Но какое это имеет значение?! Заведение существует, а больше ничего и не требуется. Россия — это громадный фасад. А что за этим фасадом — никого не заботит. Тот, кто силится заглянуть за этот фасад, напоминает кошку, которая, впервые увидев себя в зеркале, ходит вокруг него, надеясь найти за ним другую кошку.

И самое любопытное состоит в том, что в России, стране злоупотреблений, все, от императора до дворника, жаждут покончить с ними. Все о них говорят, все о них знают, обсуждают их и сетуют на них; остается лишь воздеть глаза к небу и воскликнуть: "Отче наш на Небеси! Избавь нас от злоупотреблений!" А злоупотребления лишь еще выше поднимают голову.

Многие рассчитывают, что императору Александру II удастся уничтожить злоупотребления, и эти люди правы: он искренне, от всего сердца, желает всеобщей реформы.

Но как только в России пытаются затронуть какое-нибудь злоупотребление, знаете, кто громче всех кричит?

Вы полагаете, те, кого в нем обвиняют?

О нет, такое было бы чересчур неуклюже.

Громче всех кричат те, кого еще не трогали и кто опасается, что наступит и их черед.

В артишоке сначала съедают первые листья, которые труднее всего оторвать. Злоупотребления — это огромный артишок, весь покрытый колючками: до его сердцевины не доберешься, пока не исколешь себе все пальцы.

Впрочем, у нас еще будет повод поговорить об этом подробнее.

Если кто-то из русских считает, что я плохо отзываюсь о России, позволяя себе указывать на злоупотребления, представляющие собой подлинную язву их страны, они ошибаются и поступают подобно ребенку, который видит врага в лекаре, ставящем ему пиявки, или в дантисте, удаляющем ему больной зуб.

Но вернемся к караульным.

Итак, мы сказали, что солдаты, закончившие службу, — настоящие отверженные, лишенные права на надел, на пахоту шести арпанов и на застольную.

Если у солдата есть семья и эта семья сжалится над ним, ветеран возвращается в семью, и, если он сохранил целыми руки и ноги, он будет помогать родным и с его трудом будут мириться.

Но если у него нет семьи, он даже не имеет права наняться в работники.

Если у него нет медали, он становится вором — для него это единственная возможность выжить.

Если у него есть две или три медали, он делается нищим, стоит на коленях на проезжей дороге или на церковной паперти, целует землю у ваших ног, когда вы проходите мимо, и живет на те четыре-пять копеек в день, которые кидают ему милосердные души.

В те дни, когда милосердные души ему не встречаются, — а такие дни в календаре бывают, — он обходится без еды, если только накануне не было избытка милосердных душ.

Если у него есть пять, шесть, семь или восемь медалей, он имеет шанс стать караульным.

Караульные графа имеют до шести или восьми медалей.

Я уже говорил, что караульными называют деревенских сторожей.

Слово "караул" буквально значит "служба порядка", "стража".

Если на человека напали ночью, и ему нужно позвать на помощь, он кричит: "Караул! Караул!"

Это означает, что он зовет стражу.

Так вот, вокруг нас здесь всегда шесть или восемь караульных, которые день и ночь на ногах.

Они стоят у ворот, со стороны набережной, у дверей дома, у начала каждой аллеи, по углам сада.

По-видимому, они сменяются, и, пока одни бодрствуют, другие спят. Но вот что мне известно точно: в какое бы время дня или ночи нам ни случалось выходить, мы видели караульного в передней, караульного у дверей и караульного у садового крыльца.

При нашем появлении бедняги вскакивают, вытягиваются по струнке и берут под козырек.

Шагу нельзя ступить, не встретив в любое время суток караульного — левая рука по шву, правая приложена к фуражке.

Представьте себе оригинала, который, вместо того чтобы справить нужду дома, выйдет на воздух, чтобы при свете луны проделать нечто такое, что предвидел наш старый и превосходный префект Сены, г-н де Рамбюто; так вот, пока этот чудак не завершит свои действия, в двух шагах от него будет стоять по меньшей мере один караульный, не отводя взгляда и застыв в неподвижности.

