Городок Шидо также был уничтожен и тоже стал театром ужасающих событий.
Под угрозой падения их покачнувшегося дома дон Антонио Руффо и его жена забывают о себе, думая лишь о своем ребенке, маленькой девочке. Они бросаются к колыбели девочки и, прижав ее к груди, пытаются бежать из дома, вот-вот готового обрушиться на них. Посреди множества обломков они добираются до двери, но, в ту минуту, когда они ступают на порог, дом падает и придавливает их. Несколько дней спустя, разгребая завалы и вытаскивая трупы, люди понимают, что ребенок еще жив. Им с трудом удается вырвать девочку из рук отца и матери, которые сплотились, чтобы защитить ее и, действительно, приняв удар на себя, спасли ей жизнь. Эта девушка жива, теперь она уже замужем и у нее есть дети.
В центре маленького кантона, носящего название Ла Контурелла, неподалеку от деревни Сан Прокопьо, стояла старая башня, обнесенная деревянной решеткой; все верхняя часть башни отвесно рухнула на землю. А вот что касается основания, то оно, сначала приподнятое, а затем опрокинутое, было отброшено более чем на шестьдесят шагов. Дверь отлетела на большое расстояние, но самое примечательное состояло в том, что петельные крюки, на которых она поворачивалась, и гвозди, скреплявшие ее перекладины и доски, были разбросаны повсюду вокруг, словно их вырвали мощными клещами. Пускай ученые объяснят, если могут, это явление.
Другой город, Семинара, стал еще более поразительным примером тщетности всех мер предосторожности человека против сил природы, которые, как ему кажется, он подчиняет, хотя на самом деле это они подчиняют его. Все дома этого города, одного из самых богатых в обеих Калабриях, были построены из дерева, а их внутренние стены сделаны из крепко связанного тростника и покрыты слоем мастики или штукатурки, что, никак не нанося вреда изяществу, обеспечивало как раз ту прочность, какой было достаточно для безопасности жителей. Такой вид сооружений, казалось бы, должен был более всего подходить для того, чтобы уберечь людей от опасностей землетрясения, поскольку, уступая колебаниям грунта, он противопоставлял им лишь строго необходимую силу сопротивления. Но то был напрасный расчет человека против неисчислимого могущества природы! Земля всколыхнулась, и Семинары не стало. Пожалуй, можно даже сказать, что природе понравилось вносить здесь разнообразие в свои страшные игры: гористая часть города превратилась в глубокую лощину, а самый низкий его квартал образовал высокую гору посреди городских стен.
У дверей одного из домов этого города лежал мельничный жернов; в центре жернова случаю было угодно дать вырасти огромному апельсиновому дереву. Хозяева дома имели обыкновение садиться здесь летом, и упомянутый жернов, поддерживаемый крепкой каменной опорой, был окружен подобной же скамьей. 5 февраля, в момент подземного толчка, ветви апельсинового дерева стали убежищем для одного человека, который в страхе спрятался там; так вот: опора, жернов, скамья и человек были приподняты и все вместе отнесены на треть льё от этого места.
Разрушение Банъяры представляет для философа и естествоиспытателя факты, быть может, менее удивительные, но отнюдь не менее интересные: во время сотрясений земли все источники и все родники города внезапно высохли, а дикие звери были охвачены таким ужасом, что один кабан, выскочив из леса, расположенного над городом, без всякого принуждения бросился с вершины крутого утеса прямо на середину улицы. И, наконец, было отмечено, что по необъяснимой, безусловно, причине природа находила особое удовольствие в том, чтобы поражать женщин, а среди женщин, в первую очередь, молодых; спаслись, пережив это бедствие, только старухи.
Таковы основные черты этого события, таково было положение жертв, таково гибельное разрушение, постигшее Калабрию; таково, наконец, по истечении тридцати пяти лет спокойствия состояние, в котором край пребывает еще и поныне ».[28]
Хотя город Кастильоне и не был местом столь же необычайных событий, как те, о каких мы только что рассказали, однако и здесь происходили довольно плачевные и достаточно разнообразные случаи, так что в окружении этого несчастного населения день наш прошел весьма быстро. Насмотревшись, как вытаскивали из-под завалов два или три человеческих трупа и около дюжины убитых или раненых быков и лошадей, и лично приняв участие в раскопках, чтобы сменить уставших людей, мы около пяти часов покинули селение Кастильоне, где, как и в Козенце, был создан свой барачный городок; бараки богатых жителей столицы казались дворцами по сравнению с лачугами несчастных крестьян, многие из которых были полностью разорены.
Весь день лил дождь, но мы не обращали на него никакого внимания, настолько всецело поглощало нас зрелище, которое было у нас перед глазами; тем не менее, когда мы отправились в обратный путь, от моральных впечатлений нам пришлось перейти к физическим ощущениям: мельчайшие ручейки превратились в бурные потоки, а бурные потоки преобразились в реки. При первом же препятствии такого рода, вставшем у нас на пути, мы разыграли из себя сибаритов и приняли сделанное нам проводником предложение перенести нас на плечах с одного берега на другой, разумеется, за вознаграждение; в итоге я пересек реку первым и без происшествий добрался до берега. Я был занят изучением пейзажа, пытаясь понять, много ли подобных переходов нам предстоит еще одолеть, как вдруг услыхал крик и увидел Жа-дена, который, вместо того чтобы восседать, как это только что делал я, на плечах проводника, с большим трудом старался вытащить того из воды: возвращаясь к Жадену, бедняга оступился, а течение оказалось таким сильным, что его понесло Бог знает куда, но тут Жаден по пояс вошел в воду и остановил его. Я подбежал, чтобы помочь, и вдвоем нам удалось доставить проводника, находившегося почти в бессознательном состоянии, на другой берег.
С этой минуты речи о столь порочном способе передвижения, разумеется, уже не шло. Впрочем, в потоке воды мы промокли до пояса, а вода, весь день падавшая с неба нам на спину, промочила нас от пояса до кончиков волос, так что предпринимавшиеся нами меры предосторожности были направлены лишь на то, чтобы предотвратить несчастный случай наподобие того, что произошел с нашим проводником. Поэтому, встречая на своем пути новые реки, мы довольствовались тем, что пересекали их по-братски: каждый оказывал и получал поддержку с помощью привязанных к запястью носовых платков, соединивших нас в цепочку. Благодаря этому замечательному изобретению, до нашего экипажа мы добрались без серьезных происшествий, но промокли как собаки.
Понятно, что, прибыв в гостиницу, мы больше, чем когда-либо, ощутили потребность в своих постелях и потому отказались от повторного предложения хозяина отправиться спать в бараки, снова бросив вызов грядущему землетрясению, грозившему нам от полуночи до часа ночи.
Наше мужество было вознаграждено: мы не почувствовали никакого толчка и даже не услышали криков «Terremoto!». Проснулись же мы только на следующее утро, пробужденные звоном колоколов.
Кровати наши, совершив свое обычное перемещение, оказались посреди комнаты.
Как я уже говорил, ранее было объявлено, что если через два дня после того, как капуцин произнес свою яркую и пламенную речь, землетрясения не прекратятся, то в Козенце должно будет состояться покаянное шествие. Землетрясения, правда, шли на убыль, но все же они еще не прекращались; и капуцины, вызвавшиеся стать козлами отпущения для грешного города, готовились сдержать слово.
Поэтому с семи часов утра в Козенце трезвонили колокола и улицы города заполняли не только его жители, но и несчастные крестьяне соседних провинций, пострадавших еще больше, чем столица; каждый спешил принять участие в этом своего рода торжестве и из всех деревень, куда успело долететь обещание, данное капуцинами, оно привлекало верующих.
Поскольку гостиничный лакей, занятый этими важными приготовлениями, не приходил за нашими распоряжениями, мы позвонили, а когда он поднялся, спросили у него, не забыл ли он, что у нас вошло в неизменную привычку завтракать ровно в девять часов. Он ответил нам, что в столице Калабрии объявлен всеобщий пост и потому ему показалось, будто распоряжения, данные на все прочие дни, не подходят для этого дня. Довод показался нам не слишком логичным, и лакей был уведомлен, что, не относясь к здешнему приходу и к тому же имея немало собственных грехов, мы никоим образом не намерены брать на себя часть грехов жителей Козенцы и, следовательно, предлагаем ему не делать никакой разницы между этим днем и всеми прочими днями и подать нам завтрак, не слишком обильный, но вполне достойный.
