубит.
Лапорт ответил, что он готов умереть, служа королеве. Анна Австрийская поблагодарила его, назвала своим спасителем, отдала ему все деньги, какие у нее были, и он отправился в ту же ночь.
Лапорт прибыл в Куаффи в то самое время, когда войска выходили оттуда; лорд Монтегю находился среди солдат, сидя верхом на низкорослой лошади, и выглядел свободным, но был без шпаги и без шпор. Мало того что его препровождали в Париж открыто и днем, лотарингская армия была к тому же заранее извещена, что, когда пленник покинет замок, будут произведены два пушечных выстрела, чтобы дать ей знать об этом. Так что она могла бы, будь это угодно ее герцогу, постараться помешать походу. Пушечные выстрелы, действительно, раздались; французские отряды даже остановились и построились в боевом порядке, давая лотарингцам время ввязаться в бой; но те остались в местах своего расположения, и французские отряды общей численностью в восемьсот или девятьсот конников под командованием г-на де Бурбонна и г-на де Булоня, его тестя, продолжили свой путь к Парижу.
