— С утофольстфием. Здесь, кашется, есть скамейка.

— Да, словно нарочно для этого поставлена. Влезайте на нее… Так, отлично, друг мой.

И д’Артаньян кашлянул.

В ту же минуту Портос, быстрее молнии, протянул руку, словно железными тисками схватил солдата за горло, поднял его, втащил в отверстие, чуть не содрав с него по дороге кожу, и опустил его на пол у ног д’Артаньяна, который, дав солдату только вздохнуть, тотчас же заткнул ему рот своим шарфом и принялся раздевать его с ловкостью и быстротой человека, научившегося этому делу на поле битвы.

Связав солдата по рукам и ногам, друзья засунули его в камин, где огонь был заранее потушен.

— Вот мундир и шпага, — сказал Портос.

— Я возьму их, — сказал д’Артаньян. — Если и вам нужны мундир и шпага, вы должны еще раз проделать тоже. Да вот, кстати, и другой солдат уже вышел из караулки, направляясь к нам.

— Мне кажется опасным дважды повторять один прием, — сказал Портос. — Что раз удалось, второй раз, говорят, может сорваться. Если случится неудача, тогда все пропало. Лучше я сойду вниз, нападу на него незаметно, скручу и тогда уж притащу сюда.

— Хорошо, — согласился д’Артаньян.

— Будьте же наготове, — сказал Портос, проскальзывая в оконное отверстие.

Все произошло так, как ожидал Портос. Гигант притаился на пути солдата, схватил его за горло, заткнул ему рот, связал и, словно спеленатую мумию, просунул в отверстие окна, после чего сам последовал за ним.

Второго узника раздели тем же манером, что и первого. Его уложили на кровать и привязали к ней ремнями. Так как кровать была из массивного дуба, а ремни двойные, то друзья наши могли быть за второго узника так же спокойны, как и за первого.

— Отлично, — сказал д’Артаньян. — Лучшего желать нельзя. А теперь примерьте-ка мундир этого молодца. Сомневаюсь, чтобы он был вам впору. Но если он окажется слишком узок, не горюйте: вам довольно будет перевязи и шпаги, а главное, шляпы с красными перьями.

К счастью, второй швейцарец был великаном, так что, хоть местами швы и затрещали, мундир отлично налез на Портоса.

Несколько минут слышалось только шуршание сукна, пока Портос и д’Артаньян торопливо переодевались.

— Готово, — сказали они в одно и то же время.

— Ну, друзья, — обратились они к обоим солдатам, — с вами ничего дурного не случится, если вы хорошо будете себя вести, но попробуйте только шевельнуться, и вам конец.

Солдаты лежали, совсем присмирев. Познакомившись с увесистым кулаком Портоса, они поняли, что шутить здесь не приходится.

— А теперь, — сказал д’Артаньян, — вы, вероятно, желаете, Портос, понять все до конца?

— Конечно.

— Ну так вот, мы спустимся во двор.

— Так.

— Займем места этих двух молодцов.

— Хорошо.

— Станем прохаживаться взад и вперед.

— Это будет неплохо, так как на дворе прохладно.

— Через минуту камер-лакей вызовет солдат, как вчера и третьего дня.

— Мы откликнемся.

— Наоборот, мы не станем откликаться.

— Как хотите. Я не настаиваю.

— Итак, мы не станем откликаться, а только надвинем шляпы на глаза и отправимся эскортировать его преосвященство.

— Куда же мы пойдем? — спросил Портос.

— Куда пойдет кардинал — к Атосу. Вы думаете, он нам не обрадуется?

— О! — воскликнул Портос. — Я понял!

— Подождите ликовать, Портос. Честное слово, вы еще не все поняли, — сказал д’Артаньян насмешливо-самодовольным тоном.

— Что же будет дальше?

— Идите за мной, — ответил д’Артаньян. — Поживем — увидим.

С этими словами д’Артаньян бесшумно спрыгнул через окно во двор. Портос последовал за ним, хотя с большим трудом и с меньшей ловкостью.

У связанных солдат зуб на зуб не попадал от страха.

Не успели д’Артаньян и Портос соскочить во двор, как одна из дверей отворилась, и камердинер крикнул:

— Караульные!

Дверь караулки тоже отворилась, и чей-то голос крикнул:

— Ла Брюйер и дю Бартуа, идите!

