Потом речь пойдет о том, почему он страдал и до какой степени он страдал.

В России мало законоведов; в этой стране абсолютизма, где защиты обвиняемого не существует, где никакое судебное разбирательство не проводится открыто и где законом является император, законоведы не только редки, но и почти бесполезны.

Тем не менее в начале века там выдвинулся один из таких людей, редких, как плодовое дерево в степях. Звали этого человека Сперанским. Он был сыном попа, единственным талантливым, а может быть, даже и гениальным человеком, вышедшим из среды православного духовенства.

Он стал зваться Надеждой, то есть "Esperance": вы легко уловите перевод этого слова в звучании фамилии "Сперанский".

Юный Михаил Михайлович Надежда в раннем возрасте был определен в семинарию, а завершил учение в Санкт-Петербургской духовной академии, выказав такие способности к математике, что в двадцать один год был назначен преподавателем точных наук и физики в школе, учрежденной при Александро-Невском монастыре.

Одновременно он давал уроки в доме князя Алексея Куракина.

Благодаря покровительству этой могущественной семьи Сперанский сумел сменить духовное поприще на государственную службу.

Он быстро сделал карьеру, которой был обязан куда больше своему трудолюбию, светлому уму и способности проводить в жизнь законы, чем покровительству князя.

В 1801 году, в возрасте тридцати лет, он получил звание статс-секретаря.

В 1803 году князь Кочубей, глава министерства внутренних дел, поручил ему организацию этого министерства.

В 1808 году он был включен в состав комиссии по кодификации русских законов, учрежденной еще Екатериной И, а в 1804 году обновленной, назначен директором канцелярии этой комиссии и товарищем министра юстиции.

Наконец, в 1809 году он получил чин тайного советника.

Александр, оценивший его выдающиеся умственные способности, часто встречался с ним, давал ему советы в трудных случаях, охотно вопринимал его подсказки и в конце концов стал оказывать ему безграничное доверие. Убежденный в необходимости улучшения административного аппарата, Сперанский начал реформы, которые, к сожалению, пытались проводить одновременно во многих областях; тем не менее их результаты в особенности сказались в духовных училищах; в преобразовании Государственного совета, душой которого он стал; в финансах, находившихся в тяжелом положении из-за слишком большого выпуска бумажных денег, и, наконец, в системе налогов, которая была изменена.

В то же самое время Сперанский разработал проект гражданского кодекса, заложил основы коммерческого и уголовного кодексов, стремился распространить реформу на все законодательство целиком, предложил план реорганизации Сената.

Короче, целью его работ было лучшее будущее России, но казалось, что все эти замыслы не могли родиться в одной голове и физически не могли быть осуществлены руками одного человека.

Император наградил Сперанского за это усердие, пожаловав ему орден Святого Александра Невского.

Это была вершина его славы.

Мы говорили о трудностях, стоящих на пути искоренения злоупотреблений в России: стоит только тронуть одного из виновных — все остальные начинают выражать негодование против совершаемого кощунства. В России злоупотребление — это Ковчег Завета: горе тому, кто его коснется, — он будет испепелен молнией!

И такой удар молнии низверг Сперанского. Его обвинили в том, что он подделал подпись императора, чтобы заимствовать деньги в Казначействе. Опала его была внезапной, падение оказалось глубоким.

В марте 1812 года, когда Сперанский выходил из Зимнего дворца, где он работал с императором, его арестовали, посадили в карету, ожидавшую у крыльца, и отправили в Нижний Новгород, а оттуда после прихода в Москву французов перевели в Пермь; ему даже не дали проститься с дочерью.

Трехсотголовый дракон злоупотреблений вздохнул свободно.

В 1813 году Сперанский отправил императору прошение, в котором он писал, что живет в крайней нужде и буквально умирает с голоду.

Это обращение поразило императора Александра своей безыскусностью. Разве мог человек, подделавший подпись своего императора, чтобы заимствовать деньги в Казначействе, нуждаться и умирать с голоду через год после совершенного им преступления?

