Мозабит, или, вернее, м'забит, поскольку родом он из Уэд-М'заба, огромной алжирской равнины, расположенной к юго-западу от города Алжира, — среднего роста; лицо у него костистое, желтоватого цвета, лоб выпуклый, волосы черные и не очень густые; носит он что-то вроде шерстяной блузы в коричневую и белую полосу, именуемую гандура; на голове у него хаик — длинный кусок белого муслина, который закрывает его лицо и спускается под гандуру.

Мозабит — человек на редкость предприимчивый, занимающийся всеми ремеслами: он и банщик, и мясник, и мельник, и подрядчик по перевозке мусора. А поскольку эта перевозка осуществляется при помощи тех самых осликов, о которых мы только что говорили, он именует себя погонщиком ослов.

Что же касается негра, то его внешность слишком известна, чтобы останавливаться на ней. Негр, который был в Регентстве рабом, привозился из Сенегала и из Абиссинии, из Томбукту и из Занзибара. Отсюда многообразие его типов.

Негры одеваются так же, как мавры, или же носят белую гандуру, и почти у всех у них на голове тюрбан. Негры работают грузчиками, подручными, торговцами известью и штукатурами.

Понятно, что не составляет труда распознать тех, кто занимается последними двумя ремеслами. Во время народных гуляний это самые бесстрашные прыгуны и самые несносные музыканты, каких только можно встретить.

Негритянки носят длинное хлопчатое покрывало голубого цвета, а под ним — наряд, состоящий из шаровар, рубашки, красной кофты и футраха — куска хлопчатой голубой ткани с широкими поперечными полосами, золотыми и пурпурными, которая охватывает бедра и спускается до самых лодыжек. Если они выходят замуж за мавров, то одеваются как мавританские женщины, что выглядит еще оригинальнее.

Прибавьте ко всему этому евреев, французов и испанцев, которых влекут в Алжир материальные интересы, и вы получите представление о том, как выглядят его приморские города.

АРАБЫ ПРОВИНЦИЙ

Провинция Константины имеет сто льё в глубину и сто двадцать в ширину; она простирается с севера на юг — от моря до оазиса Уаргла, и с востока на запад — от провинции города Туниса до провинции города Алжира.

За оазисом начинается пустыня, то есть владение туарегов, этой грозы негров, торговцев и паломников.

Туареги — это разбойники Сахары. Пиратством, которым Алжир, Тунис и Марокко занимались на море, туареги занимаются в пустыне.

Одним из направлений их промысла служит охота на негров, или, скорее, как они говорят, отлов негров. Отлов этот для них несложен, поскольку они располагаются лагерем между краем негров и нашими оазисами.

Для захвата негров они сеют некую разновидность бобов, зная, что негры падки на них; те, хотя и догадываются о подстерегающей их опасности, не могут устоять перед соблазном. Они, подобно фазанам, идут к пастбищу, и как браконьеры поступают с фазанами, так туареги поступают с неграми, которых они застают врасплох, спрятавшись в складках местности.

Продажа негров по существу запрещена в Константине, зато обмен допустим. Часть негритянского населения Константины составляют рабы, бежавшие из племен, а потому их хозяева нередко приходят требовать беглецов у кади. Если сбежавший раб решительно не желает возвращаться к своему прежнему хозяину, он выбирает себе другого, тут главное — не ошибиться, и тогда новый хозяин возмещает убытки прежнему.

Таким кади для арабов, проживающих вне стен города, и был как раз Мохаммед эль-Шадли, написавший мне стихи.

Вполне терпимым положение негров делает то обстоятельство, что, если они потребуют выставить их на продажу, хозяева не могут отказаться сделать это. Негры — это своего рода семейная челядь античных времен.

Но вернемся к туарегам. Помимо упомянутого нами промысла, у них есть и другой: грабить караваны.

Караваны, которые подстерегают туареги, ежегодно следуют двумя большими потоками с запада на восток, то есть из Марокко в Тунис, и с севера на юг, то есть из Марокко или из Туниса в Томбукту. Они вывозят в Томбукту зерно, ткани, скобяные товары, медные блюда, а оттуда привозят страусовые перья, рабов и золотой песок.