— Кажется, меня зовут Ла Брюйером, — заметил д’Артаньян.

— А меня дю Бартуа, — сказал Портос.

— Где вы? — спросил камердинер, который со свету не мог разглядеть в темноте наших героев.

— Мы здесь, — сказал д’Артаньян; затем, обернувшись к Портосу, спросил: — Что вы на это скажете, дю Валлон?

— Скажу, что если так будет и дальше, это премило!

Оба новоявленных солдата важно последовали за камердинером, отворившим дверь прихожей, затем другую, которая, видимо, вела в приемную, и, указав на две табуретки, сказал:

— Приказ будет совсем простой: вы должны пропустить только одну особу, слышите вы, никого больше. Повинуйтесь этой особе беспрекословно. А когда вернетесь, ждите, пока я отпущу вас.

Камердинер был хорошо знаком д’Артаньяну: это был не кто иной, как Бернуин, который за последние полгода раз десять провожал его к кардиналу. Поэтому д’Артаньян вместо ответа пробормотал "ja" с превосходным немецким акцентом и без признака гасконского.

Что касается Портоса, то д’Артаньян велел ему, если уж молчать станет невтерпеж, проговорить только пресловутое "tarteifle"[26].

Бернуин удалился, заперев за собой дверь.

— Ого! — сказал Портос, услышав, как ключ повернулся в замке. — Здесь, кажется, в обычае держать людей на запоре. Мы, видимо, променяли одну тюрьму на другую, теперь мы сидим в оранжерее. Не знаю, что выиграли мы от этого.

— Портос, друг мой, оставьте ваши сомнения и не мешайте мне думать.

— Думайте себе на здоровье, — ответил Портос, придя в дурное расположение духа оттого, что дело приняло совсем неожиданный оборот.

— Мы прошли восемьдесят шагов, — шептал про себя д’Артаньян, — поднялись на шесть ступенек, и здесь, как сейчас сказал мой знаменитый друг дю Валлон, должен находиться этот другой, параллельный нашему павильон, который называется оранжерейным; граф де Ла Фер, по-видимому, где-то рядом. Только двери заперты.

— Вот так затруднение! — сказал Портос. — Стоит только двинуть плечом…

— Ради Бога, Портос, мой друг, поберегите ваши руки для другого случая, если хотите, чтобы от них был толк. Разве вы не слышали, что сейчас сюда должен кто-то прийти?

— Слышал.

— Ну, так он сам и отопрет вам двери.

— Но, мой дорогой, — возразил Портос, — если он узнает нас и поднимет крик, мы пропали: не хотите же вы, в самом деле, чтобы я прикончил эту духовную особу? Такие приемы годятся только с немцами или англичанами…

— Упаси нас Боже от этого! — сказал д’Артаньян. — Молодой король, пожалуй, и сказал бы нам спасибо, но королева не простила бы нам, а с ее чувствами мы должны считаться. Нет, у меня совсем другой план. Предоставьте мне действовать, и мы повеселимся.

— Тем лучше, — сказал Портос, — мне уже хочется веселиться.

— Тише, — сказал д’Артаньян. — Вот и он.

Действительно, в смежной комнате послышались легкие шаги. Через минуту дверь заскрипела на петлях, и на пороге показался человек, закутанный в коричневый плащ, с низко надвинутой на лоб фетровой шляпой и с фонарем в руках.

Портос прижался к стене, но, как ни старался, не мог остаться незамеченным. Человек в плаще протянул ему фонарь со словами:

— Зажгите лампу на потолке.

Потом, обращаясь к д’Артаньяну, он сказал:

— Вы знаете приказ?

— Ja, — ответил гасконец, твердо решив ограничиться одним этим немецким словом.

— Tedesco? — проговорил человек в плаще. — Va bene[27].

И подойдя к двери против той, через которую он вошел, он отпер ее и исчез, затворив дверь за собой.

— А теперь, — сказал Портос, — что мы будем делать?

— Теперь мы воспользуемся вашим плечом, если дверь эта окажется запертою. Всему свое время, друг Портос, и все на своем месте для тех, кто умеет ждать. Но сначала завалите чем-нибудь дверь, через которую мы вошли сюда; а после этого мы последуем за ним.