Затем, когда пространство было расчищено, этот человек пустил свою лошадь галопом и один, без свиты, приблизился к лагерю; показав дорогу на Константину, он сказал нашим солдатам: "Ступайте, и если вас опять попробуют остановить, отвечайте, что вы друзья Бу-Аказа".
Это действительно был шейх Фердж'Уа, который, узнав, что со стороны одного из его двенадцати племен нашим солдатам грозит опасность, только что нами описанная, явился сюда, миновав одиннадцать других племен, и, подобно Всевышнему, единым своим дыханием разгоняющему небесные облака, прогнал эту тучу кабилов одним взмахом своего бурнуса.
Свидетелем столь поразительной защиты стала триумфальная арка, камни которой господин герцог Орлеанский хотел пронумеровать, чтобы затем воссоздать ее в Париже и сделать новым украшением будущей площади Карусели.
БЕНИ-АДЕСЫ И ГАШАШИА
Как в средние века во Франции, как и поныне в Испании, в Алжире есть свои цыгане. Их называют "бени-адесы", или "чечевичные дети". Племя это, как правило, презираемо другими племенами, хотя оно, как и они, исповедует ислам. Мужчины этого племени никогда не обрабатывают землю. Они игроки и мошенники. Их женщины занимаются проституцией, они носят особый наряд, пользуются большой свободой, дают советы и гадают с помощью кулька муки, которую они высыпают на руку, отрезав уголок кулька.
Бени-адесы, так же как цыгане или евреи, как все гонимые или кочевые племена, вступают в браки исключительно между собой. Для этого довольно двух свидетелей, изредка зовут кади.
Мы говорили, что они мошенники. Вот один из трюков, к которым они обычно прибегают на различных рынках, где их часто можно встретить.
Встав на пути крестьян, которые везут кто продукты питания, кто товары на продажу, они высматривают тех, кто едет на хороших мулах. Чем красивее мул у крестьянина, тем больше вероятности, что вслед за ним поедет другой — на хилом, тщедушном муле. В пути оба крестьянина побеседуют и, не зная друг друга, подружатся. Тут бе-ни-адес приближается к крестьянину с мулом похуже и, остановив его, ходит вокруг, разглядывает мула, изучает его, восторгается цветом шерсти, крепостью ушей, ясностью глаз, изяществом морды и предлагает за него 40 дуро.
Крестьянин отказывается, хотя это в три раза превышает стоимость мула. Тут в разговор вмешивается крестьянин с хорошим мулом, предлагая вместо соседа и за ту же цену своего мула, который стоит вдвое дороже, но у бени-адеса свои соображения: он хочет не этого, а другого; он упорствует, крестьянин тоже; на всякий случай он назначает крестьянину свидание в известном месте: если крестьянин передумает, то может привести туда мула, и 40 дуро будут его дожидаться.
Беседа между двумя попутчиками продолжается: один спрашивает другого, почему он не захотел продать такого плохого мула за столь высокую цену. Тот со слезами на глазах рассказывает, что мул достался ему по наследству или что это подарок друга. И в том и в другом случае умирающий или даритель заставил его поклясться, что он никогда не продаст мула, разве что обменяет. Хозяин хорошего мула тут же находит выход: раз тому позволено обменять мула, он предлагает взамен своего, и, поскольку у него нет подобных поводов для отказа, он пойдет к цыгану и продаст ему мула. После долгих убеждений тот соглашается, и они меняются мулами. Крестьянин спешит со столь высоко оцененным бени-адесом мулом туда, где бени-адес должен его дожидаться. Но бени-адес находится на другом краю селения и ждет там своего приятеля-обманщика, а так как мул хорош, садится сзади и отправляется на соседний рынок, чтобы получить там барыш от только что проведенной сделки.
