И вот что сделала Юнона, чтобы задержать рождение Геракла: она приняла обличье старухи и, как только у Алкмены начались родовые схватки, села на ее пороге и застыла в безмолвии, крепко сцепив пальцы рук. Чары заключались в том, что, пока она будет так сидеть, Алкмена не сможет разрешиться от бремени. Алкмена мучилась вот уже двадцать четыре часа, и в течение двадцати четырех часов мучения ее были напрасны.

К счастью, у Алкмены была горничная по имени Кле-антида, которая проявляла большое рвение, бегая взад и вперед и пытаясь хоть где-нибудь найти помощь. Возвращаясь и уходя и снова возвращаясь, она заметила безмолвно застывшую старуху с крепко сцепленными пальцами и догадалась, что тут-то и кроется колдовство; ни с кем не поделившись своими наблюдениями, она вышла в десятый или двенадцатый раз и с сияющим лицом, воздев руки к небу, воскликнула: "Ах, благодаря Лунине госпожа моя родила".

Столь неожиданная новость настолько поразила старуху, что, даже не взглянув сквозь стены, чтобы своим божественным взором удостовериться, правда ли это, она с криком поднялась и разжала пальцы. В ту же минуту чары были нарушены, и Алкмена разрешилась от бремени.

Вы без труда поймете, что Юнона была крайне недовольна: ее время и усилия пропали даром, и, как говорится на нашем выразительном, сочном языке, ее одурачила простая смертная. Разумеется, Юнона тотчас отомстила за себя: она произнесла несколько слов на неведомом языке и бросила немного пыли в лицо несчастной Клеантиде, которая, обратившись в ласку, не осмелилась вернуться во дворец и нырнула в первую попавшуюся ей на пути щель.

Однако уловка Клеантиды запоздала на четверть часа: когда несчастная горничная издала свое хитроумное восклицание, которое должно было вызвать роды у ее госпожи, прошло уже четверть часа как Сфенела родила.

Таким образом, Юнона все же добилась своего; Геракл — хотя и сын бога, согласно известной истине: "Pater est is quern nuptiae demonstrant^[7]", — Геракл оказался теперь всего лишь младшим сыном в семье.

Однако и этого Юноне показалось слишком мало; ревнивая богиня желала вовсе не того, чтобы Геракл родился вторым, а чтобы он совсем не родился, и тут она сообразила: если он умрет, это будет совершенно равносильно тому, как если бы он и не родился. И тогда она повелела двум змеям, встретившимся ей на пути, сей же час направиться в Фивы и, отложив все прочие дела, сожрать Геракла в его колыбели. Змеи повиновались, но Геракл взял их за шею, точно угрей, и задушил.

Весть об этом дошла до прославленного Тиресия — того самого известного Вам счастливого прорицателя, сударыня, который попеременно был то мужчиной, то женщиной и имел нескромность заявить, что во всех отношениях женщина является существом, которому небеса отдают предпочтение. Так вот, Тиресий предсказал, что юный Геракл восторжествует над своими врагами и задушит их всех, как тех двух змей.

И тогда Юнона, хотя она и была бессмертной богиней и властительницей богов, подумала, что лучше быть другом Гераклу, чем врагом; приняв обличье его кормилицы, она предстала перед Алкменой, ибо ей подумалось, что если он будет сосать ее молоко, то его свяжут с ней узы крови.

Однако Геракл, благодаря своему происхождению находившийся под особым покровительством, явился в мир с зубами, и, едва прильнув губами к груди божественной кормилицы, он, вероятно инстинктивно, укусил ее изо всех сил. Вскрикнув, Юнона отшвырнула ребенка прочь от себя и, возносясь на Олимп, оставила в небе ту самую длинную белую полосу, которую до сего дня именуют Млечным путем.

С той поры сближение между двумя недругами стало невозможно: Юнона поклялась сгубить избранника судьбы, в то время как Амфитрион, со своей стороны, прилагал все силы, чтобы сделать его достойным уготованной ему участи.

