— Вперед! За ними! За ними!

Однако графа Артуа уже нужно было скорее сдержи­вать, чем подстрекать: он пришпорил коня, готовый пре­следовать неверных, но великий командор ордена там­плиеров брат Жиль бросился ему наперерез, твердя, что король приказал дожидаться его. Тем временем рыцарь продолжал тянуть лошадь графа Артуа за поводья, по-прежнему крича во весь голос: «Вперед! За ними!», ибо, будучи глухим, он не слышал ни приказа короля, ни того, что говорил графу командор тамплиеров. Граф, оскорбленный дерзостью брата Жиля, ударил плашмя мечом его лошадь, чтобы заставить ее убраться с дороги.

— Если святой брат боится, — сказал он, — пусть оста­ется там, где стоит, но пропустит меня, ибо мне страх неведом.

— Мы боимся не больше вашего, монсеньор, — отве­тил брат Жиль, — и куда пойдете вы, туда с Божьей помощью пойдем и мы.

И он тотчас же пустил свою лошадь вскачь, не позво­ляя графу Артуа, хотя тот и был братом короля, обойти его даже на половину копья. В эту минуту позади них послышались крики:

— Стойте!

Это король послал вперед десять рыцарей с приказом графу Артуа дождаться остальных воинов; но граф Артуа указал им на убегавших неверных:

— Разве вы не видите, что они убегают? Было бы под­лостью и трусостью не броситься за ними вдогонку.

С этими словами он помчался дальше, нанося удары направо и налево, не разбирая дороги и отклоняясь каж­дый раз туда, где были видны убегавшие сарацины, а брат Жиль все время скакал за ним следом. Наконец, по-прежнему преследуя и разя врага, они достигли Ман­суры и, поскольку городские ворота были открыты, чтобы турки могли укрыться там, ворвались в город, оставив дорогу за собой усеянной мертвыми телами и обагренной кровью. Ворота за ними закрылись, и тотчас же раздались оглушительные звуки барабанов и горнов; сарацины боевыми кличами призывали к оружию, не в силах поверить, что у французов хватило безрассудства ворваться столь малым числом в самый центр укреплен­ного города, где гарнизоном стояли самые доблестные их солдаты — мамлюки-бахриты.

