Я заранее принял все меры предосторожности. В Вул-кано, если помните, сыновья генерала Нунцианте дали мне рекомендательное письмо к кавалеру Алькала. Кавалер Алькала, генерал принца дель Инфантадо, находился в 1815 году в Пиццо, где живет и по сей день, и оказал плененному Мюрату все услуги, какие он только мог оказать. Он посещал его в течение всех дней пленения и, наконец, простился с ним во время их последнего свидания за несколько минут до его смерти.

Стоило мне вручить господину кавалеру Алькала привезенное мною рекомендательное письмо, как он понял мой интерес к малейшим подробностям катастрофы, историком которой я хотел стать, и предоставил в мое распоряжение все свои воспоминания.

Начали мы с посещения Пиццо.

Пиццо — небольшой городок с населением в 1 500 или 1 800 душ, построенный на продолжении одного из отрогов большой горной цепи, которая начинается от Апеннин чуть выше Потенцы и простирается, разделяя всю Калабрию, вплоть до Реджо. Как и в Сцилле, этот отрог протягивает к морю длинный скалистый хребет, на последнем утесе которого построена крепость.

Таким образом Пиццо с обеих сторон на сотню футов возвышается над побережьем. Справа от него — залив Санта Эуфемия, слева — берег, идущий к мысу Дзамброне.

Посреди Пиццо находится большая, плохо застроенная площадь почти квадратной формы, к которой ведут три-четыре извилистые улицы. Южный край площади украшает статуя короля Фердинанда, отца королевы Амелии и деда нынешнего неаполитанского короля.

Чтобы добраться до моря, с площади можно спуститься с двух сторон; справа спускаешься по песчаному пологому склону; слева — по гигантской лестнице, сложенной, подобно лестнице Капреи, из широких гранитных плит.

Спустившись по этой лестнице, оказываешься на побережье, усеянном домиками под сенью нескольких олив; но в шестидесяти шагах от берега уже нет никакой зелени, только песок, в который проваливаешься по колено.

Вот с этого небольшого участка побережья 8 октября 1815 года трое или четверо рыбаков, которые только что развесили свои сети, не собираясь пользоваться ими в тот день, так как 8 октября было воскресеньем, заметили небольшую флотилию, состоявшую из трех судов; засомневавшись, казалось, на мгновение относительно выбора пути, которым ей надо было следовать, она вдруг направилась к Пиццо. Примерно в пятидесяти шагах от берега три судна легли в дрейф; на воду была спущена шлюпка, в нее сели тридцать один человек, и шлюпка тотчас направилась к берегу. На носу стояли трое мужчин: первый из них был Мюрат, второй — генерал Фран-ческетти, третий — адъютант Кампана. Среди остальных людей, заполнявших шлюпку, было двадцать пять солдат и трое слуг.

Что касается флотилии, где находилась большая часть войска и казна Мюрата, то командовать ею остался некий Барбара, мальтиец по рождению, которого Мюрат осыпал милостями и назначил своим флотоводцем.

Подплыв к берегу, генерал Франческетти хотел спрыгнуть на землю, но Мюрат остановил его, положив руку ему на голову и сказав:

— Простите, генерал, но я должен сойти первым.

С этими словами он бросился вперед и оказался на берегу. Генерал Франческетти прыгнул вслед за Мюратом, за Франческетти — Кампана; потом высадились солдаты, затем слуги.

На Мюрате был синий мундир с золотым шитьем на вороте, на груди и на карманах; лосины из белого казимира; сапоги с ботфортами; пояс, за который была заткнута пара пистолетов; шляпа с перьями, как и мундир шитая золотом: ее шнур украшали четырнадцать бриллиантов, каждый из которых мог стоить около тысячи экю; наконец, правой рукой он прижимал к себе свое свернутое королевское знамя, вокруг которого он рассчитывал собрать новых сторонников.

При виде этого маленького отряда рыбаки удалились, и Мюрат нашел побережье пустым. Но ошибки быть не могло: с того места, где он высадился, ему была отлично видна гигантская лестница, ведущая на площадь, так что он подал пример своему отряду, став во главе него и двинувшись прямо в город.

