— Безо всяких сомнений, — кивнул я. — Я иного и не предполагал.
— Замечательно. Тогда, вы немедленно должны передать нам все планы ваших построек на Высокой. И, кстати, возникает вопрос, а зачем вы сделали площадку на восточной стороне горы? Для чего она там?
— Для минометных расчетов, Анатолий Михайлович. С той целью, чтобы они поддерживали обороняющихся навесным огнем и работали по целям из защищенного места. Там они будут в полной безопасности — с запада их будет закрывать вершина горы, а с восточной и южной мы возвели небольшую стену и за нее ссыпали выбранный при земляных работах грунт. Таким образом, эту площадку будет невозможно рассмотреть и со стороны моря, и минометчики будут находиться в полной безопасности.
— Ага, тогда понятно. А то мы все гадали, зачем вы ее сделали. Позже вы нам покажете на месте, как вы себе это представляете, и мы серьезно изучим это нововведение.
— Хорошо, — согласился я. На самом деле это была моя отсебятина, моя придумка. Сама площадка была небольшой, всего на три-четыре минометных расчета, окруженная со всех сторон, кроме северной, защитой, которая не пропустит ни один артиллерийский снаряд. Там же имелось две комнаты, выдолбленные в скале, одна для отдыха расчетов, другая для хранения боеприпасов. — У меня еще имеется купленный пулемет системы Максима, — добавил я, — могу продать.
— Из Америки привезли? Под какой патрон?
— Под наш, под русский.
— Замечательно, за две тысячи триста рублей мы его у вас купим. Цена устраивает? Вот и хорошо. Какие еще вы нам сюрпризы приготовили?
— Полевые телефоны…
— Это как? А чем они от обычных отличаются?
Не скрою, я свои телефоны придерживал на складе, не пуская на продажу, понимая, что они не очень-то пригодны для гражданского пользования. Слишком массивны, в прочных арборитовых корпусах-ящиках, то бишь в фанерных, выкрашенных многослойным лаком и с прочными, неубиваемыми карболитовыми трубками. Один из них я притащил с собою и временно оставил в приемной вместе с Петром. И вот теперь, выглянув, я забрал тяжелый ящик и представил на суд. Офицеры, едва с ним ознакомившись, решили:
— Возьмем на испытания пять штук. Если покажут себя с хорошей стороны, то рассмотрим возможность приобретения. Какова их цена?
— Пятьдесят пять рублей штука.
— С ума сошли? За такой примитив?
— Испытайте их, Ваше Превосходительство…
— Ладно, испытаем. Но эти пять экземпляров вы нам предоставите абсолютно бесплатно.
Как я уже говорил ранее, они, взяв мои телефоны, не стали использовать их на воздушном шаре, а предпочитали орать в трубку в собственные. Что ж, на этом этапе господа военные сэкономили немного денег.
Дальше я пытался развести их на предмет защитных касок и бронежилетов. Идея была здравая, все это признавали, но и все же они категорически отвергли их использование, потому как весь этот наряд будет не по уставу, будет сковывать движение и создавать ненужную иллюзия безопасности. В то, что бронежилет это именно "броне", они почему-то не поверили. Да и я в это особо не верил и сами пластины на прочность не проверял. Согласен — мое упущение и потому на данном этапе я от военных отстал. После, когда раскурочу из мосинки несколько бронежилетов и получу результаты, предложу их военным заново. К тому моменту они может и созреют до этой идеи. Каски также оказались отвергнуты, потому как те, уж совершенно точно не могли защитить от пули, и могли быть пробиты даже из не самого мощного револьвера. Тут я господам напомнил, что при взрыве упавшего снаряда солдата, сидящего в окопе, очень часто поражают именно приземляющиеся камни, от которых каска как раз и призвана защитить. Но и тут было все глухо — Стессель, упрямо, словно попка, мне твердил: "глупости это и не по уставу".
Мы в тот день много еще о чем говорили и много чего они у меня купили. Те же самые велосипеды и примитивные, но качественные мопеды они приобрели у меня под сотню штук. Мотоциклов с колясками взяли три штуки и моторикш тоже три. Моторикши я предложил переделать под санитарные нужды, господа почесали в затылках и согласились со мною и через пару дней прикупили еще пять штук. Потом их отвезли в мастерские при доке и вместо колясок поставили что-то наподобие деревянных, подпружиненных палатей, на которых будет возможно перевозить лежачих раненых.
Кстати, после встречи со штабными офицерами, я прямиком, пока позволяло светлое время, полетел в больничку Красного Креста и безо всякой компенсации подарил им десяток ящиков со своей зеленкой и плюс к этому присовокупил великое множество бинтов, марли, ваты, карболки и прочих лекарств, что почти уже год хранились на моих складах. Врачам это совсем скоро понадобится в неограниченном количестве. Они и сами это осознавали и благодарили меня, предлагали деньги. Но я отказался и лишь попросил их засвидетельствовать мой дар. Не с целью прославиться, а с целью отчета перед самим Императором и его горделивой матерью. Она, едва случиться мною предсказанное рождение наследника и его выявленная болезнь, наверняка потребует моего немедленного прибытия и потребует от меня новых предсказаний. Ну и отчета о проделанных мною работах. Вот потому мне и нужды доказательства моей помощи, так что врачей я попросил мне в этом помочь и они с охотой попозировали перед фотоаппаратом Пудовкина, а статью, что напечатала местная газета, я аккуратно приколол к папке-скоросшивателя. А папка эта, между прочим, Мишкино нововведение, которое он пустил в производство вскоре после моего отъезда. В пару к нему он же запустил и дырокол, который хоть и не был "изобретен" нами и был в эту эпоху уже довольно известен, но выпускал он его полностью хромированным, чем выгодно выделял изделие на фоне остальных безликих. А папка-скоросшиватель, хоть и напоминала уже ныне существующие, но, опять же, на усиках и остальных металлических деталях имела хромовое напыление и в результате этого, ржавые следы не марали драгоценные документы. По сути, тут наших изобретений нет — только лишь усовершенствование, но и это, по признаниям в письмах моего друга, сразу же стало давать небольшой, но стабильный доход. Хромовое напыление нравилось всем, и это было нашим ноу-хау, которым мы спешили делиться.
Что же касается моих будущих предсказаний перед Вдовствующей Императрицей, то у меня их было много. И тем же вечером, после посещения больницы Красного Креста, я, не откладывая в долгий ящик, сел писать письмо с откровениями. Упомянул про те, которые я уже ей предсказывал, чтобы она не забыла, ну и написал новые, страшные и ужасные. Писал тщательно, не торопясь, в течение нескольких дней. А написав, отослал письмо на Мишкин адрес, с той целью, чтобы он мои пророчества прочитал и присовокупил к ним новые, которые я не смог вспомнить. Мария Федоровна, прочитав их, конечно, придет в истинный ужас. А ужаснувшись, а вскоре и убедившись в их правдивости, надеюсь, станет воспринимать мое мнение с самым серьезным вниманием. И вот через нее-то я и смогу воздействовать на Николая, который на данный момент находится под полным влиянием властной матери.
Письмо я отослал обычной почтой. Оно обязательно дойдет, полуостров все еще не блокирован и сообщение с Большой Землей не прервано. Война только еще набирала обороты…
А вскоре после этого, после посещения мною почтового отделения, меня в пустом зале ресторана "Саратов" посетил некий ротмистр. Подошел сбоку, выспросил разрешения присесть и, не дожидаясь ответа, присел на стул напротив меня, откинулся на спинку и, сложив нога на ногу, стал рассматривать.
— Чего вы от меня хотите и кто вы такой? — спросил я недовольно, выпрямляя спину под его наглым и властным взглядом. Сам ротмистр был в тяжелой шинели, которую не удосужился снять при входе, в высокой черной папахе, натянутой до самых бровей. Густая, черная как смоль, борода закрывала его лицо до середины щек, едва ли не до глаз, и лишь один горбатый, покрасневший с мороза нос, прорезал заросли словно ледокол.
