– Я не хочу отнимать у вас...

– Пожалуйста, – пробормотал он и взял её за руку. – Замок довольно большой, и сейчас в нём обитаю только я. Последний Де Лор... по моей линии, во всяком случае. Окажите любезность одинокому человеку в Рождество.

Ванесса подавила приступ жалости. Это просто смешно! Граф Херефорд был одним из самых завидных холостяков в Великобритании. Если бы ему понадобилась компания, стоило лишь щёлкнуть пальцами.

– Из меня выйдет плохая собеседница, – возразила она. – И, кроме того, я не подходящая для вас компания. Что скажут люди?

В его глазах вспыхнул едва различимый лазурный огонёк, отчего они замерцали в темноте, как чёрные сапфиры.

– Я Де Лор. И мне никто не указ, чёрт возьми.

Ванесса обеспокоено нахмурилась.

– Возможно, вы не слышали обо мне.

– Слышал, – многозначительно проговорил он. – И видел брошюру, которую этот мерзавец Вудхейвен распространял среди членов клуба. – В его голос проникли беспощадные нотки под стать свирепому выражению лица. – Я сжёг их все и аннулировал его членство.

Она улыбнулась.

– Ну... может быть, одну чашечку чая.

Он взял фонарь, развернулся и пошёл к выходу. Ванесса последовала за ним вверх по каменным ступеням, щурясь от яркого утреннего света.

И случайно врезалась в графа.

Будто столкнулась с валуном.

От неожиданности он выронил кольцо и по инерции сделал ещё несколько шагов. Печатка тем временем покатилась по земле у него под ногами.

Ванесса наклонилась и подняла кольцо. Когда она выпрямилась, на кончик её носа приземлилась снежинка. Ванесса моргнула и огляделась, залюбовавшись крошечными кристалликами льда, которые кружились и падали на землю, напоминая маленькие бриллианты. Будто само небо удостоило чести сады Лайонкросса и украсило их этим великолепием.

– Странно, – заметил Херефорд, запрокидывая голову. – Когда я следовал за вами в склеп, снег не шёл. На небе не было ни облачка, если быть точным.

При виде его обнажённой шеи Ванессу охватило какое-то непонятное чувство. С одной стороны, неведомое, а с другой – знакомое. Она откашлялась, чтобы избавиться от обуявших её эмоций и странного желания наброситься на Херефорда, как вампир.

– Вот. – Ванесса зажала печатку между большим и указательным пальцами и потянулась к его руке.

Он посмотрел на Ванессу с высоты своего роста и позволил ей взять себя за руку. Его ладонь оказалась до боли знакомой. Может быть, парочка других мозолей и только.

Она надела кольцо ему на палец.

И оно безупречно подошло.

Ванессе тут же захотелось его сорвать. И забрать себе. Потому что кольцо не принадлежало стоящему перед ней человеку с пустыми глазами и доброй, знакомой улыбкой. Оно принадлежало Джону. Её Джону. Призраку, в котором, по странному стечению обстоятельств, жизни было больше, чем в этом великолепном образчике мужчины.

Ей захотелось спуститься обратно в склеп и остаться наедине с его прахом. Вернуться в Шотландию и уснуть в постели, которую с ним однажды разделила. И скорбеть. Стенать. Рыдать.

Она понимала, как это жалко выглядит, но ей было плевать, потому что Джон ушёл навсегда. Она почувствовала это сразу, как только проснулась на следующее утро после дня солнцестояния.

Возможно, теперь он наконец-то обрёл покой.

– Ванесса.

Она подскочила при звуке своего имени. И вгляделась в его лицо.

Его лицо.

Оно перестало выглядеть измождённым, а... глаза! Это были те самые глаза. Не серо-голубые. В них появился знакомый лазурный отлив. Взгляд стал пронзительным.

Его имя вырвалось у неё сдавленным шёпотом.

Джон.

Ванесса прыгнула в его объятия, он прижал её к груди и закружил в весёлом порыве, прежде чем поставить обратно на землю.

– Как такое... Что произошло... Он всё ещё... – от всепоглощающего счастья она никак не могла закончить предложение.

Джон приложил руку к виску, а затем провёл ею по волосам, изучая пряди, которые стали намного короче.

– Теперь это не только он. Но и я. И он тоже.

– Я не понимаю, – хрипло проговорила Ванесса, борясь со слезами. Она не могла поверить своему счастью.

