Герцог заметил перемену, происшедшую в настроении Анны Австрийской, и воспользовался этим со своей обычной ловкостью; он напомнил королеве, что цель этого свидания состоит в том, чтобы передать ей секретное письмо от ее золовки, и стал умолять ее, поскольку содержание этого письма никто не должен был знать, удалить даже ее верную подругу, г-жу де Шеврёз.

И тогда королева, которая, несомненно, в глубине души желала этого свидания с глазу на глаз так же, как и Бекингем, открыла дверь своей молельни и вошла туда, оставив дверь открытой, но дав знак Бекингему следовать за ней. Как только герцог вошел в молельню, г-жа де Шеврёз, явно в вознаграждение за все муки, какие она заставила его претерпеть до этой минуты, осторожно притворила за ним дверь.

Было ли это проявлением жалости к бедному влюбленному? Или так было заранее условлено с благородным герцогом? Стала ли г-жа де Шеврёз, подобно Дидоне, жалостливой из-за несчастий, которые она сама претерпела? Или же какая-нибудь новая алмазная брошь подогревала ее старание угодить блистательному послу? Об этом хроника не говорит ни слова.

Прошло около десяти минут с тех пор, как герцог и Анна Австрийская уединились в молельне, как вдруг, весь бледный и растерянный, в покои королевы ворвался камердинер Бертен, крича:

— Король! Король!

Госпожа де Шеврёз бросилась к дверям молельни и открыла их, в свой черед крича:

— Король!

Бекингем, без всякого колдовского наряда, с открытым лицом, обрамленным длинными волосами, облаченный лишь в свое собственное платье, всегда столь элегантное и красивое, был у ног королевы. Стоило ему остаться наедине с ней, как он отбросил далеко в сторону свой маскарадный наряд, скинул с себя нелепый чепец, снял маску, содрал с лица хитроумную пленку и, рискуя тем, что могло произойти дальше, показался королеве таким, каким он был на самом деле, то есть одним из самых элегантных кавалеров на свете.

Понятно, что после этого и Анна Австрийская, в свой черед, предалась чувству, которое она тщетно надеялась побороть; так что коннетабльша застала герцога у ее ног.

Между тем нельзя было терять ни минуты; камердинер не переставал кричать: «Король! Король!» Госпожа де Шеврёз открыла дверь в небольшой узкий проход, который вел из молельни в общий коридор. Герцог бросился в этот проход, унося с собой весь свой наряд Белой дамы. Бертен и г-жа де Шеврёз кинулись туда вслед за ним; королева заперла дверь и возвратилась в свою комнату, но там силы ей изменили, она рухнула в кресло и стала ждать.

Герцог и камердинер намеревались тотчас уйти из Лувра, но г-жа де Шеврёз удержала их; это была решительная женщина, которая никогда, ни при каких обстоятельствах, не теряла голову; она остановила герцога, заставила его снова надеть маскарадное платье, чепец, маску и плащ, а затем, когда он преобразился должным образом, открыла дверь, выходившую в коридор, и дала ему возможность уйти.

Однако приключения, уготованные Бекингему на этот вечер, еще не кончились. Дойдя до конца коридора, он столкнулся там с несколькими слугами и хотел было развернуться, чтобы двинуться назад, но в это мгновение его плащ упал. По счастью, тотчас же произошло то, что предвидела г-жа де Шеврёз: увидев его зловещее платье, усеянное черными каплями и украшенное черепами, слуги громко завопили и разбежались, крича, что они видели Белую даму. Бекингем понял, что ему следует воспользоваться их испугом и пойти на риск: герцог бросился преследовать беглецов, и, пока они убегали известными им одним проходами, а Бертен, подобрав плащ и шляпу, поспешно уносил их в свою комнату, он достиг лестницы, открыл дверь и выбрался на улицу.

Госпожа де Шеврёз вернулась к Анне Австрийской, пребывая в восторге от успеха своей хитрости и громко смеясь. Она застала королеву, все еще бледную и дрожащую, в том же кресле, в которое та рухнула.

