Любопытнее всего, что как раз в это самое время королева, чье регентство уже вот-вот должно было закончиться, направила в Парламент две декларации: одна из них содержала объяснение причин, по которым кардинал Мазарини навсегда изгонялся из королевства, а в другой принц де Конде объявлялся невиновным во всем, что ему вменялось в вину в отношении королевской службы.
Эти декларации были зарегистрированы 5 сентября. На следующий день король достиг совершеннолетия.
Накануне сьер де Род, главный церемониймейстер Франции, известил Парламент, что 7 сентября король отправится во Дворец правосудия и, приняв участие в заседании Парламента, объявит там о своем совершеннолетии.
Вечером 6 сентября капитан королевской гвардии маркиз де Жевр, главный церемониймейстер сьер де Род и его помощник, а также лейтенант королевской гвардии сьер де Рео осмотрели весь Дворец правосудия, взяли ключи от него и остались там для того, чтобы сделать все необходимые приготовления к заседанию, которое должно было состояться на другой день.
Утром 7-го, предшествуемый трубачами, весь двор выехал из Пале-Рояля; позади роты легкой кавалерии, позади пешей роты главного прево, позади двухсот дворян, представлявших знать Франции, позади губернаторов провинций, кавалеров королевских орденов, первых дворян королевских покоев и главных сановников королевского двора, позади шести королевских трубачей в голубых бархатных платьях и следовавших за ними верхом шести герольдов, державших в руках жезлы и облаченных в малиновые камзолы, усыпанные золотыми геральдическими лилиями, по двое в ряд ехали маршалы Франции, роскошно одетые и восседавшие на рослых лошадях, попоны которых были расшиты золотом и серебром.
Вслед за ними ехал граф д’Аркур, главный шталмейстер Франции, державший в руке высоко поднятую шпагу короля с прикрепленной к ней перевязью и ножнами из голубого бархата, усыпанного золотыми геральдическими лилиями.
Одетый в камзол из узорчатой парчи, затканной золотыми и серебряными нитями, и короткие штаны, сплошь украшенные таким же шитьем, он восседал на сером в яблоках ратном коне, чепрак которого из малинового бархата был украшен тесьмой из испанского кружева и поводьями которого служили две перевязи из черной тафты.
Многочисленные пажи и ливрейные лакеи, одетые в новое платье, разукрашенные белыми, голубыми и красными перьями, с непокрытой головой следовали за графом впереди пеших гвардейцев, равно как и плащеносец, придверники и привратники.
«И вот, — говорится в отчете, откуда мы позаимствовали эти подробности, — появился король, чья величественная осанка и истинно королевская спокойная важность, в сочетании с его природной учтивостью, обращали на себя всеобщее внимание, служа отрадой рода людского, и заставляли великих и малых еще сильнее, чем обычно, желать ему здоровья и благополучия».
Дабы играть главную роль в этом грандиозном торжестве, юный Людовик XIV был облачен в платье, покрытое золотым шитьем до того плотно, что нельзя было различить ни самой ткани, ни даже ее цвета. Помимо прочего, он выглядел чрезвычайно высоким и с трудом верилось, что ему исполнилось всего лишь тринадцать лет. И потому, при виде какого-то юного вельможи того же возраста, что и король, но намного меньше его ростом, толпа, соразмерявшая рост с возрастом, принялась кричать: «Да здравствует король!» Но как раз в эту минуту лошадь молодого монарха, берберийский скакун буланой масти, стала на дыбы, и он усмирил ее с такой ловкостью, что все тотчас распознали в нем короля, причем короля, который рано или поздно сможет подчинить себе людей, подобно тому как теперь, будучи столь юным, он уже умел подчинять себе животных.
Его величество был встречен у дверей Святой капеллы епископом Байё, облаченным в архиерейские одежды. Он приветствовал юного короля речью, которую тот выслушал с глубочайшим благоговением; затем епископ препроводил его на клирос, где они прослушали короткую мессу, которую отслужил капеллан королевской часовни.
Выйдя из Святой капеллы, король направился в Парламент и занял там свое место. Те из наших читателей, кто желает узнать, где он сидел, как он сидел, кто находился справа от него, слева от него, впереди него и вокруг него, могут прочитать отчет, который был сделан в то время и который г-жа де Мотвиль поместила в свои «Мемуары».
Не поднимаясь с места и оставаясь с покрытой головой, король взял слово и произнес следующее:
— Господа! Я явился в мой Парламент, дабы объявить вам, что, следуя законам моего государства, я хочу сам взять в руки бразды правления и надеюсь, что по милости Божьей это произойдет с должной почтительностью и по установленным правилам. Мой канцлер подробнее скажет вам о моих намерениях.
Следуя этому приказу, который он выслушал стоя, канцлер вновь сел на свое место и произнес длинную речь, в которой, как сказано в упомянутом отчете, он с присущим ему красноречием растолковал слова короля.
Когда он закончил, королева слегка поклонилась и промолвила, обращаясь к королю:
— Государь, вот уже девятый год, как по завещанию покойного короля, моего досточтимейшего повелителя, я взяла на себя заботу о вашем воспитании и управлении государством. Богу было угодно благословить мои труды и сохранить вашу особу, столь драгоценную для меня и для всех ваших подданных, и теперь, когда закон королевства призывает вас к управлению этой монархией, я с великим удовлетворением передаю вам ту власть, какая была дана мне, чтобы управлять королевством, и надеюсь, что Господь соблаговолит помогать вам силой своей мудрости и осмотрительности, дабы сделать ваше царствование счастливым.
Его величество ответил ей так:
— Государыня, благодарю вас за заботу о моем воспитании и управлении моим королевством, которую вам было угодно взять на себя; я прошу вас продолжать давать мне добрые наставления и желаю, чтобы, постоянно находясь подле меня, вы были главой моего совета.
После этих слов королева поднялась со своего места и направилась к сыну, чтобы поклониться ему; однако он встал со своего кресла, подошел к ней и обнял ее; затем они оба вернулись на свои места.
Тогда в свой черед поднялся герцог Анжуйский; он подошел к королю, своему брату, и, преклонив перед ним колени, поцеловал ему руку и заверил его в своей верности. Затем то же самое сделали его королевское высочество герцог Орлеанский, принц де Конти и другие принцы. Тотчас же канцлер, герцоги и пэры, духовные лица, маршалы Франции, высшие королевские сановники и все те, кто присутствовал на этом заседании, поднялись с мест и одновременно присягнули в верности королю.
Однако в эту минуту присутствующие заметили, что среди всех этих принцев, герцогов, пэров и маршалов не было того, кому следовало там быть в первую очередь, то есть принца де Конде. Вскоре распространился слух, что в предыдущую ночь он покинул Париж.
Не для того ли это было сделано, чтобы не присягать в верности королю?
Несмотря на это отсутствие, внушавшее смутный, но вполне ощутимый страх, возвращение его величества в Пале-Рояль приветствовали единодушным ликованием и всю ночь вокруг праздничных костров, зажженных через каждые сто шагов по всему городу, раздавались крики «Да здравствует король!».
Воспользуемся этой естественной передышкой, которую предоставляет нам история, и бросим беглый взгляд на французское общество, чтобы понять, как оно выглядело в середине XVII века.
XXIV
Что представляло собой общество того времени. — Какие женщины оказывали на него влияние. — Марион Делорм. — Забавные истории. — Главноуправляющий финансами д’Эмери. — Президент де Шеври. — Клод Кийе. — Смерть Марион Делорм. — Нинон де Ланкло. — Ее отец. — Сент-Этьенн. — Раре. — Кулон. — Казначеи, любимчики, мученики и капризы. — Навайль. — Госпожа де Шуази. — Ее общество. — Мадемуазель де Скюдери. — Ее литературное воспитание. — Ее денежные затруднения. — Ее первые сочинения. — «Хроники Субботы». — Маркиза де Рамбуйе. — Ее дворец. — Голубая комната. — Доброта маркизы де Рамбуйе. — Ее определение дружбы. — Епископ Лизьё и скалы Рамбуйе. — Грибы графа де Гиша. — Семья маркизы де Рамбуйе. — Красавица Жюли. — Господин де Пизани. — Мадемуазель Поле. — Господин де Грасс. — Вуатюр.
