Как и предупреждал прокурор, в суде рассматривались лишь преступные деяния, совершенные вечером 18 января. Подсудимые были признаны виновными по всем пунктам и, поскольку смертная казнь в Тоскане отменена, приговорены к пожизненной каторге.

Однако, поскольку ежедневные кровавые злодеяния на улицах Ливорно прекратились, народ с присущим ему безошибочным чутьем, заставляющим сравнивать его суд с судом Божьим, окончательно укрепился в мысли, что в руках правосудия оказались истинные виновники этой бойни и проявления lascivia di sangue отнюдь не исчерпываются жуткими событиями 18 января.

Когда официальное следствие было закончено, народ провел собственное расследование, и выяснились удивительные подробности. Мы приведем лишь два факта, которые в Ливорно считаются абсолютно достоверными.

Чолли был женат и, по-видимому, очень любил свою жену. Однако, поскольку самой сильной его страстью была жажда крови, случилось так, что однажды вечером, когда члены банды то ли из страха, то ли от усталости, не учинили ежедневного кровопролития, они, дабы не нарушать принятую им клятву, решили нанести легкую рану жене Чолли: тот, кому в этот день надлежало пролить кровь (ибо у каждого был для этого свой день), притаился за углом улицы, а Чолли велел жене пойти в аптеку и принести унцию касторового масла, поскольку, по его словам, на следующий день ему хотелось прочиститься. Ничего не подозревавшая женщина вышла на улицу, а минуту спустя ее принесли обратно: она была без чувств и вся в крови; впрочем, хотя рана в верхней части бедра обильно кровоточила, сама по себе она не была опасной. Но бедная женщина так испугалась, что решила, будто ей пришел конец. Вслед за ней в доме появился тот, кто нанес ей удар, и вместе с Чолли и всеми остальными своими приятелями принялся хлопотать вокруг раненой. В полночь пятеро друзей расстались, вполне довольные: благодаря уловке, придуманной Чолли, день прошел не зря.

Возможно, впрочем, тут была иная причина: Чолли устроил нападение на собственную жену, чтобы отвести от себя подозрения.

Банда сложилась не сразу: вначале в ней было только два человека, потом их стало трое, затем — четверо и, наконец, пятеро. В тот день, когда был принят пятый, сообщники решили устроить ему проверку: приказали выйти на улицу и убить первого же прохожего, который попадется ему навстречу. Ночь выдалась темная, а убийца был еще неопытен; он вышел на улицу и, когда к нему приблизился какой-то человек, отвернулся в сторону и нанес удар, не видя лица своей жертвы. Тем не менее удар оказался смертельным, и на следующий день раненый скончался.

Это был его отец.

Вы не найдете этих историй в судебных протоколах: повторяю, следствие передало в суд только материалы по событиям 18 января 1840 года, видимо, не желая приподнимать завесу над еще более ужасными злодеяниями. Но на улицах Ливорно можно услышать намного больше. Народ был в таком гневе, что, когда убийц выставили на позор на том самом месте, где они совершали свои преступления, пришлось дать им охрану в четыре раза больше обычной, иначе бы их растерзала толпа.

После этого власти не решились оставлять этих людей в городе, и их отправили на каторгу в Порто Феррайо, где они пребывают и сейчас. Я видел их там: они ходят в желтых блузах, какие носят приговоренные к вечной каторге, а на их спине видна страшная надпись: «Lascivia di sangue».

Во Франции прокурор не преминул бы приписать современной литературе причину падения этих честных граждан, которые, несомненно, оставались бы украшением общества и образцом добродетели, если бы не начитались романов господина Виктора Гюго и не насмотрелись постановок пьес господина Александра Дюма.

Я мог бы еще рассказать историю сбира, который убил жену и, не найдя другого способа избавиться от трупа, засолил его и скормил своим детям. Но мне не хочется оставлять лазейку для оправдания Ласенера.