Примерно на середине лестницы он обернулся и бросил взгляд на флотилию; увидев подплывавшую к судну шлюпку, он подумал, что она возвращается, чтобы снова взять на борт солдат, и продолжил подниматься.

Когда он прибыл на площадь, пробило десять часов. В это время начиналась месса, и площадь была забита народом.

Велико было удивление собравшихся, когда они увидели появившийся маленький отряд, во главе которого шли столь роскошно одетый человек, генерал и адъютант. Мюрат дошел до середины пощади, и никто его не узнал, настолько народ был далек от мысли встретить его когда-нибудь вновь. Между тем Мюрат приезжал в Пиццо за пять лет до этого, в ту пору, когда он был королем.

Но если никто его не узнал, то сам он узнал среди крестьян отставного сержанта, служившего в его гвардии в Неаполе. Как большинство монархов, Мюрат обладал памятью на имена. Он шагнул прямо к бывшему сержанту и, положив руку ему на плечо, сказал:

— Тебя зовут Тавелла?

— Да, — отвечал тот, — чего вы от меня хотите?

— Тавелла, ты не узнаешь меня? — продолжал Мюрат.

Тавелла посмотрел на Мюрата, но ничего не сказал в ответ.

— Тавелла, я Иоахим Мюрат, — сказал король. — Тебе выпала честь первому крикнуть «Да здравствует Иоахим!».

В ту же минуту маленький отряд Мюрата крикнул: «Да здравствует Иоахим!» Но калабриец остался неподвижен и безгласен, и никто из присутствующих ни единым криком не ответил на приветственные возгласы, сигнал которым подал их бывший король; напротив, по толпе пробежал глухой ропот. Мюрат уловил предвестие бури и, снова обращаясь к сержанту, сказал:

— Тавелла, ступай найди мне коня, и из сержанта, кем ты был, я делаю тебя капитаном.

Но Тавелла, так ничего и не ответив, отступил, углубился в одну из извилистых улиц, выходящих на площадь, пошел домой и заперся там.

А Мюрат тем временем оставался на площади, где толпа становилась все плотнее и плотнее. Тогда генерал Франческетти, видя, что никто не проявляет радушия по адресу короля, а напротив, суровые лица присутствующих с каждой минутой все больше мрачнеют, подошел к нему и сказал:

— Ваше величество, что будем делать?

— Как ты полагаешь, этот человек приведет мне коня?

— Полагаю, что он этого не сделает, — ответил Франческетти.

— Тогда пойдем в Монтелеоне пешком.

— Ваше величество, возможно, разумнее было бы вернуться на борт.

— Слишком поздно, — ответил Мюрат, — жребий брошен, пусть моя судьба свершится в Монтелеоне. В Монтелеоне!

— В Монтелеоне! — повторил весь отряд и последовал за королем, который, показывая дорогу, шагал впереди.

Чтобы добраться до Монтелеоне, король выбрал путь, который мы только что проделали сами, следуя из этого города в Пиццо; однако потеряно уже было, причем в столь крайних обстоятельствах, слишком много времени. Одновременно с Тавеллой украдкой ушли трое или четверо мужчин, но не для того, чтобы запереться у себя дома, как бывший сержант неаполитанской гвардии, а чтобы взять свои ружья и патронные сумки, эти неизменные спутники калабрийца. Один из этих людей, по имени Джорджо Пеллегрино, едва вооружившись, бегом бросился к жандармскому капитану по имени Трента Ка-пелли, солдаты которого находились в Козенце, но сам он ненадолго приехал к своей семье в Пиццо. Джорджо Пеллегрино рассказал ему, что произошло, и предложил стать во главе местного населения и арестовать Мюрата. Трента Капелли сразу сообразил, какие выгоды непременно выпадут на его долю в результате подобной услуги, оказанной правительству. Он был уже в мундире, ибо собирался идти на мессу; тотчас выскочив из дома, он вслед за Пеллегрино побежал на площадь и предложил уже охваченным волнением людям отправиться в погоню за Мюратом. Тут же раздались крики: «К оружию!» Каждый из присутствующих кинулся в первый попавшийся дом и вышел оттуда с ружьем, и вся толпа под водительством Трента Капелли и Джорджо Пеллегрино поспешила на дорогу в Монтелеоне, отрезав Мюрату и его маленькому отряду путь к отступлению.