Тем временем король вместе со второй частью своего войска перешел канал вслед за графом Артуа и командо­ром тамплиеров; однако третья часть войска находилась еще на другом берегу, а между тем сарацины уже сплачи­вались и поспешно вооружались. Жуанвиль заметил слева от себя крупный отряд, намеревавшийся атаковать короля, и решил воспрепятствовать этому, чтобы дать возможность остальным крестоносцам перейти реку. Помимо своих рыцарей, он призвал для этого доброволь­цев, которые пожелали бы последовать за ним; на его призыв откликнулись мессир Гуго де Тришатель, сеньор де Конфлан, несший стяг; мессир Рауль де Вано, мессир Эрар де Сиври, мессир Рено де Менонкур, мессир Фре­дерик де Луппи, мессир Гуго д’Эско и многие другие; видя, что их набралось достаточно, чтобы произвести отвлекающий маневр, они устремились прямо на сара­цин. Доблестный сенешаль, как всегда и везде, домчался до них первым и проделал это так стремительно, что тот из сарацин, кто, по-видимому, командовал этим отрядом, даже не успел сесть в седло: он вдевал ногу в стремя, а один из всадников держал его лошадь под уздцы, когда Жуанвиль вонзил ему меч под мышку, в зазор доспехов, с такой силой, что клинок вышел с другой стороны. Тогда сарацин, державший поводья лошади своего госпо­дина, отпустил их и, прежде чем Жуанвиль сумел извлечь обратно меч, так сильно ударил рыцаря булавой по спине, что тот согнулся к самой шее лошади. Однако он тотчас же распрямился, вытащил второй меч, привязан­ный к ленчику седла, и нанес им удар сарацину, заставив его обратиться в бегство. Но стоило первому отряду сара­цин рассеяться, как показался второй отряд, состоявший примерно из шести тысяч человек, которые при первом сигнале тревоги покинули свои жилища и собрались вне города; увидев перед собой столь небольшую кучку кре­стоносцев, они пустили лошадей в галоп и помчались прямо на врага. Хотя христиан, как рыцарей, так и ору­женосцев, было не более двухсот, Жуанвиль и его друзья сохраняли самообладание и готовились дать противнику отпор. При первой же сшибке мессир Гуго де Тришатель был убит, а мессир Рауль де Вано захвачен в плен. Турки потащили пленника к себе, но, как только Жуанвиль заметил мессира Рауля де Вано среди тех, кто его пле­нил, он вместе с мессиром Эраром де Сиври оставил поле боя и, бросившись на них, вызволил рыцаря. Однако в ту же минуту Жуанвиль получил такой сильный удар по шлему, что лошадь под ним рухнула на колени, а он, вышибленный из седла, перелетел через ее голову и очу­тился на земле. Сарацины посчитали его убитым и бро­сились вдогонку за остальными. Но Жуанвиль тотчас же поднялся, прикрывая щитом грудь и сжимая в руке меч, и, оглядевшись вокруг, увидел, что Эрар де Сиври, повер­женный, как и он сам, на землю, уже тоже встал на ноги; и тогда они вместе решили отступить к развалинам сто­явшего невдалеке дома, надеясь укрыться там и защи­щаться до тех пор, пока не подоспеет помощь и им не приведут лошадей. Между тем внезапно появился боль­шой отряд турок, мчавшийся к месту схватки. Рыцари не пытались ни убегать, ни готовиться к обороне; несколько мгновений спустя сарацины поравнялись с ними, сбили их с ног, промчались, подобно железному смерчу, по лежащим на земле рыцарям и отправились на поиски более серьезной схватки, ничуть не интересуясь теми двумя, кого они посчитали раздавленными насмерть. На этот раз Жуанвиль почти лишился чувств; щит его отле­тел в сторону, а сам он лежал распростертый на земле, не в силах подняться, пока на помощь ему не пришел мес­сир Эрар. Поддерживаемый своим товарищем, Жуанвиль добрался до лачуги, которая стала для них укрытием, и, как только они в ней оказались, к ним присоединились Гуго д’Эско, Фредерик де Луппи, Рено де Менонкур, Рауль де Вано и несколько других. Стоило рыцарям собраться вместе, как на них напал главный отряд турок: они окружили их и атаковали в лоб и с тыла, ибо неко­торые сарацины спешились и проникли в развалины лачуги, чтобы завязать там ближний бой, так что борьба возобновилась, став еще яростней, поскольку сеньоры дали Жуанвилю и Эрару де Сиври коней. В итоге, про­явив чудеса храбрости, крестоносцы оттеснили сарацин, и те, видя, что они имеют дело с чересчур сильными про­тивниками, бросились искать подкрепление. И тогда эта кучка крестоносцев получила возможность подсчитать свои потери. Четверо или пятеро рыцарей были убиты; двое, мессир Рауль де Вано и мессир Фредерик де Луппи, получили удар мечом в спину, и кровь хлестала у них из ран, как вино из бочки; мессир Эрар был ранен в лицо таким ударом меча, что его нос и часть щеки, отделен­ные от костей, свешивались ему на рот. Все остальные тоже были ранены, кто тяжело, кто легко, и пребывали в такой горести, что Жуанвиль, утратив веру в человече­ское мужество, воззвал к божественной силе и, вспомнив о святом Иакове, которого он особенно почитал, сложил ладони и произнес:

— О милосердный святой Иаков, заклинаю тебя, помоги мне и выручи меня.

Не успел он закончить эту молитву, как в тысяче шагов от них показался граф Анжуйский со своим отрядом.

Однако граф Анжуйский, всецело занятый сражением с окружавшими его сарацинами, не видел ни Жуанвиля, ни его товарищей, которые настолько обессилели, что не могли прийти к нему на помощь. И тогда мессир Эрар обратился к доблестному сенешалю:

— Сир, если вы не подумаете, что я делаю это ради того, чтобы спастись бегством и покинуть вас, я на свой страх и риск отправлюсь звать на помощь графа Анжуй­ского, который виден там вдали.

— Мессир Эрар, вы окажете мне великую честь и доставите большую радость, если приведете подмогу, способную спасти нам жизнь, — ответил ему Жуанвиль.

С этими словами сенешаль отпустил лошадь мессира Эрара, которую он держал под уздцы. Рыцарь тотчас же пустился в галоп. Уехал он вовремя, ибо сразу же после его отъезда сарацины возобновили наступление. Вновь закипел бой, и, несмотря на свою доблестную оборону, Жуанвиль и его товарищи, раздавленные усталостью, уступая в численности противнику, обливаясь потом и кровью, вот-вот уже должны были потерпеть поражение, как вдруг послышались крики: