Вдруг из толпы англичан вырвался человек, одним прыжком очутился около Атоса, сжал его своими мощными руками и вырвал у него шпагу, прошептав ему на ухо:

— Молчите! Сдайтесь! Сдаться мне — не значит сдаться.

В ту же секунду какой-то великан схватил за обе руки Арамиса, который тщетно старался вырваться из его страшных объятий.

— Сдавайтесь! — произнес он, пристально глядя на него.

Арамис поднял голову, Атос обернулся.

— Д’Арт… — хотел воскликнуть Атос, но гасконец зажал ему рот рукой.

— Сдаюсь! — сказал Арамис, протягивая свою шпагу Портосу.

— Стреляйте, стреляйте! — кричал Мордаунт, возвращаясь к группе, в которой были два друга.

— Зачем стрелять? — сказал полковник. — Все сдались.

— Это сын миледи, — сказал Атос д’Артаньяну.

— Я узнал его.

— Это монах, — сказал Портос Арамису.

— Знаю.

Между тем ряды победителей расступились. Д’Артаньян держал за повод лошадь Атоса, Портос — лошадь Арамиса. Каждый старался отвести своего пленника подальше от поля битвы.

Когда они отъехали, очистилось место, где лежал труп Винтера. Движимый чувством ненависти, Мордаунт отыскал его и, наклонившись с лошади, посмотрел на него с отвратительной улыбкой.

Атос, как он ни был спокоен, протянул руку к кобурам, где лежали его пистолеты.

— Что вы делаете? — вскричал д’Артаньян.

— Дайте мне убить его.

— Мы все погибли, если вы хоть одним движением покажете, что знаете его.

Он обернулся к молодому человеку и крикнул:

— Славная добыча! Славная добыча, дорогой Мордаунт! Каждому из нас двоих досталось по пленнику.

Каждому по кавалеру ордена Подвязки, ни больше, ни меньше.

— Эге, — воскликнул Мордаунт, глядя кровожадными глазами на Атоса и Арамиса, — да ведь это, кажется, французы?

— Ей-Богу, не знаю. Вы француз? — спросил д’Артаньян Атоса.

— Да, — с достоинством ответил тот.

— Ну вот, вы попались в плен к своему соотечественнику.

— А король? — с горечью спросил Атос. — Где король?

Д’Артаньян сильно сжал руку Атоса и сказал:

— Он в наших руках.

— Да, — прибавил Арамис, — благодаря гнусной измене.

Портос стиснул руку своего друга и сказал ему с улыбкой:

— Э, сударь, на войне ловкость значит не меньше, чем сила. Смотрите.

Действительно, в эту минуту эскадрон, который должен был служить прикрытием королю в его бегстве, двигался навстречу английскому полку, окружая короля. Карл шел пешком в центре образовавшегося вокруг него пустого пространства. Он был спокоен на вид, но ясно было, чего это ему стоило. Пот капал с лица его, и он отирал себе виски и губы носовым платком, на котором всякий раз, как он отнимал его ото рта, появлялось пятно крови.

— Вот он, Навуходоносор! — крикнул один из латников Кромвеля, старый пуританин, глаза которого загорелись при виде того, кого называли тираном.

— Как вы сказали, Навуходоносор? — спросил Мордаунт с ужасной улыбкой. — Нет, это Карл Первый, добрый король Карл, который обкрадывал своих подданных, чтобы наследовать их имущество.

Карл поднял глаза на дерзкого юношу, по нс узнал его. Однако спокойное, величавое выражение его лица заставило Мордаунта отвести взгляд.

Здравствуйте, господа! — сказал король двум французам, которых он увидел в руках д’Артаньяна и Портоса. Какой печальный день! Но это все-таки не ваша вина. Где же мой старый Винтер?

Друзья отвернулись и промолчали.

— Там же, где и Страффорд! — сказал резким голосом Мордаунт.

Карл вздрогнул: злодей попал в цель. Страффорд был вечным упреком совести короля, тенью, омрачавшей его дни, и кошмаром его ночей.

Король посмотрел вокруг себя и увидел у ног своих труп Винтера.

