– Но вы совсем одна. Почему бы не обзавестись компаньонкой, которая пустилась бы с вами в эти приключения?

Она неподобающе фыркнула.

– Идея нанять себе спутника за деньги никогда мне не нравилась. Кроме того, я ведь тогда буду за него в ответе? И, если честно, очень немногие сочли бы за счастье связаться с человеком с такой запятнанной репутацией, как у меня. И рекомендации, которые я могу дать работнику, не имеют ценности.

Выражение его лица заставило исчезнуть улыбку с её губ. Она не могла вынести этой нежности. Или жалости.

– Но это пустяки, – почти шёпотом проговорила она. – Когда в мире страдает столько людей, мой позор и остракизм кажутся совсем незначительными.

Он наклонил голову, его губы оказались у её лба.

– Боль может быть разной, всепоглощающей или повседневной. Но суть одна. Не приуменьшайте свои страдания.

От его слов она растаяла как мёд в летнюю жару. Ощущение присутствия Джона окутало Ванессу, как шёлк, струящийся на ветру. Едва уловимое, чувственное и в то же время неоспоримое.

– Вы не бракованная, – сказал он. – И вы не обесчещены. Не для меня.

– Вы очень добры, – с трудом выдавила она, ком в горле мешал говорить.

– Я серьёзно, – горячо проговорил он.

Ванесса отшатнулась от него и, отвернувшись, ущипнула себя за переносицу, чтобы скрыть жгучие слёзы. Она была слишком горда, и не могла позволить себе потерять самообладание на глазах постороннего человека.

– Что? – спросил он. – Что не так?

– Вы можете... быть безжалостным, – призналась она с придыханием. – Я... эм... немного разволновалась.

Он снова приблизился. И очутился прямо за её спиной. Его присутствие – ничто иное, как беспощадная иллюзорная видимость.

– Я напугал вас?

– Нет! То есть. Не совсем. Вы единственный на моей памяти, кто за меня заступился, – призналась она, подходя к огню и нервно разглаживая платье на бёдрах.

– Тогда зачем отстраняетесь от меня? – допытывался Джон.

Глядя на языки пламени, она не могла лгать.

– Когда вы прикасаетесь ко мне, я... Хотя на самом деле вы не можете ко мне прикоснуться. Но у вас получилось поднять неодушевлённый предмет. Чтобы ударить тех мужчин.

Он глубоко вздохнул.

– Большую часть времени я существую на уровне сознания. Я могу входить и выходить из этого состояния по своему желанию, но чем дольше я медлю, тем больше времени провожу в пустоте. А в определённые дни, солнцестояния и равноденствия, если я очень сильно сконцентрируюсь, то могу обрести подобие телесности. По крайней мере, на мгновение. Я могу двигать предметы, но это меня истощает. Во время Северного сияния меня видно лучше всего, но я не могу долго удерживать контакт с этим миром.

– Понятно, – прошептала Ванесса.

Его голос теперь звучал совсем близко, ей даже почудилось тёплое дыхание около уха.

– Когда я дотронулся до вас в ванне, моя рука прошла сквозь вас... Вы это почувствовали?

– Я почувствовала... что-то. Не вашу руку. Что-то другое. Словно... – Она замешкалась, подыскивая нужное слово. – Покалывание. Нет, сильнее. Возможно, вибрацию.

Из его груди вырвался смешок.

– Правда?

– Меня это насторожило.

– Вам было больно?

– Нет. Нет, совсем наоборот.

– Наоборот? – Он обогнул Ванессу и остановился так близко от огня, что, будь на его месте обычный человек, его бы уже охватило пламя. – Значит, вам понравилось?

Она отступила на шаг.

– То есть да.

Джон приблизился, его глаза были полны чувственных обещаний.

– Моё прикосновение доставило тебе удовольствие, Ванесса?

– Я не... я не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Почему? – допытывался он. – Ты ведь такая бесстрашная, но тебя пугает удовольствие? Ты боишься своих желаний?

Ванесса сглотнула.

– Да. Возможно. Не могу сказать. –

Однажды она уже потеряла репутацию, и теперь очень боялась снова поддаться своим желаниям. Боялась, что её высмеет другой любовник. Другой мужчина, который мог бы пробудить в ней чувств. Который мог бы испытывать чувства к ней. Она боялась силы своих эмоций, своих желаний к мужчине, которого знала всего час.