Есть замечательная книга о таких странствиях. Она называется "Караван", а ее авторы — Дом& и Шансель. Именно эти караваны и подстерегают туареги.

В окрестностях Константины, в племенах шейха эль-Араба, есть три главных вора, три предводителя банд, пользующиеся большой известностью. Зимой, то есть с ноября по март, они занимаются своим ремеслом. Летом, то есть с апреля по октябрь, это чудеснейшие из смертных.

Десятка спаги бывает довольно, чтобы заставить их заплатить налог в 70 000 франков. В Алжире налогообложение пропорциональное. Летом путники — дорогие гости в их домах. Бандиты добродетельны по полгода.

Этих главарей банд зовут Дудан, Нахам и Рефез.

Рефез — это Картуш пустыни, тот, против кого служат молебны, отправляясь в путь. У него волчий глаз, который видит в темноте, и собачий нюх, который ведет по следу. В каком бы месте пустыни он ни оказался, ему известно, где он находится.

В тот самый год, когда мы были в Константине, Нахама чуть не убили: ограбив караван марабутов, он имел неосторожность сохранить им жизнь, после чего они направились к жителям Суфа и сообщили им, где находится Нахам.

Была устроена большая облава: окруженный со своим отрядом, Нахам потерял пятнадцать человек. Что же касается его самого, то, получив ранение, он притворился мертвым, а с наступлением ночи поднялся и убежал.

Как можно понять, между караванами и туарегами идет нескончаемая война. У каждого имеются свои лазутчики, погонщики верблюдов и воры. Если караван предупредят, он будет ждать иногда месяца четыре, а то и пять-шесть, пока подойдет другой караван, который усилит его в достаточной мере, чтобы миновать опасные места. Грабители, со своей стороны, делают броски и контрброски столь же запутанные, как хитросплетения сети, и все для того, чтобы поверили, будто они ушли. Если караван поддастся на уловку и тронется в путь, а банда грабителей достаточно сильна, чтобы напасть на него, она нападает, и тогда среди моря песка вершится одна из тех отчаянных битв, какие безлюдье делает столь же жестокими, как и сражения в океане.

На расстоянии десяти льё туареги по движению воздуха чувствуют приближение каравана. С неправдоподобно дальнего расстояния они распознают облако песка, ему предшествующее.

Мы говорили о шейхе эль-Арабе, под покровительство которого летом приходят искать убежища Нахам, Дудан и Рефез. Под началом у этого шейха находятся одиннадцать больших племен, всего около десяти тысяч человек: это чистокровные арабы, сирийские арабы и арабы-кочевники. Из Константины они получают и приказ о своем марше, и указание пунктов, где им надлежит останавливаться. По сигналу, данному шейхом, все шатры снимаются и грузятся на верблюдов вместе с другой домашней утварью всего семейства; жена, дети, осел и собака идут рядом с верблюдом, как во времена бегства в Египет.

Что же касается вождей, то их жен — а жен у них почти всегда от двух до четырех — так вот, повторяем, их жен везут в больших корзинах, накрытых красно-белым хаиком. Верблюд, несущий эти корзины, украшен помпонами из красной и желтой шерсти. Если вождь богат и у него несколько верблюдов, то на каждую корзину приходится одна женщина. Если же вождь беден и у него всего один верблюд, то в одной и той же корзине нередко находятся сразу две женщины.

Приказание об отправлении женщины получают от самой старшей из жен шейха, и во время всего путешествия эти женщины находятся под ее началом. Всадники едут впереди и по бокам, обозревая местность. Целого дня едва хватит, чтобы проследить за движением подобной вереницы. Добравшись до пустыни, племена разделяются: некоторые из них следуют дальше вплоть до Туггурта.

Следует заметить, что арабы Константины сильно отличаются, причем в разных отношениях, от арабов, живущих в других частях Алжира; язык, нравы, воспитание, характер — все у них приходит в противоречие с тем, что наблюдается в иных местах.