IX

ИППОЛИТО И ДИАНОРА

Если вы, будучи во Флоренции, окажетесь перед маленькой церковью, называемой Санта Мария сопр'Арно и находящейся на Виа леи Бард и, то вы несомненно заметите гербовый щит с двумя книгами по бокам: на щите изображен герб флорентийского народа, сопровождаемый загадочным девизом: «Fuccio mi feci». А если вы спросите, кто построил эту церковь и что означает эта надпись, вам сообщат, что церковь построил Ипполито деи Буондель-монти, и расскажут легенду, раскрывающую значение девиза.

В 1225 году, то есть в то самое время, когда разразились первые жестокие распри между гвельфами и гибеллинами, во Флоренции жили две семьи, поклявшиеся в вечной ненависти друг к другу: Буондельмонти и Барди.

Но, как известно, при любой кровной вражде, разделяющей отцов, всякий раз случается так, что между их детьми вспыхивает тайная любовь, исполняющая роль голубки, которая принесла в ковчег оливковую ветвь. Пирам и Фисба жили по соседству и были знакомы с детских лет. Ромео и Джульетта встретились на балу и в тот же день поклялись любить друг друга всю жизнь либо умереть вместе. Пирам и Фисба, Ромео и Джульетта сдержали клятву: они любили друг друга всю жизнь и умерли вместе, более того — умерли друг за друга.

Ипполито и Дианора встретились однажды утром в баптистерии Сан Джованни. Еще на улице Рондинелли молодой человек заметил эту девушку с исполненной благородного изящества походкой и шел за ней до дверей баптистерия; она вошла в храм, он вошел следом; она подняла покрывало, чтобы взять святой воды из кропильницы, Ипполито увидел ее, она увидела Ипполито — и все было сказано; молодые люди прочли в глазах друг друга чувство, которое охватило их обоих: они смогли обменяться лишь двумя словами, назвать свои имена. Их встреча произошла 13 января, в день, который во Флоренции называют днем всепрощения.

С этой минуты Ипполито думал лишь о том, как ему снова увидеть любимую: он без конца проходил под ее окнами; куда бы она ни пошла, он оказывался там же; вооружившись терпением, он заранее приходил туда, где надеялся ее застать, и проводил в ожидании целые часы, чтобы увидеть ее хоть на несколько секунд; и чаще всего он получал в награду лишь приветственный жест, выразительный взгляд, одно-единственное слово. На большее рассчитывать не приходилось: семья Дианоры придерживалась очень строгих нравов, и девушку тщательно стерегли.

Однажды дуэнья Дианоры заметила немую беседу влюбленных: она рассказала об этом отцу Дианоры, и девушке было велено не покидать дома. И вот тогда после всех надежд, после сладких грез начались истинные муки любви. Но Ипполито не сразу узнал о своем несчастье: он думал, что Дианора на время уехала куда-то или внезапно заболела и разлука продлится недолго. Он продолжал прохаживаться под ее окнами, посещать места, где надеялся ее встретить; но все было напрасно, девушка не показывалась.

Проходили дни, проходили ночи: днями он спешил из одной церкви в другую; ночами, спрятавшись за стеной, ждал, когда в неприступном дворце Барди откроется окно. Наконец, однажды ночью решетчатые ставни приоткрылись, показалась чья-то рука, и к ногам Ипполито упала записка. Он подбежал к лампаде, горевшей перед статуей мадонны, и, не сомневаясь, что это послание написано Дианорой, несколько раз поцеловал его; сердце у него билось так сильно, а в глазах так потемнело, что ему не сразу удалось разобрать написанное. Наконец, он прочел:

«Отец узнал, что мы любим друг друга. Он запретил мне видеться с Вами. Прощайте навсегда».

Ипполито показалось, что он умирает; он вернулся к дворцу Барди и до рассвета простоял под окнами Дианоры, надеясь, что ставни откроются еще раз; но ставни оставались закрытыми. Когда рассвело, Ипполито пришлось вернуться домой.

Пять или шесть ночей провел он в ожидании у дворца Барди и каждое утро уходил ни с чем. Юноша все больше мрачнел; он едва отвечал, когда его о чем-то спрашивали, и не желал говорить даже с матерью. Наконец, долгое страдание сломило Ипполито, силы его оставили, и он тяжело заболел.