Джон протянул руку, его длинные натруженные пальцы заметно дрожали. Ладонь дотронулась до её лица, но не так, как того хотелось Ванессе. Она будто бы ощущала прикосновение. Чувствовала его тепло, вот-вот и мозолистая ладонь слегка поцарапает нежную кожу на щеке. Всё это казалось таким близким, но в то же время недосягаемым.

Блаженство и одновременно мука. Исходящие от него флюиды, даже неровности на его ладони, были осязаемы. Но она не могла назвать это телесным контактом. Не совсем.

Ванесса была готова расплакаться. В этом жесте чувствовалось столько тоски. Глубокая боль читалась в морщинках в уголках его глаз, в напряжённом выражении на его красивом мужественном лице.

– Я не прикасался к женщине целую вечность. И не одну.

– А хочешь?

– Это приглашение, Ванесса? – Его голос напоминал жидкий бархат, а глаза – два лазурных пламени. – Если бы я мог, ты бы позволила?

– Я... Эм... – Она чувствовала себя трепещущим сгустком ощущений. Желаний. Её ноющие чресла увлажнились и пробудились к жизни. Её губы припухли, а кожа горела в предвкушении прикосновения.

От напряжения всё тело превратилось в натянутую струну.

Только ли Ванесса подвергалась этой сладкой пытке?

– Джон? – прошептала она, отстранившись от его ладони, чтобы избавить их обоих от бессмысленного томления. – Ты можешь чувствовать желание в своём нынешнем состоянии? – спросила она. – Можешь... проявлять его физически?

От его дыхания у неё на самом деле зашевелились волосы. Джон прорычал ей в ухо:

– Моя плоть тверда, будто гранит, с момента нашей первой встречи, когда я увидел, как ты расстёгиваешь пуговицы.

Джон отстранился, дав им обоим время осмыслить его признание, сдобрить его пьянящими, невысказанными фантазиями. Его. Её. Пока все ощущения не сольются в одну неудовлетворённую потребность.

Звуки потасовки, доносящиеся из общей комнаты, утихли. Бесс, без сомнения, отправила всех спать. И теперь, уединившись в отдалённой части таверны, Джон и миловидная мисс Латимер могли представить, что во всём Высокогорье нет никого, кроме них.

Джон пристально наблюдал за Ванессой, пока она его разглядывала или, скорее, сверлила взглядом. Не моргая. Ванесса старательно не позволяла себе смотреть вниз. Её грудь поднималась и опускалась под блузкой с высоким воротом.

Хотя ей стоило лишь опустить взгляд и увидеть выпуклость в штанах Джона, тем самым получив наглядный ответ на свой вопрос.

Однако после того, что она рассказала о себе, Джон подумал, что, возможно, был слишком прямолинеен. Его поведение могло ошеломить женщину, которая только что подверглась нападкам со стороны пьяных негодяев.

Он закрыл глаза и отступил.

– Не нужно было этого говорить.

Поморщившись от стыда и сожаления, она тут же закрыла лицо руками.

– Нет. То есть... это моя вина. Я задала вульгарный вопрос. Не знаю, что на меня нашло.

– Я приказываю тебе перестать смущаться, – сказал он, сурово нахмурившись.

Она искоса посмотрела на Джона

– Ты не можешь командовать эмоциями, они не так устроены.

– Могу и буду, – резко возразил он, надеясь прекратить её угрызения совести. – Я настаиваю на том, что винить за наш... бестактный диалог нужно меня. Я всегда был человеком слишком прямолинейным. Слишком откровенным, грубым и властным. Поэтому и стал успешным подполковником, посредственным дворянином и, скажем так... полным профаном в отношениях.

Уголок её рта едва заметно приподнялся, значит, его искренность сработала.

– В каких отношениях? – спросила она. К ней вернулось, свойственное ей, неутомимое любопытство. – С женщинами?

– Несомненно, именно поэтому я оставался холостяком в тридцать пять лет. Я считал, что жениться для мужчины всё равно что взять неприступную крепость в бою. Нужна стратегия и разведка, если не полномасштабное сражение. Я был рождён завоевателем, а не дамским угодником, поэтому отпугнул многих благородных девиц, бросив их в объятия более вежливых и цивилизованных мужчин.