Сначала это стесняет, как если бы мимо твоих окон следовала похоронная процессия, но потом привыкаешь.

А вспомнить добрым словом г-на де Рамбюто меня заставило вот что: не было еще в России начальника полиции, настолько любящего все живописное, чтобы построить на Невском проспекте, или на Большой Морской улице, или на набережных небольшие колонны с голубым куполом в золотых звездах — наподобие тех, какие украшают парижские бульвары.

Для иностранца, который, не тревожась из-за отсутствия таких пустотелых колонн, увидит в этом всего лишь упущение, а не правило, установлен штраф.

Здесь запрещено курить, а также останавливаться у стен домов или на углу улиц — разве что для того, чтобы поправить подвязку или завязать шнурки ботинок.

Каждый подобный проступок, совершенный правонарушителем того или другого разряда, карается штрафом в размере одного рубля.

Однажды император Николай встретил француза, который то ли по неведению, то ли пренебрегая запретом, курил настоящую гаванскую сигару, с наслаждением пуская густые клубы дыма.

Николай, по обыкновению, в одиночестве совершал свою прогулку на дрожках.

Он велел французу сесть рядом, привез его в Зимний дворец и ввел в курительную комнату великих князей. "Курите здесь, сударь, — сказал он. — Это единственное место в Санкт-Петербурге, где разрешено курить".

Француз докурил сигару и, выходя, поинтересовался, кто этот господин, так любезно доставивший его в единственное место в Санкт-Петербурге, где разрешено курить.

Ему ответили: "Это император".

Впрочем, такой запрет курения вполне понятен в стране, где все строения деревянные и неосмотрительно брошенный окурок нередко приводит к пожару, уничтожающему целую деревню.

Поэтому здесь курят на Неве.

Пожары в России случаются часто, и они ужасны.

С историческим пожаром Москвы не могла справиться армия в сто двадцать тысяч человек, каждый из которых был заинтересован в том, чтобы его погасить.

Повсюду на площадях возвышаются башни с укрепленными на них блоками и канатами.

Блоки предназначены для того, чтобы поднимать вверх шары, которые служат здесь вместо нашего крика "Пожар!".

Первыми прибывают пожарные того квартала, где случился пожар, поскольку они ближе всего, другие являются позже.

Если огонь не очень большой и его можно легко погасить, пожарных, чье присутствие необязательно, не вызывают; если же огонь сильный или угрожает стать таким, созывают пожарных из всех кварталов.

Нас заверили, что мы не покинем Россию, не увидев хотя бы одного грандиозного пожара. Впрочем, нас заверили также, что в окрестностях Санкт-Петербурга горят пять или шесть лесов…

Кстати, дорогие читатели, его высочество великий князь Константин пригласил к себе нашего спутника г-на Хьюма.

Господин Хьюм ответил с грустью и смирением, что он в отчаянии, но не может явиться по приглашению его высочества, ибо не обладает больше прежней своей силой.

Даю слово, что если эта сила к нему вернется, я в тот же миг сообщу вам об этом.

XXIV. ПЕРЕСЛАВСКИЙ ОТШЕЛЬНИК

С утра, приведя себя в порядок, я взял дрожки и вместе с одним из моих друзей, согласившимся служить мне переводчиком, отправился осматривать три достопримечательности: самую старую церковь Санкт-Петербурга, домик царя Петра и Петропавловскую крепость.

Все они расположены в старой части Санкт-Петербурга, на правом берегу Невы.

Но, даже если вы следуете по этому берегу, через шесть верст вам приходится переправляться через Неву, так как дальше набережная обрывается; затем, примерно через версту, вы переправляетесь через нее снова и тогда уже видите перед собой, а вернее, справа от себя, старейшую санкт-петербургскую церковь и домик Петра, а слева — крепость.