Его улыбка сверкала ярче солнца.

– И я не до конца. Единственное, что могу сказать... когда мы, ты и я, встретились на балу у Бейнбриджей много лет назад, ты мне очень понравилась. Но я уже принял решение никогда не жениться, потому что у меня не было ни сердца, ни души, которые я мог бы отдать женщине, а ты заслуживала всего этого и даже больше.

Джонатан Де Лор, граф Херефорд, снова поднял лицо к небу, будто впервые в жизни наслаждаясь тем, как снежинки падают на его ресницы.

– Я родился опустошённым, – сказал он, глядя в облака. – Моя мать боялась смотреть мне в глаза. Говорила, что у меня нет души. Вот почему у неё больше не было детей. И я тоже это чувствовал...

– А теперь?

Джон пристально посмотрел на Ванессу.

– Теперь я думаю, что родился сосудом. Я Джонатан Де Лор. Возможно, должен был стать им... мной... как угодно. У меня сохранились мои воспоминания. – Он одарил её обжигающим взглядом, от которого на Ванессе чуть не воспламенились брюки. – Как и его.

Она хотела ему верить, но разум отказывался постигнуть происходящее, и тут её осенило.

– Я не говорила тебе своего имени.

– Ванесса. Я тот самый мужчина, с которым ты провела солнцестояние. Ты показывала мне фотографии локомотивов и тех штуковин, которые, как я теперь понимаю, называются газовыми фонарями. Ты была со мной в Комнате скорби и занималась со мной любовью, пока за окном бушевала метель.

По щеке Ванессы скатилась слеза. Удивительная истина сбила её с ног со всей мощью локомотива на полном ходу.

Ванесса застыла. Лёгкие перестали работать, а сердце прекратило биться в груди, в душе поселилось одно лишь слово, которое не давало покоя.

Занималась любовью.

Любовью... Смела ли она надеяться?

Его лицо было полно нежности, от наплыва чувств Ванесса едва не растеклась лужицей.

– Как будто в течение ста пятидесяти лет у меня в голове звучала одна и та же нота, сводя с ума, а потом в метель вдруг появилась ты и принесла с собой все симфонии, которые я мог только надеяться услышать. Ты моя вторая половинка, Ванесса. Мне потребовалось всего лишь мгновение, чтобы это понять. И я хочу увидеть с тобой весь мир, если ты позволишь.

Он схватил её руку и поднёс к губам, запечатлев благоговейный поцелуй на ладони, а затем продолжил:

– Как я уже сказал, я и тот Джонатан Де Лор, и этот, который тоже прожил всю свою прискорбную жизнь без тебя. С того момента, как я тебя встретил, ты не выходила у меня из головы. Возможно, ты познала не моё тело, на нём нет тех же шрамов, да и история совсем другая. Не мои руки тебя ласкали. Не мои губы целовали, не совсем мои. Но моя душа влюбилась в тебя с того самого момента, как я впервые тебя увидел.

Глаза. О боги, какой чистый и пламенный свет излучали его глаза.

Сколько жизни.

– Мне нравятся эти руки, – прошептала Ванесса, нежно погладив кольцо, и поднесла его к губам, чтобы поцеловать. Она посмотрела на Джона из-под опущенных ресниц. – Я не прочь познакомиться с остальными частями твоего тела. Моей репутации уже ничто не навредит, даже если я отправлюсь в твой замок без компаньонки.

– Подожди. – Джон остановил Ванессу, прежде чем она успела сделать шаг в сторону Лайонкросса. – Ты должна понимать, что я зову тебя к себе в замок только исходя из намерения побыстрее перенести на руках через порог в качестве моей графини. Я постою за твою честь, Ванесса, и восстановлю твоё доброе имя.

Ванесса вся засветилась от счастья, снежинки приземлялись на её разгорячённые щёки, словно маленькие небесные поцелуи.

– Давай начнём с чая и посмотрим, к чему это нас приведёт, – поддразнила Ванесса, зная, что в тот момент, когда он сделает ей предложение, она, конечно, скажет ему "да".

Да. Всегда да.

– Поцелуй меня, Ванесса, – прорычал он, прижимая её к своему разгорячённому телу. – Поцелуй меня, потому что сегодня Рождество и ты в моих объятиях. Поцелуй меня, потому что моя душа самая счастливая душа в той и этой жизни.