Если же, напротив, араб едет на рынок, чтобы продать мула или лошадь, редко бывает, чтобы за четверть льё до деревни к нему не пристал какой-нибудь бени-адес и не вступил с ним в разговор, искоса поглядывая на животное, от которого хочет избавиться хозяин; через несколько минут животное досконально изучено. Если у него имеется недостаток, бени-адес о нем уже осведомлен, и тут начинается сделка, известная у нас под выразительным названием "вымогательство". В зависимости оттого, насколько велик этот недостаток, приходится платить бени-адесу за его молчание один, два или три дуро. Тогда из хулителя он превращается в почитателя и следует за мулом или лошадью, восторгаясь их прекрасной статью, непревзойденными качествами, а так как бени-адес превосходный знаток лошадей, глупец, которого они ищут, вскоре находится.
Однажды крестьянин направлялся на рынок Сетифа, собираясь продать там свою лошадь или обменять ее; лошадь была старой, белой масти, довольно облезлой, и с таким количеством недостатков и изъянов, что бени-адес даже не дал себе труда перечислить их; впрочем, крестьянин простодушно признался ему, что охотно расстанется со своей лошадью, если ему дадут за нее три или четыре дуро. "Но что же ты будешь делать, оставшись без лошади? — спросил бени-адес. — Ведь лошадь тебе необходима". Араб хлопает себя по поясу и говорит: "О! У меня есть тридцать или сорок дуро, добавив их к двум-трем, которые я выручу за свою лошадь, можно будет обзавестись новой".
Тогда бени-адес предлагает безотлагательно совершить сделку. Хозяин хочет получить два или три дуро — так вот, два он готов заплатить сразу, а кроме того, он из добрых чувств поможет арабу купить другую лошадь. Покупка состоялась, два дуро уплачены, крестьянин слезает с лошади, бени-адес садится на нее, и так, беседуя, они продолжают путь.
Едва бени-адес оказывается в седле, как лошадь начинает хромать: крестьянин поздравляет себя, что избавился от нее до того, как обнаружилась хромота, которая еще больше сбавила бы цену; но бени-адес — честный человек, и, хотя это тот случай, когда покупку можно было бы вернуть, сделка остается в силе.
У въезда в Сетиф бени-адес встречает друга, которого он просит препроводить свое приобретение на конюшню; что же касается его самого, то он считает долгом чести не покидать нового друга и помочь ему купить пятилетнюю лошадь с полной гарантией отсутствия у нее недостатков. Вследствие чего они отправляются на поиски этого восьмого чуда света. Два-три раза крестьянин уже готов был сделать выбор, но по слову своего провожатого обнаруживал серьезный недостаток и продолжал поиск; наконец они приходят в какое-то место на рынке, где видят рыжую лошадь, рвущуюся из пут.
"Вот то, что мне надо", — говорит крестьянин; бени-адес выказывает некоторое сомнение: человек, которому принадлежит лошадь, чересчур ловок, и потому следует внимательно осмотреть лошадь. Выясняется, что возраст лошади определить нельзя, но что ей наверняка не больше девяти-десяти лет, что в конечном счете у нее нет недостатков, и крестьянин со спокойной душой может покупать ее. Запрашиваемая цена составляет двадцать пять дуро; бени-адес возмущается, это очень дорого, они пойдут в другое место и найдут что-нибудь получше; но вот против двадцати дуро он возражать не станет. Дважды торговец лошадьми давал уйти своим покупателям, а на третий окликнул их, и покупка состоялась за двадцать дуро наличными.
Крестьянин садится на новое свое приобретение, он не может удержать лошадь на месте, настолько она сильная. Он пустился в обратный путь к своему дуару, и всю дорогу лошадь ржала, била копытом о землю, подстегиваемая, вставала на дыбы — словом, проявляла невероятную силу и крайнюю живость.
Добравшись до деревни, лошадь проявляет уже не силу и живость, а редкую сообразительность: без всяких понуканий со стороны хозяина она направилась прямо к дому; никто не показывал ей конюшню, она сама туда вошла. Араб все больше и больше радуется сделанной покупке.
Пока всадник снимает седло, прибегает сын, видевший, как он проехал крупной рысью на новой лошади, и поздравляет отца с удачным приобретением; все складывается как нельзя лучше, ведь на следующий день крестьянину предстоит дальняя дорога.