Было проведено расследование. Сперанский оказался нищ, как Иов, и к тому же, чего не пришлось испытать Иову, находился в ссылке.

И если Иов спал на гноище, то оно, по крайней мере, ему принадлежало. У Сперанского же не было даже собственного гноища, чтобы лечь на нем спать.

Александр назначил Сперанскому небольшую пенсию. Странное это дело — правосудие монархов. Император выяснил, что человек, который был изобличен, осужден, изгнан как вор и потерял свое положение, свои должности, — невиновен, и, вместо того чтобы открыто, гласно, с почестями вернуть этому человеку все, что тот потерял, вместо того чтобы восстановить его в правах, наконец, — назначает ему маленькую пенсию.

Только спустя два года после того, как была установлена его невиновность, Сперанский получил позволение вернуться в принадлежавшее ему небольшое поместье в окрестностях Новгорода.

Вы подумали, быть может, что он там интриговал, строил козни, заговоры?

Как бы не так! У него было другое занятие: он переводил там "Подражание Иисусу Христу".

В 1816 году император издал указ, который если и не буква в букву, то, по крайней мере, по смыслу был таким:

"Пред начатием войны в 1812 году, при самом отправлении моем к армии, доведены были до сведения моего обстоятельства, важность коих принудила меня удалить от службы тайного советника Сперанского, к чему во всякое другое время не приступил бы я без точного исследования, которое в тогдашних обстоятельствах делалось невозможным. По возвращении моем приступил я к внимательному и строгому рассмотрению поступков его и не нашел убедительных причин к подозрениям. Потому, желая преподать ему способ усердною службою очистить себя в полной мере, всемилостивейше повелеваю: тайному советнику Сперанскому быть пензенским гражданским губернатором".

Сперанский, довольный и этим, вступил во владение своим островом Баратария.

Император, стыдясь того, что он одарил Сперанского столь скудно, вскоре добавил к губернаторству в Пензе еще семь тысяч десятин — четырнадцать тысяч арпанов земли.

Наконец, в 1819 году на Сперанского, всякий раз поднимавшегося по служебной лестнице, возложили обязанности губернатора Сибири.

И там этот умный человек встретил ум, подкупивший его своими мыслительными способностями; там этот неутомимый труженик встретил другого труженика, столь же неутомимого, как и он сам: это был молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, по имени Батень-ков.

Батеньков получил от Сперанского предложение поступить к нему на службу и согласился.

Сперанский сделал его своим секретарем. Бедный Батеньков!

В 1821 году, после девятилетнего отсутствия, Сперанский вернулся в Санкт-Петербург.

Император принял его так, словно ни в чем не был перед ним виноват. Монархам труднее всего признавать свои собственные ошибки. Он возвратил Сперанскому место в Государственном совете; план Сперанского в отношении Сибири был принят и начал выполняться, а его работа по составлению законов была возобновлена с того места, где она оказалась прервана.

Александр умер. Вспыхнуло декабрьское восстание.

Батеньков был замешан в заговор.

Включенный во вторую категорию осужденных, то есть тех тридцати восьми приговоренных к смертной казни, кому ее заменили каторжными работами, он не был отправлен вместе со своими товарищами в Сибирь. Его поместили в один из казематов равелина Святого Алексея.

Почему ему было отдано такое предпочтение?

Сейчас вы это узнаете.

Мы уже говорили, что Батеньков был секретарем Сперанского, но он был не только его секретарем, но и его другом.

Император Николай, хотя и подтвердив все, что его предшественник сделал для прославленного законоведа, и используя его в своих интересах, тем не менее не испытывал особого доверия к Сперанскому. Как можно поверить, что человек, перед которым вы были так виноваты, не затаил против вас злобу? А если он затаил против вас злобу, то как можно поверить, что он не был так или иначе причастен к декабрьскому заговору?