По счастью, Бертен ошибся: король в самом деле вышел из своих покоев, но не для того, чтобы спуститься к королеве; дело в том, что на следующий день была назначена большая соколиная охота, и он, дабы не терять времени, намеревался переночевать в охотничьем домике. Так что он прошел мимо дверей королевы, даже не задержавшись, чтобы попрощаться с ней, ибо уже на другой день должен был вернуться в Лувр.

По возвращении он узнал, что слуги видели знаменитую Белую даму. Людовик XIII был суеверен и верил в привидения, а особенно в те, о каких говорилось в преданиях; он вызвал лакеев, видевших привидение, расспросил их о всех подробностях его повадок и его наряда, и, поскольку их рассказ полностью соответствовал тому, что он много раз слышал в детстве, у него не осталось никаких сомнений в том, что во дворце действительно видели призрак.

Однако кардинал был не так легковерен, как король. Он заподозрил, что за этим странным приключением скрывается какая-то новая выходка Бекингема, через посредство Буаробера подкупил Патрика О’Рейли, камердинера герцога, и таким образом получил нужные ему разъяснения относительно необычайного происшествия, о котором мы только что рассказали.^[4]

Между тем король Яков VI умер (8 апреля 1625 года) и двадцатипятилетний Карл I взошел на трон.

Бекингем получил одновременно известие об этой неожиданной смерти и приказ поспешить с заключением брака. Это никак не устраивало фаворита, желавшего оставаться в Париже как можно дольше; он рассчитывал, что в его замысле ему помогут помехи, которые чинила римская курия, не торопившаяся дать разрешение на этот брак. Однако кардинал, настолько же жаждавший удалить Бекингема из Парижа, насколько тот желал там остаться, написал папе, что если тот не пришлет грамоту с разрешением, то бракосочетание состоится и без него; разрешение было отправлено уже со следующей почтой.

Бракосочетание состоялось через полтора месяца после смерти короля Якова. Герцог де Шеврёз был избран, чтобы представлять на нем Карла I, родственником которого он был через Марию Стюарт, и 11 мая на помосте, возведенном перед порталом собора Парижской Богоматери, кардинал де Ларошфуко дал брачное благословение Генриетте Французской и представителю ее супруга.

Карлу I не терпелось увидеть свою жену, и потому французский королевский двор незамедлительно отправился в путь, чтобы проводить молодую королеву до Амьена. В этом городе и произошло знаменитое приключение в саду, которое за исключением некоторых подробностей одинаковым образом описано у Лапорта, г-жи Мотвиль и Таллемана де Рео.

Три королевы — Мария Медичи, Анна Австрийская и Генриетта Французская, — не найдя в городе достаточно вместительного жилища, где они могли бы разместиться все вместе, поселились в разных домах. Тот, где расположилась Анна Австрийская, находился вблизи Соммы, в окружении обширных садов, спускавшихся к реке; и потому, вследствие своей просторности и своего расположения, именно он, как правило, становился местом встреч трех королев и, следовательно, всего двора. Бекингем, делавший все, чтобы оттянуть отъезд из Парижа, снова пустил в ход все средства, чтобы на этот раз помешать отъезду из Амьена: балы, празднества, увеселения, утомительные прогулки и отдых после физической усталости — все служило предлогом послу и даже королевам, находившим жизнь, которую они вели здесь, намного приятнее той, какую им приходилось вести в Лувре. Добавим к этому, что король и кардинал были вынуждены оставить их и за три дня до описываемых событий уехали в Фонтенбло.

И вот однажды вечером, когда королева, очень любившая допоздна прогуливаться, при великолепной погоде продолжала свою прогулку по саду, и случилось одно из тех происшествий, которым не хватает достоверности, чтобы полностью погубить судьбу и жизнь тех, с кем они происходят, но которые на всю жизнь этих людей оставляют если и не пятно на их имени, то, по крайней мере, сомнения на их счет. Сегодня, правда, сомнения устранены, ибо со временем обнаружились доказательства, и потомство вынесло свой приговор; сегодня невиновность королевы признана даже самыми враждебными монархии историками, но современники судили совсем иначе, ослепленные жаждой скандала или ставшие ее недоброжелателями под влиянием духа своей партии.