Хотите знать, сударыня, как три с половиной тысячи лет назад воспитывали сына бога? Я назову вам учителей, которых приставили к юному Гераклу. Гарпалик учил его искусству кулачного боя; Тевтар — стрелять из лука; Эвмолп — играть на кифаре; наукам обучал его Лин; гимнастическим упражнениям — Кастор с Полидевком; врачеванию — Хирон; правосудию — Радамант. Как видите, образование было полным.

И потому, когда в один прекрасный день перед Гераклом, который пас стада Амфитриона, предстали Наслаждение и Доблесть, предложив ему выбрать то или другое, Геракл, не задумываясь ни на минуту, выбрал Доблесть.

И с этого времени Геракл отправился на поиски чудовищ, опустошавших землю, и поклялся истребить их всех, начиная с Немейского льва. Эта победа принесла ему, во-первых, ту самую знаменитую львиную шкуру, которая стала самой важной частью его гардероба, ибо без этой шкуры Геракл уже не Геракл, а во-вторых, неплохое состояние, которым не стоило пренебрегать.

Немейский лев особенно свирепствовал в краю фес-пийцев, у царя которых было пятьдесят две дочери. Достойный государь до того обрадовался избавлению от чудовища, что в награду за такую услугу предложил победителю пятьдесят двух своих дочерей; тот, как Вы понимаете, сударыня, и не подумал отказываться, тем более, что все они, как гласит легенда — легенда, повторяю, но не история, — тем более, что все они были девственницами. Ему хватило одной ночи, чтобы оставить пятьдесят двух внуков царю Феспию, которого он покинул полностью успокоенным относительно будущего его потомства.

Вот тогда-то, как справедливо предвидела Юнона, Эври-сфей, опасаясь брата, который убивает львов и с такой легкостью сочетается браком с девственницами, навязал ему по праву старшинства известные Вам двенадцать подвигов, скульптурное изображение которых нам выпало счастье видеть на городской площади в Аранхуэсе.

Совершив эти двенадцать подвигов, Геракл решил дать себе отдых и попутешествовать в свое удовольствие. Путешествие, которое он желал совершить, было плавание по Средиземному морю вокруг известного мира. Покинув Грецию, привычное место своих подвигов, он направился в Египет. В Египте Геракла застал врасплох Бусирис и велел заковать его в оковы; но Геракл разорвал железные цепи, словно это были шелковые нити, и убил Бусириса ударом палицы.

Геракл продолжает свой путь, но на краю Земли встречает Антея, сына богини Земли, который вновь обретает силы, едва коснувшись своей матери хотя бы кончиком ноги. Подняв его на руках, Геракл задушил Антея.

Устремившись в пустыню, Геракл заблудился в раскаленных песках. И теперь уже ему предстоит сражаться не с Немейским львом или Лернейской гидрой, не с Эри-манфским вепрем или Стимфалийскими птицами, а с врагом куда страшнее, куда упрямее, куда неодолимее — ему предстоит сражаться с жаждой; герой вот-вот должен умереть, задушенный, уничтоженный, испепеленный палящим солнцем, раскаленным песком, пылающим воздухом, как вдруг ему является Юпитер в виде барана и ударом копыта высекает воду источника, вокруг которого и сегодня еще зеленеет оазис Аммона.

Геракл продолжает свой путь; издалека он видит Атланта, этого старого мятежного титана, которому Юпитер в наказание повелел держать на своих плечах небесный свод: его-то и искал Геракл. Чтобы умилостивить брата, который постоянно гневался на него, Геракл решил принести Эврисфею три золотых яблока из сада Гесперид, находившегося где-то неподалеку, в двадцати пяти или тридцати льё. А кто лучше Атланта может указать ему дорогу, ведь голова его возвышается над всей округой?

Атлант оказался самым любезным исполином на свете: он не ограничился тем, что указал Гераклу нужную дорогу, а сам вызвался, поскольку дорога эта чересчур трудна, пойти за золотыми яблоками; вот только Гераклу придется на день-другой занять его место и временно подержать на плечах небесный свод. Геракл ни в чем не может отказать властителю, который оказывает ему такую любезность; он приседает рядом с титаном и осторожно перебрасывает груз с плеч Атланта на свои, потихоньку занимая место прежнего держателя небесного свода, причем небо даже не заметило, что оно держится не так крепко с той минуты, как его взял на свои плечи Геракл. Зато