Он не вскрикнул, не уронил ни одной слезы; только лицо его побледнело еще больше. Он стал на одно колено, приподнял голову Винтера, поцеловал его в лоб и, сняв с него недавно надетую им ленту Святого Духа, благоговейно повязал ее опять себе на грудь.

— Так Винтер убит? — спросил д’Артаньян, устремив глаза на труп.

— Да, — сказал Атос, — и к тому же своим племянником.

— Значит, одного из нас уже не стало! — прошептал д’Артаньян. — Мир праху его: он был храбрый человек.

— Карл Стюарт! — сказал командир английского полка, подойдя к королю, надевшему свои королевские регалии. — Вы сдаетесь?

— Полковник Томлисон, — ответил Карл, — король не сдается. Человек уступает силе, вот и все.

— Вашу шпагу!

Король вынул шпагу и сломал ее о колено.

В эту минуту промчалась лошадь без всадника, вся в пене, со сверкающими глазами и раздутыми ноздрями; узнав голос своего господина, она остановилась около него и радостно заржала. Это был Артус.

Король улыбнулся, потрепал ее рукой по шее и легко вскочил в седло.

— Едемте, господа, — сказал он, — ведите меня куда угодно.

Затем, обернувшись, прибавил:

— Подождите, мне показалось, что Винтер шевельнулся. Если он жив еще, то ради всего святого, не покидайте этого благородного рыцаря.

— О, будьте спокойны, король Карл, — сказал Мордаунт, — пуля пробила ему сердце.

"Не говорите ни слова, не двигайтесь, не бросайте ни одного взгляда на меня и на Портоса, — сказал д’Артаньян Атосу и Арамису. — Миледи не умерла, душа ее живет в теле этого дьявола".

Отряд направился к городу, уводя с собой царственного пленника; но на половине дороги адъютант генерала Кромвеля привез приказание полковнику Томлисону препроводить короля в Гольденбайский замок.

Немедленно полетели курьеры оповестить Англию и всю Европу, что король Карл Стюарт взят в плен генералом Оливером Кромвелем.

— Вы идете к генералу? — спросил Мордаунт у д’Артаньяна и Портоса. — Не забудьте, что он приглашал вас к себе после сражения.

— Сначала мы отведем наших пленников в надежное место, — сказал д’Артаньян. — Знаете, за каждого из этих дворян мы получим по полторы тысячи пистолей.

— О, будьте покойны, — сказал Мордаунт, тщетно стараясь смягчить свирепое выражение своего лица. — Мои кавалеристы будут хорошо стеречь их, ручаюсь вам за это.

— Но я их сберегу еще лучше, — возразил д’Артаньян. — Впрочем, для этого нужна только хорошая комната с часовыми или просто их честное слово, что они не будут делать попыток к бегству. Я сейчас распоряжусь, а затем мы будем иметь честь представиться генералу и выслушать, что он прикажет передать его преосвященству.

— Значит, вы скоро уезжаете? — спросил Мордаунт.

— Наше посольство кончилось, и ничто не удерживает нас в Англии, если великому человеку, к которому мы посланы, угодно будет отпустить нас.

Молодой человек закусил губу и, наклонившись к сержанту, сказал ему на ухо:

— Ступайте за этими людьми и не теряйте их из виду, а когда узнаете, где они помещаются, возвращайтесь к городским воротам и там ждите меня.

Сержант сделал знак, что приказание будет исполнено.

Потом Мордаунт, вместо того чтобы провожать в город всю толпу пленников, отправился на холм, откуда Кромвель смотрел на битву из раскинутой для него палатки.

Он запретил пускать к себе кого бы то ни было; но часовой, знавший Мордаунта как одного из ближайших сподвижников генерала, решил, что запрещение не касается этого молодого человека.

Мордаунт приподнял занавеску и увидел Кромвеля, который сидел за столом, спиной к нему, закрыв лицо обеими руками.

Слышал Кромвель его шаги или нет, но только он не обернулся.

Мордаунт продолжал стоять на пороге.

Наконец Кромвель поднял отяжелевшую голову и, словно почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, медленно оглянулся назад.

— Я сказал, что хочу остаться один! — вскричал он, увидев молодого человека.

— Я не думал, что это запрещение касается меня, — сказал Мордаунт. — Но если вы приказываете, я готов удалиться.